Тим Каррэн - Подземелье
— Похоже, что это было сделано специально, — сказал Маки.
Бойд стоял перед ближайшим деревом и, светя фонарем, считал проделанные в стволе ячейки. Они простирались до самого верха. Их были десятки. Глядя на них, он вспомнил про пчелиные соты. То, что в них жило, должно было быть очень хорошим скалолазом.
Макнэир делал снимок за снимком.
— Что ж, джентльмены, думаю, нужно сворачиваться, — сказал Юргенс. — Нет смысла здесь торчать и ждать, когда сядут батареи.
Бойд был полностью с ним солидарен. Для одного дня было достаточно. Пусть с этим разбираются ученые. Ему снова захотелось выйти на поверхность, выбраться из этой пещеры, и вообще из шахт, вдохнуть свежего, а не сырого и спертого воздуха.
После этого мне нужно выпить, — подумал он, — прочем рюмки четыре или пять. На самом деле, я просто мог бы…
Маки, осматривавший деревья впереди, прибежал, светя фонарем вверх. — Это что еще была за чертовщина?
Все посмотрели на него.
В свете ламп его лицо было желтым, как сыр. Глаза были широко раскрыты, губы растянулись в стороны, обнажив зубы.
— Я ничего не слышал, — сказал Юргенс.
Но никто не сказал Маки, что у него разыгралось воображение. Все стали озираться вокруг, словно встревоженные мыслью, что они могут быть здесь не одни. Лучи фонарей скользили повсюду, но никто не слышал ничего кроме постоянного, угрюмого капания воды. В воздухе пахло склепом… пожелтевшими костями, шелестящим саваном, пылью и древностью.
— Я слышал, — сказал Маки. — Там… на одном из деревьев. Какое-то царапание.
10
Все фонари были направлены вверх.
Лучи рассекли тьму.
Вокруг было много других деревьев, голосемянные и цикадовые растения стояли, как столбы. Некоторые были пятьдесят футов в высоту, и свет от фонарей плясал по их верхушкам.
— Там ничего нет, Маки, — сказал Юргенс.
— Подождите, — сказал Брид. — Я тоже что-то слышал.
А потом услышали все. Какое-то постукивание, словно дятел обрабатывал мертвое дерево. Глухой, непрерывный звук. Он продолжался секунд пять, прекратился, потом послышался снова. Он исходил сверху, с верхушки одного из деревьев… но никто ничего не увидел.
— Что за хрень? — спросил Брид.
Макнэир судорожно сглотнул. — Полагаю, пещера была запечатана, но что-то проникло сквозь какую-нибудь трещину. Может, летучие мыши.
— Никогда не слышал, чтобы летучие мыши так стучали, — отметил Маки.
Бойд замер, сердце колотилось в груди, я фонарь в руке стал таким скользким, что мог выпасть в любую минуту.
Юргенс прочистил горло. — Давайте уже двигать отсюда…
— Тихо, — сказал Брид.
Они снова услышали какой-то звук. Только не постукивание, а уже поскабливание, словно чьи-то длинные когти царапали окаменелое дерево. Оно продолжалось секунд тридцать. Потом снова тишина. Полная.
— Там что-то есть, — прошептал Брид, словно боясь, что это «что-то» его услышит.
Теперь все фонари были направлены на вершины окаменелых деревьев. Большинство представляло собой столбы, лишенные ветвей. Лучи света скользили по ним, не находя ничего. Абсолютно ничего.
Снова послышалось постукивание и поскабливание, только не с какого-то конкретного дерева, а с многих, словно нечто перепрыгивало со ствола на ствол. Звук снова смолк. Все замерли. Они ощущали что-то, но не знали, что именно. Фонарь дрожал у Бойда в руке, луч света плясал вокруг. Ему очень захотелось убежать, убежать со всех ног, пока не появился источник этих звуков. Потому что у него было нехорошее предчувствие, что скоро он так и сделает. Спрыгнет прямо на них, размахивая царапающими конечностями.
Потом они услышали какое-то пощелкивание.
Чик, чик, чик.
Звук жука-точильщика в стене заброшенного дома или цикады на стволе эвкалипта. Просто повторяющееся, хитиновое пощелкивание, как будто какое-то насекомое потирало передними лапками, или постукивало ими себя по панцирю. Что бы то ни было, это был нехороший звук, и никто не осмелился даже открыть рот. Боясь, что их услышат.
Похоже на азбуку Морзе, — подумал Бойд. Как будто нечто пыталось связаться с ними.
— Я валю отсюда, — сказал Маки.
Но даже не пошелохнулся. То, что произошло потом, буквально пригвоздило его к месту.
Всех пригвоздило к месту, лишив даже малейшей надежды, что источником звука является обычная летучая мышь или что-то в этом роде. Это началось как низкое посвистывание и перешло в пронзительный визг, отчего по спине у всех забегали мурашки. Это был бешеный крик горной кошки, полный боли, отчаяния и какой-то бездонной тоски. Он перерос в пронзительную какофонию, а потом медленно угас. Тут уже все были перепуганы не на шутку.
Ни одно нормальное существо на земле не способно было издать такой звук.
Бойд просто стоял, пытаясь втянуть воздух в легкие. Он никак не мог избавиться от мысли, что было в этом крике что-то женственное. Страдальческое, беспокойное, безумное и какое-то женственное. Словно некое огромное, жуткое насекомое имитировало человеческий голос. От этой мысли у него мороз пробежал по коже. Это был не человеческий голос и даже не звук, который способен воспроизвести человек, но был он не совсем звериный, и, несомненно, была в нем явная печаль.
Но этого оказалось достаточно.
Более чем.
— Давайте убираться отсюда, — сказал Юргенс. В его голосе сквозило отчаяние.
Они успели пройти футов десять, прежде чем все началось.
Земля под и над ними заурчала, как голодный живот, все вокруг зашевелилось, затряслось, задрожало. Сверху посыпались камни и пыль. Доисторические деревья стали раскачиваться взад-вперед. Все пришло в движение, включая людей, которые пытались удержаться на ногах. Лучи света метались во всех направлениях, пока владельцев фонарей швыряло из стороны в сторону.
— Обвал! — закричал Брид. — Обвал, вашу мать!
Бойд рухнул на землю, ожидая, что миллионы тонн породы вот-вот обрушатся на него и раздавят, как его отца в шахте Мэри Би. Он услышал вдали какой-то грохот и понял, что если обвал и происходит, то не в этой пещере. Камни падали, поднимая в воздух пыль, но настоящий грохот шел откуда-то издали. В следующий момент накатилась ударная волна, сбив всех с ног. В свете упавшей лампы он увидел, как одно из тех гигантских раскачивающихся деревьев нагнулось к нему. Он почувствовал удар, и ногу пронзила вспышка боли.
Последней его мыслью было, что он, наверное, станет единственным во всем мире парнем, кого раздавило деревом из пермского периода.
