Энн Райс - Талтос
— Охранники знают, что она не должна выходить? — спросил Майкл.
— Нет, — ответила Мона. — Видишь ли, лучше бы ты их отпустил. Она… она их расстраивает. Мне будет легче с ней справиться, если они уйдут. Она не сбежит — только не от своей матери.
— Да, — кивнула Роуан. — Мы их отпустим.
Майкл не был уверен в правильности такого решения.
Но потом и он кивнул.
— В этом мы… Ладно, будь по-вашему.
Снова послышался голос Морриган. Музыка стала громче. Мона медленно повернулась и ушла.
Той ночью Майкл еще долго слышал их смех, и время от времени до него доносилась музыка — или это был уже сон о башне Гордона Стюарта? Потом клавиши компьютера перестали стучать, и снова раздался смех и мягкий топот ног вверх по лестнице. И юные голоса, высокие и нежные, опять пели ту же песню.
Зачем вообще пытаться заснуть?.. Но он был слишком утомлен, слишком нуждался в отдыхе, бегстве, слишком изголодался по простым хлопковым простыням, по теплому телу Роуан рядом.
«Молись, молись за нее. Молись за Мону. Молись за них…»
— Отец наш, сущий на Небесах, да святится имя Твое, да приидет царствие Твое… — Глаза Майкла широко открылись. — Царствие Твое? Нет. — Чувство внезапно нахлынувшего горя было огромным, но ускользающим. Он слишком устал. — Да приидет Царствие Твое.
У Майкла не осталось сил обдумать все до конца. Он повернулся и прижался лицом к теплой шее и плечу Роуан.
— Люблю тебя, — шепнула она, и это признание из глубины сна прозвучало куда более утешительно, чем его собственная молитва.
Глава 34
Чистая монотонность снега, бесконечные деловые встречи, телефонные звонки, простыни факсов, заполненные статистическими данными, подсчетами, — вся деловая жизнь, которую он сам же и создал, гонясь за золотом и мечтами…
В середине дня Эш опустил голову на письменный стол. Прошло уже целых пять дней с того момента, когда Майкл и Роуан уехали домой, но они так и не позвонили ему и не написали ни слова. И теперь он гадал, не заставил ли их загрустить его подарок, или это было неправильно, или они просто вычеркнули его из памяти, как он пытался вычеркнуть воспоминания о Тессе, о мертвом Гордоне на полу башни, о что-то бормочущем и заламывающем руки Юрии, о холодной зиме в долине, о насмешках Эйкена Драмма?
Чего он ищет? Что ему нужно? Откуда нам знать, что сделает нас счастливыми? Ведь это так легко — взяться за телефон, позвонить Роуан или Майклу, спросить, все ли у них в порядке, успели ли они отдохнуть после путешествия…
А что, если их голоса прозвучат холодно и безразлично и он так и останется с телефонной трубкой в руках, а связь прервется после небрежного прощания? Нет, это было бы хуже всего.
Если честно, он хотел совсем не этого.
Поезжай туда. Просто повидай их. Не поднимая головы, Эш нажал кнопку. Подготовить самолет. Улететь прочь от ледяного города, к утерянной земле любви. Посмотреть на них, увидеть их дом с теплым светом в окнах, посмотреть сквозь окна, которые они так любовно описывали, и уйти, не сказав ни слова, не моля о том, чтобы их взгляды встретились с твоим.
В этом будет некое утешение.
Некогда все жилища были маленькими и замкнутыми, без окон, хорошо укрепленными. И никто не мог увидеть тех, кто находился внутри. Но теперь все было по-другому. Можно всматриваться в некую идеальную жизнь, как будто рассматривая картину. Простого стекла достаточно, чтобы отрезать себя от других, скрыть тайные тропинки жизни своих любимых. Но боги милостивы, и можно все-таки заглянуть внутрь. Можно видеть тех, по кому тоскуешь.
Этого будет достаточно. Сделай это. А они даже не узнают. Он не станет их пугать.
Машина уже ждала его. Реммик отправил вниз багаж.
— Должно быть, приятно побывать на юге, сэр, — сказал он.
— Да, в солнечных краях, — ответил Эш.
— В Англии так называют Сомерсет, сэр.
— Да, знаю, — кивнул Эш. — Я скоро вернусь. Не выключай отопление в моих комнатах. И сразу позвони, если… Ну, если здесь что-то случится. Звони без колебаний.
Сумерки здесь были живыми. Этот город до сих пор окружали леса, и всякие крылатые существа продолжали петь даже в полутьме. Эш вышел из машины в нескольких кварталах от того дома. Он знал дорогу. Он изучил карту и теперь шагал мимо кованых железных оград, оплетенных вьющимися растениями с багряно-красными колокольчиками. Окна домов были уже освещены, хотя теплое небо над головой еще не потемнело. Стоило послушать пение цикад, посмотреть на скворцов, что камнем падали вниз, словно желая запечатлеть поцелуй, хотя на самом деле просто намеревались сожрать насекомое…
Эш шагал все быстрее и быстрее, восхищаясь неровным тротуаром, развевавшимися на ветру флагами, поросшими мхом кирпичами, множеством прекрасных вещей, которые хотелось потрогать и рассмотреть. И наконец он дошел до их угла.
Здесь стоял тот самый дом, в котором родился некий Талтос. Огромный по нынешним временам, со стенами, оштукатуренными так, что это выглядело как каменная кладка, с каминными трубами, вздымавшимися прямо к облакам.
Сердце Эша билось слишком уж быстро. Его маги…
Только не беспокоить их. Только не умолять. Просто посмотреть. «Простите меня за то, что я иду вдоль вашей ограды, под согнувшимися ветвями цветущих деревьев, за то, что внезапно здесь, на этой пустынной улице, я вскарабкался на ограду и скользнул во влажные кусты.
Никакой охраны вокруг. Значит ли это, что вы доверяете мне, думаете, что я никогда не приду, не прокрадусь неожиданно? Я пришел не красть. Я пришел лишь для того, чтобы получить то, что может иметь любой. И если посмотреть со стороны, беспристрастно, мы ведь ничего не берем у тех, за кем наблюдаем.
Осторожнее. Держись поближе к изгороди и высоким деревьям с блестящими листьями, что колышутся на ветру. Ох, а небо здесь похоже на влажное мягкое небо Англии, оно так близко, оно так насыщено красками!
А вот и тот старый мирт, под которым стоял их Лэшер, пугая маленького мальчика, подзывая Майкла к воротам, Майкла, колдовское дитя, замеченное призраком, явившимся в реальный мир сквозь магические поля».
Эш прикоснулся к гладкой коре. Трава под его ногами была густой, высокой. В воздухе витал аромат цветов и зелени, живых существ и дышащей почвы. Божественное место.
Эш медленно повернулся и посмотрел на дом. На железные кружева над крыльцом. Вон там, наверху, была комната Джулиена, — там, где лозы беспомощно тянут усики в пустой воздух. А там, за той перегородкой, — гостиная.
Где вы все? Осмелюсь ли я подойти немножко ближе?.. Но лишь для того, чтобы понять, насколько все может быть трагично, когда вечер опускается на землю фиолетовым покрывалом, цветы сияют на клумбах и снова поют цикады…
В доме горел свет. За кружевными занавесками. Освещал картины на стенах. Но разве не просто было подойти к этим окнам поближе, под покровом темноты?
Фрески Ривербенда. Разве не о них рассказывал Майкл? И может быть, они скоро соберутся все вместе на ужин? Эш шел по траве как можно осторожнее. Не похож ли он на вора? Розовые кусты скрывали его от тех, кто был по другую сторону стекол.
Как их много… Женщины, старые и молодые, мужчины в костюмах и спорящие голоса. Это не сон. Это не надежда. Но Эш, прилипнув взглядом к помещению, не мог и шагу сделать прочь. Только разок посмотреть на магов и ведьм…
И тут как будто в ответ на мольбу Эша появился Майкл. Он жестикулировал вроде бы сердито, а остальные тоже взмахивали руками и говорили, а потом все как по команде сели, и по комнате заскользили слуги. Эш почуял запах супа, мяса. Чужая пища.
А вот и его Роуан входит в комнату и на чем-то явно настаивает, глядя на остальных. Она спорит и предлагает мужчинам снова сесть. Белая салфетка упала на пол. Фрески сияли безупречным летним небом. Если бы только он мог подойти поближе…
Но он отлично видел и Роуан, и Майкла и слышал стук ложек по тарелкам. Запах мяса, запах человеческих существ, запах…
Должно быть, он ошибся! Но запах был таким сильным и старым и таким властным, что полностью захватил Эша, и он потерял чувство времени. Запах женщины!
И как раз в то мгновение, когда он говорил себе, что этого не может быть, когда он оглядывал комнату в поисках маленькой рыжеволосой ведьмы, в столовую вошла женщина-Талтос.
Эш закрыл глаза и прислушался к своему сердцу. Он вдохнул ее аромат, просочившийся сквозь кирпичные стены, сквозь крохотные щели вокруг оконных рам и стекол, проникший бог весть откуда, чтобы заставить орган между его ногами шевельнуться, заставить его отшатнуться, задержав дыхание, пробудив в нем желание бежать и одновременно абсолютно лишив способности двигаться.
Женщина. Талтос. Там. И ее рыжие волосы пылают под люстрой, и ее руки взлетают, когда она говорит, быстро, взволнованно. Эш слышал высокие чистые ноты ее голоса. И выражение ее лица, ее новорожденного лица, и ее руки, такие изящные, и ее женское естество, глубоко скрытое, пульсирующее ароматом, цветок, раскрывшийся в темноте и одиночестве, аромат, пронзающий его мозг…
