Энн Райс - Талтос
Чем власть пренебрегает,
То и приносит вечное блаженство.
Пещера погружалась в сумерки, маленькая свечка догорала… Махнув на прощанье легким жестом руки, Жанет улыбнулась снова и исчезла совсем.
Казалось, что сказанные ею слова запечатлелись в моей памяти, словно были вырублены на плоских камнях нашего круга. И я увидел их там и запомнил навечно, как только замерли последние отзвуки ее голоса.
Пещера оказалась в полной тьме. Я вскрикнул и принялся тщетно ползать в поисках свечи. Но, быстро вскочив на ноги, я увидел, что маяком мне служил огонек в крошечной хижине внизу — там, откуда я пришел.
Отирая глаза от слез, преисполненный любви к Жанет и ужасной смеси сладости и раскаяния, я поспешил в маленькую теплую комнатку и увидел там рыжеволосую ведьму, лежавшую на подушках.
На один миг то была Жанет! Но не тот кроткий дух, глядевший на меня любящими глазами и читавший стихи, обещавшие отпущение грехов.
Это была обожженная, страдающая и умирающая женщина; ее волосы лизали маленькие язычки пламени, ее кости тлели. Она выгибала спину в агонии, пытаясь дотянуться до меня. И когда я закричал, намереваясь выхватить ее из пламени, передо мной снова лежала та же ведьма, рыжеволосая, заманившая меня в свою постель и заставившая выпить отвар…
Мертвая, бледная, навечно умиротворенная, с кровяными пятнами на задранных кверху юбках. Ее хижина — гробница, ее огонь — вечный свет.
Я осенил ее крестным знамением и выбежал из хижины.
Но в темном лесу я нигде не смог отыскать свою лошадь. До слуха моего доносился лишь хохот маленьких людей.
Я был на грани помешательства. Напутанный призраками, я выкрикивал молитвы и проклятия. С яростью я повернулся к ним, выкрикивая, чтобы они вышли мне навстречу, на битву, и тут же был окружен. Я размахнулся мечом, сбил двоих, а остальных обратил в бегство. Но прежде они разодрали в клочья мою зеленую тунику, сорвали с меня кожаный пояс и утащили все мои пожитки. Мою лошадь они тоже украли.
Из всего имущества у меня остался лишь меч. Но я не погнался за ними.
Я нашел нужную мне дорогу инстинктивно и по звездам, как всегда поступают Талтосы, и, когда взошла луна, уже направлялся на юг, прочь от родного дома.
Я даже не оглянулся на Доннелейт.
Я пошел на юг, в то место, которое впоследствии было названо Гластонбери, и постоял на священном холме, где Иосиф посадил куст боярышника. Омыв руки в источнике, куда Иосиф вылил кровь Христа, я выпил этой воды.
Я пересек Европу, чтобы найти в Риме Папу Григория, побывал в Византии и наконец дошел до Святой земли.
Но задолго до того, как путешествие привело меня к дворцу Папы Григория среди заброшенных развалин великих языческих статуй Рима, цель моих поисков разительно изменилась. Я больше не считал себя священником. Я превратился в странника, искателя, ученого.
Я мог бы рассказать вам тысячи историй о тех временах, включая рассказ о том, как в конце концов познакомился с агентами Таламаски. Но я не могу утверждать, что знаю их историю. Я знаю о них то же, что и вы, что открылось нам стараниями Гордона и его пособников.
В Европе я иногда встречал Талтосов — как женщин, так и мужчин. Я думал, что так будет всегда: я с легкостью буду находить своих соплеменников. Рано или поздно я отыщу кого-нибудь из них, и мы проведем всю ночь за дружеской беседой у огня. Будем вспоминать об утраченной земле, о равнине, обо всем, что мы помним.
Есть еще одна, последняя, частица информации, которой мне бы хотелось поделиться с вами.
В тысяча двести двадцать восьмом году я наконец возвратился в Доннелейт. Прошло слишком много времени с тех пор, как я в последний раз видел Талтоса. Я начинал чувствовать опасение на сей счет. Проклятие Жанет и ее поэма всегда оставались у меня в памяти.
Я в одиночестве бродил по всей земле, страстно мечтая поговорить с бардами Высокогорья об их старинных историях и легендах.
У меня чуть не разорвалось сердце, когда я увидел, что старой саксонской церкви больше нет, а на том месте, при въезде в большой торговый город, теперь стоит громадный Кафедральный собор.
Я надеялся увидеть старинную церковь. Но кто же удержится от восхищения при виде этого величественного здания, огромного сияющего замка правителей Доннелейта, охраняющего всю долину?
Пригнувшись, чтобы скрыть свой рост и натянув капюшон, я оперся на палку и пошел вниз, чтобы возблагодарить небо за то, что моя башня все еще стоит в долине наряду со многими другими каменными башнями, построенными моим народом
Я снова плакал благодарными слезами, когда вдали от бастиона обнаружил круг из камней, стоящий, как всегда, в высокой траве, — незыблемый монумент в память о танцорах, когда-то собиравшихся на этом месте.
Страшный шок, однако, парализовал меня, когда я вошел в собор и, опустив пальцы в сосуд с водой, взглянул вверх. Я увидел витражное окно со святым Эшлером.
На стекле был изображен я — в одеждах священника, с длинными ниспадающими волосами, какими они были у меня в те времена, вглядывающийся вниз, на меня подлинного, темными глазами, так похожими на мои собственные, что они испугали меня. Потрясенный, я прочел молитву, написанную на латыни:
Святой Эшлер, Возлюбленный Христом и святой Девой Марией, — Он придет к нам снова Лечить больных, Утешать страждущих, Облегчать муки тех, Кому суждено умереть. Спаси нас от вечной тьмы, Изгони всех демонов из долины. Будь нашим главой На пути к Свету.
Долгое время я не мог справиться со слезами. Я не мог понять, как такое могло случиться. Помню, как, все еще изображая калеку, я прошел к высокому алтарю, чтобы произнести свои молитвы, а потом направился в таверну.
Там я заплатил барду, чтобы он спел все песни, какие только знал, но ни одна из них не была мне знакома. Язык пиктов умер. Никто не понимал надписей на крестах в церковном дворе.
Что же это за святой? К кому обращена молитва? Быть может, бард сможет пролить свет на эту тайну?
Бард спросил меня, истинный ли я шотландец.
Неужели я никогда не слыхал о великом языческом короле пиктов Эшлере, который обратил всю долину в христианство?
Неужели я не слыхал о волшебном Источнике, у которого он творил чудеса? Я должен только спуститься к холму, чтобы увидеть его.
Эшлер Великий построил первую христианскую церковь на этом самом месте в году пятьсот восемьдесят шестом и отправился в свое первое паломничество в Рим, но был убит разбойниками, даже не успев выйти из долины.
Внутри святилища хранятся его святые реликвии: обрывки его окровавленного плаща, кожаный пояс, его распятие и письмо к Эшлеру — не от кого-нибудь, а от самого святого отца Колумбы. В библиотеке можно увидеть Псалтирь, написанную самим Эшлером — так, как принято было в стенах великого монастыря на Айоне.
— Ах, я понимаю все это, — сказал я, — но каково значение этой странной молитвы и, в частности, слов: «Он придет к нам снова»?
— Ах, это? Да, это удивительная история. Приходи завтра утром на мессу и хорошенько рассмотри священника, который будет отправлять службу. Увидишь молодого мужчину необычайно высокого роста, почти такого же, как ты сам. Высокие люди не так уж необычны в наших местах, но этот… Ходят слухи, будто бы это сам святой Эшлер. Люди утверждают, что он вернулся, и рассказывают совершенно фантастическую историю о его рождении: как он появился из чрева матери, разговаривая и распевая песни, готовый служить Богу. У него были видения великого святого и святой битвы при Доннелейте и языческой ведьмы Жанет, сожженной на костре, когда город был обращен в христианство, вопреки ее сопротивлению.
— Это правда? — спросил я с тихим благоговением.
Как это могло быть? Дикий Талтос, рожденный людьми, не имеющими ни малейшего представления о том, какое семя содержит их кровь? Нет. Не могло такое случиться. Как могут люди родить Талтоса? Должно быть, это гибрид, родившийся от какого-то таинственного гиганта, явившегося в ночи и совокупившегося с женщиной, обладающей проклятым даром ведьмы, и оставившего ее с этим ребенком-чудовищем.
— Такое случалось уже трижды до этого в нашей истории, — рассказывал бард. — Иногда матери даже не подозревали, что беременны; иногда они обнаруживали это уже на третьем или четвертом месяце. Ни одна не знала, что существо внутри ее станет расти и превратится в подобие святого, снова пришедшего к своим людям.
— И кто были отцы этих детей?
— Высокопоставленные мужчины из клана Доннелейта — вот кем они были. Ибо святой Эшлер — основатель этого рода. Можешь не сомневаться, много странного и непонятного происходило в этих лесах. У каждого клана есть свои тайны. Мы не говорим здесь об этом, но время от времени где-то рождается гигантский ребенок, ничего не знающий о святом. Я видел одного из них собственными глазами. Он был на голову выше своего отца уже вскоре после того, как вышел из чрева матери, умирающей возле домашнего очага. Безумное существо плакало от страха, и ему не дано было видений от Бога, но оно тосковало по языческим кругам из камней! Бедняга, они называют таких ведьмами, монстрами. И знаете, как они поступают с такими созданиями?
