Сергей Юрьев - В мире, которого нет (ч/б иллюстрации)
– Я сказал – не надо!
– Ладно-ладно… – Она уже задвигала засов, с неожиданной легкостью управляясь с массивной железякой. – Только вы уж к нему лично без стука-то не ходите, как в прошлый раз. Не любит он…
– Мне плевать, чего он там не любит! – неожиданно вспылил Привратник. – Не твое дело, тварь мелкая…
– Я же… – Девочка не договорила и отвернулась. Плечи ее задрожали от беззвучных рыданий.
– Ну, прости… – неожиданно сочувственно произнес Привратник. – Я понимаю…
– Что ты можешь понимать?! – резко ответила она, не оборачиваясь. – Если б ты понимал, давно бы…
– Не могу я. И права не имею. Пойдемте. – Последнее слово было обращено к Антону. – Только об одном прошу: что бы там ни было – никаких эксцессов. Вы человек молодой, импульсивный, а здесь это бесполезно. Только навредите и себе, и всем остальным… – Привратник двинулся по асфальтовой дорожке вдоль живой изгороди к двухэтажному дому с колоннами.
То слева, то справа раздавались всплески детского смеха, обрывки фраз, топот босых ног.
«Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана…»
«В чёрной-чёрной комнате жил чёрный-чёрный…»
«Кто не спрятался – я не виноват…»
Скрипнула карусель, в песочнице поднялся фонтанчик песка, донеслось еле слышное перешептывание. Несколько босоногих девчушек внезапно появились возле одиноко стоящих на пустыре качелей, со смехом бросились врассыпную и растворились в воздухе.
– Пришли.
Они уже стояли на широком каменном крыльце, украшенном с обеих сторон кривобокими бетонными вазонами, из которых торчали редкие чахлые маргаритки. Привратник явно делал над собой усилие, заставляя себя ступить на очередную ступеньку. Похоже, ему было то ли страшно, то ли противно приближаться к апартаментам какого-то мерзкого существа, а маска брезгливости на лице не могла скрыть ужаса, который читался в глазах.
На бетонную площадку перед входной дверью упала кукла. Обыкновенная, пластик… Кукла Маша, кукла Даша… Но тот звук, с которым маленькое тельце врезалось в асфальт, вовсе не был похож на треск разбиваемой пластмассы. Глухой удар живого тела, упавшего с высоты. И глаза! Мертвые голубые глаза, устремившие невидящий взгляд в бездонное голубое небо. Мгновение назад они принадлежали живому человеку, смотрели на того, кто…
Из-под куклы начало растекаться алое пятно, и Привратник сделал шаг в сторону, чтобы не наступить на кровавые ручейки, неторопливо стекающие со ступеней.
– Пойдемте же, – поторопил он Антона. – Дальше будет не лучше, но вы сами этого хотели.
Чего – этого? Антон вспомнил, что не очень-то настойчиво уговаривал Привратника раскрыть, в чем состоят интересы, цели и замыслы «серьезных людей» – тот сам чуть ли не спровоцировал его на этот визит. В любом случае отступать было поздно, хотя, пожалуй, ни в одном из анклавов, где он уже успел побывать, не было такой жуткой атмосферы безысходности, всё, казалось, было пропитано болью и страхом – и сияющая голубизна небес в росчерках белых облаков, и детский смех, и шлепанье босых ног…
Они поднялись на второй этаж по роскошной мраморной лестнице, прикрытой облезлой ковровой дорожкой, и Привратник ударом ноги распахнул дверь.
– Не верещи! Чем громче орать будешь, тем будет больнее, деточка… – слащавый голосок раздался из-за ширмы, перегораживающей пополам небольшую комнату, похожую на кабинет какого-нибудь управдома середины прошлого века. – Кого там несет ещё?! Не видите – я занят!
– Ничего – отвлечёшься… – прошипел Привратник.
Из-за ширмы выглянуло оплывшее лицо с водянистыми бегающими глазками.
– Сейчас-сейчас… – поспешно прошлепал алый рот, и бледная полная рука белоснежным носовым платком одним движением стерла с него помаду. – Да, я скоро.
Потом из-за ширмы раздался шепот: «Детка, лежи тихо. Я скоро вернусь, и мы продолжим…» В ответ раздался сдавленный стон, прерванный коротким глухим ударом.
Через секунду непомерно толстый тип в окровавленном солдатском нижнем белье грузно вывалился из-за ширмы и плюхнулся в глубокое кожаное кресло.
– Чем обязан? – Он плеснул себе в граненый стакан на два пальца пятизвёздочного коньяка. – Мы вроде бы уже всё обсудили. – Антона он, казалось, вовсе не замечал.
– Расскажи-ка всё вот этому молодому человеку, – предложил Привратник.
– Что именно?
– Всё…
– Так-так-так… А тебе известно, что ты ему просто подписал смертный приговор? И себе тоже… А ты знаешь, что некий Порожняков Виталий Ефремович до сих пор проживает в Воронеже, нянчит правнучку, вечерами с такими же старыми пердунами стучит в домино во дворе… И всё это завтра может кончиться. Потому что тебя, дорогуша, найдут с проломленным черепом в ближайшей подворотне, а через неделю сгорит квартира, где проживают все твои родственники, но сначала с твоей правнучкой случится такое, о чем я сейчас говорить не буду. А?! Так ты всё еще хочешь, чтобы я разоткровенничался перед этим юным балбесом?! А ему, между прочим, будет не лучше. Его подружку сегодня же доставят куда следует – и никто о ней больше не вспомнит, ни полиция, ни пресса, ни родственники…
Антон вложил в этот удар весь гнев, который лавинообразно копился в нем последние несколько секунд – пока окровавленный слизняк толкал свою речь. Белый деревянный табурет, покрытый бурыми пятнами, оказался в его руке и обрушился на блестящую потную лысину.
Почему-то вдруг оказалось, что он лежит на полу, в горло ему вцепились липкие пальцы, а всё поле зрения заслонила мерзкая жирная рожа.
– Но у тебя есть шанс всё исправить! Ты пойми… Я тоже ещё не умер. И я до сих пор обладаю огромной властью. Ты ничтожество! Пустое место. Тебе не понять: только такие, как я, могут забираться на вершину и удержаться там. В каждом живет дикая голодная кровожадная тварь, и чем сильнее этот монстр, тем сильнее человек, тем сильнее его воля к жизни, тем ярче его устремления. И ты сделаешь доброе дело – действительно доброе, если поможешь каждому из нас создать двойников в этом Зазеркалье. Тогда все мы будем в реальном мире мудрыми политиками, рачительными хозяевами, либералами и патриотами! А своих монстров мы будем кормить здесь. Разве это плохо, когда реальная жестокость превращается в игру, в невинную виртуальную забаву, от которой никто не страдает?! И ты хочешь этому помешать!
– Ничего он пока не хочет, – вмешался Привратник. – Отпусти его, и мы уйдём…
– И не возвращайтесь! И не смейте мне больше мешать. Когда будете готовы договариваться – милости просим… – Он разжал пальцы, неожиданно легко поднялся и, больше не говоря ни слова, скрылся за ширмой, откуда тут же начали раздаваться стоны и всхлипы. «И не смей орать… Не смей… Сама знаешь, что будет…» – его зловещий шёпот продолжал стоять в ушах даже после того, как они вернулись к воротам.
