Энн Райс - Талтос
А в древние времена? Могли ли женщины человеческого рода улавливать запах мужчин, пробираясь сквозь леса? Почему мы утратили этот дар? Потому, что запах больше не предвещает опасности. Для Эрона наемный убийца и просто прохожий были одинаковы. Да и какое отношение имеет запах к двум тоннам металла, вбившим Эрона в стену?
Майкл надел свежую рубашку и поверх нее — светлый легкий джемпер, чтобы все скрыть.
— Пойдем прямо сейчас?
Он выключил свет и всмотрелся в темноту. Ему показалось, что он видит очертания склоненной головы Роуан, блеск ее темно-бордового жакета, а потом, когда Роуан повернулась, действительно возникло белое пятно блузки. Да, южанка во всем, такая совершенная…
— Идем, — сказала она низким властным голосом, который тут же заставил Майкла вспомнить о прежних временах и бурных ночах с ней в постели. — Я хочу поговорить с ней.
Библиотека. Все уже были там.
Когда Майкл вошел в дверь, Морриган сидела за письменным столом. В белых викторианских кружевах, украшавших высокий воротник и пышные манжеты, с камеей у горла она выглядела царственно, а пышная юбка из тафты поблескивала за красным деревом стола. Копия Моны. А Мона, в более нежных и скромных кружевах, приютилась в большом кресле, так же как в тот день, когда Майкл умолял Райена и Пирса помочь ему найти Роуан. Мона, сама еще нуждавшаяся в матери и, безусловно, в отце.
Мэри-Джейн выбрала для себя другой угол. В розовом наряде она выглядела безупречно. «Наши ведьмочки выбрали пастельные тона», — подумал Майкл. И бабушка. Он и не замечал, что она тоже была здесь, в углу дивана, пока не наткнулся вдруг взглядом на ее маленькое сморщенное лицо, веселые маленькие черные глаза и окруженную морщинами улыбку на губах.
— А вот и они! — театрально возвестила она, протягивая руки к Майклу. — Подумать только! Ты ведь тоже Мэйфейр — по линии Джулиена. Мне следовало бы знать. — Она потянулась к нему, ожидая поцелуя, и от ее стеганого халата, какие позволительно носить лишь очень старым людям, поплыл запах сладкой пудры. Потом старушка обратилась к Роуан: — Иди-ка сюда, Роуан Мэйфейр. Я расскажу кое-что о твоей матери. Она плакала, когда рожала тебя. Все это знают. Она кричала, когда тебя забирали из ее рук, и уже никогда не стала прежней, никогда.
Роуан сжала маленькие сухие руки и согнулась навстречу поцелую:
— Долли-Джин, ты ведь была там, когда родилась Морриган?
Она бросила косой взгляд на Морриган. У нее пока что не хватало храбрости посмотреть на девочку открыто.
— Конечно была, — ответила Долли-Джин. — Я знала, что это будет ходячий ребенок, еще до того, как она высунула ножку из материнской утробы. Знала! И помни: что бы ты ни говорила, что бы ты ни думала, она Мэйфейр, эта девочка! И если уж у нас хватило духа на Джулиена и его убийственные дела, у нас хватит духа и на это дикое существо с длинной шеей и лицом Алисы в Стране Чудес! Ты послушай. Может быть, это голос, какого ты никогда прежде не слыхала.
Майкл улыбнулся. Да, было чертовски хорошо, что бабушка оказалась здесь, что она воспринимала все на свой лад, и от этого ему захотелось прямо сейчас взяться за телефон и начать обзванивать Мэйфейров, чтобы собрать их вместе. Но вместо этого он просто сел лицом к письменному столу. Роуан заняла место рядом.
Все смотрели на восхитительное рыжеволосое существо, неожиданно откинувшее голову на высокую спинку кресла и опустившее на подлокотники длинные белые руки; кружево туго натянулось на ее груди, а тоненькую талию можно было обхватить пальцами…
— Я твоя дочь, Майкл.
— Скажи еще что-нибудь, Морриган. Расскажи, что готовит нам будущее. Расскажи, чего ты хочешь от нас и чего нам ожидать от тебя.
— Я рада, что ты именно это говоришь! Вы слышите? — Она оглядела всех, потом посмотрела на Роуан. — Потому что я им как раз заявила, что так оно и будет. Я должна кое-что предсказать. Я должна говорить. Я должна заявить…
— Так давай, милая, вперед! — подбодрил Майкл.
И вдруг совершенно неожиданно он перестал видеть в ней нечто чудовищное. Перед ним было живое, человеческое, нежное и хрупкое существо, такое же, как и все другие в этой комнате, даже он сам, хотя он при желании мог убить любого голыми руками, а Роуан — силой мысли. Любого. Но только не это существо.
— Мне нужны учителя, — сказала Морриган, — но не скучные школьные, а хорошие домашние репетиторы. Вместе с мамой и Мэри-Джейн я хочу стать образованной, научиться всему на свете. Я хочу уединения и защиты, надежного места, где могла бы заниматься, уверенная, что меня не выгонят, что я одна из вас, что однажды… — Тут она внезапно умолкла, как будто повернули выключатель. — Когда-нибудь я стану наследницей, как решила для меня моя мама, а после меня — кто-то еще из ее рода, возможно, человеческое существо… если вы… если тот мужчина… если тот запах…
— Эй, сосредоточься, Морриган! — сказала Мэри-Джейн.
— Просто говори, — поддержала ее маленькая мать.
— Я хочу всего того, чего захотелось бы особенному ребенку, который ищет знаний и обладает ненасытной жадностью к ним, но при этом рассудителен и полон любви и которого вполне возможно любить, обучать и таким образом контролировать.
— Так это и есть то, чего ты хочешь? — спросил Майкл. — Ты хочешь иметь родителей?
— Да, старших, которые будут рассказывать мне разные истории, как это некогда было с нами.
— Хорошо, — решительно произнесла Роуан. — У тебя будет наша защита, но это значит и наша власть, и наше руководство, потому что ты пока еще наивная новорожденная девочка.
— Да.
— И потому мы будем заботиться о тебе.
— Да! — Она слегка приподнялась в кресле и тут же опустилась, схватившись за край большого письменного стола. Ее руки были похожи на длинные, тонкие косточки, которым следовало бы поддерживать крылья. — Да. Я Мэйфейр. Повторите это для меня. Я одна из вас. И однажды, может быть, я забеременею от мужчины-человека, и тогда родятся такие же, как я, от крови магов, из которой появилась я, и потому я имею право на существование, на счастье, на знание… Боже, на вас все еще держится тот запах. Я не могу его выносить. Вы должны сказать мне правду.
— И что будет, если скажем? — спросила Роуан. — И что, если мы скажем, что ты должна оставаться здесь, что ты еще слишком молода и невинна, чтобы встретиться с тем мужчиной, что мы сами назначим время встречи…
— Что, если мы пообещаем, что все расскажем ему? — сказал Майкл. — И ты сможешь узнать, где он, но только если пообещаешь…
— Клянусь! — закричала Морриган. — Клянусь чем угодно!
— Неужели тяга настолько сильна? — прошептала Мона.
— Мама, они меня пугают!
— Ничего не бойся. — Малышка Мона устроилась поудобнее в кожаном кресле; щеки ее ввалились, кожа побледнела. — Они не могут причинить зло тому, кто так откровенно рассказывает о себе. Ты такой же человек, как они, неужели не видишь? Они видят. Воспользуйся этим. Продолжай.
— Позвольте мне занять свое место, — снова заговорила Морриган. Ее глаза расширились и, казалось, пылали изнутри, как тогда, когда она плакала. — Позвольте мне быть собой. Позвольте мне найти пару, если я смогу. Позвольте мне быть одной из вас.
— Ты не можешь пойти к нему. Ты не можешь найти пару, — возразила Роуан. — Не сейчас, а только тогда, когда твой ум созреет, чтобы принять такое решение.
— Вы сводите меня с ума! — закричала Морриган, отшатываясь.
— Морриган, наплюй! — сказала Мона.
— Просто остынь, — посоветовала Мэри-Джейн, вставая.
Она осторожно обошла вокруг письменного стола и положила руки на плечи Морриган.
— Расскажи им о воспоминаниях, — сказала Мона. — И как мы все их записали на пленку. И о том, что ты хочешь увидеть.
Мона пыталась снова вернуться к нити разговора, предотвратить новый поток слез или крик.
— Хочу поехать в Доннелейт, — дрожащим голосом произнесла Морриган. — И найти ту долину.
— Ты помнишь такие вещи?
— Да, и всех нас вместе, в круге. Я помню. Помню! Я тянусь к их рукам. Помогите мне!
Ее голос снова поднялся. Но она прижала ладони к губам и снова заплакала, на этот раз приглушенно.
Майкл встал, тоже обошел стол и мягко отодвинул Мэри-Джейн.
— Я люблю тебя, — сказал он на ухо Морриган. — Слышишь? Моя любовь с тобой. С тобой моя любовь и та власть, что идет с ней рука об руку.
— Слава богу! — Морриган прислонилась к нему головой точно так же, как иногда делала Роуан, и продолжала плакать.
Майкл погладил ее по волосам. Они были мягче, шелковистее, чем у Моны. И он подумал о тех кратких соитиях на диване, на полу в библиотеке и об этом хрупком и непредсказуемом существе, появившемся на свет в результате.
— Я тебя знаю, — прошептала Морриган, прижимаясь лбом к его груди. — Я и твой запах знаю, и то, что ты видел. Я знаю запах ветра на Либерти-стрит, то, как выглядел этот дом, когда ты впервые вошел в него, и как ты его изменил. Я знаю разные породы дерева, и разные инструменты. И каково это — долго-долго втирать в дерево тунговое масло, и шорох тряпки, скользящей по древесине. Я знаю, как ты тонул, когда тебе было так холодно, но пришло тепло, ты увидел призраки магов… То были самые худшие, самые сильные, кроме, может быть, призрака Талтоса. Маги и Талтос. Внутри тебя должно быть что-то от нас, оно ожидает, чтобы проявиться, переродиться, снова создать некую расу. Мертвые знают все. Я не понимаю, почему они не говорят. Почему он или кто-нибудь из них не приходит ко мне? Они просто танцуют в моих воспоминаниях и говорят то, что тогда было важно для них. Отец, отец, я люблю тебя…
