Энн Райс - Талтос
— Они их сжигают.
— Да, — последовал ответ. — Это ужасное зрелище. Особенно если несчастное создание — женщина. Ибо ее без суда и следствия объявляют дочерью дьявола, хотя совершенно очевидно, что она не может быть Эшлером. Но ведь это Высокогорье, а наши обычаи всегда были таинственными.
— Видел ли ты сам такое существо женского рода? — спросил я.
— Нет, — ответил он. — Никогда мне не доводилось видеть что-либо подобное. Но есть люди, утверждающие, что знают тех, кто видел. Ходят всякие разговоры среди колдунов и прочих приверженцев языческих обычаев. Люди мечтают свести вместе такую пару — самца и самку. Но мы не должны говорить об этом. Мы испытываем недостаток в ведьмах, способных пусть даже время от времени исцелять. Но мы не верим в такие истории и считаем их недостойными ушей христианского люда.
— О да, — согласился я, — могу себе представить.
Я поблагодарил рассказчика и не стал дожидаться утренней мессы, чтобы встретиться со странным высоким служителем Божьим
Я уловил его запах, как только приблизился к дому приходского священника, а когда он подошел к двери, то почувствовал мой запах. Мы долго всматривались друг в друга. Я встал во весь рост, и, конечно, он не стал скрывать свой собственный. Мы пристально изучали каждую черточку друг друга.
Я увидел в нем старинную кротость. Взгляд его был почти робким, губы — мягкими, а кожа — безупречной, как у младенца. Неужели он родился от двух человеческих существ, от двух могущественных ведьм? Верил ли он в свою судьбу?
Родился с памятью — да, родился с запасом знаний — да. Благодарю за него Бога! Это было славное время, которое он помнит: правильная битва и в правильном месте. И теперь он следует предназначению, которое было уготовано нам сотни лет тому назад.
Он подошел ко мне ближе. Он хотел говорить со мной. Быть может, он не верил своим глазам, ибо видел свое отражение.
— Отец, — заговорил я на латыни, так чтобы он смог ответить, — правда ли, что ты родился от человеческих отца и матери?
— А как же может быть иначе? — спросил он, явно охваченный ужасом. Если хочешь, сходи к моим родителям. Спроси их. — Он побледнел, и было заметно, что его охватила дрожь.
— Отец, — сказал я, — есть кто-нибудь похожий на тебя среди женщин?
— Такого существа нет! — объявил он. Но сам он едва удерживался, чтобы не броситься прочь от меня. — Брат, откуда ты пришел? — спросил он. — Сюда, где люди ищут прощения у Бога за свои грехи, какими бы они ни были?
— Ты никогда не видел женщин нашего рода?
Он покачал головой.
— Брат, я избранник Бога, — объяснил он. — Избранник святого Эшлера.
Он смиренно склонил голову, и я увидел, как румянец залил его щеки, ибо, очевидно, он совершил грех гордыни, сказав об этом
— Что ж, тогда прощай, — сказал я. И ушел от него. Я покинул город и снова отправился к камням. Я пел старинную песню, раскачиваясь взад и вперед среди камней на ветру, а потом углубился в лес.
Когда я взбирался на поросшие лесом холмы, чтобы найти старую пещеру, за спиной уже занимался восход. Это было пустынное место, темное, как и пять сотен лет тому назад, и не осталось ни следа от хижины той ведьмы.
С рассветом, холодным и резким, как бывает накануне зимы, я услышал голос, звавший меня:
— Эшлер!
Я обернулся и поглядел на темный лес вокруг.
— Эшлер, проклятый, я тебя вижу!
— Это ты, Эйкен Драмм?! — вскричал я и тут же услышал его издевательский хохот. Ах, Маленький народ был здесь. Одетые во все зеленое, они сливались с листвой и зарослями папоротника. Я увидел их жестокие маленькие мордочки.
— Здесь нет высокой женщины для тебя, Эшлер! — выкрикнул Эйкен Драмм. И никогда не будет! Нет и мужчин из твоего рода, кроме хнычущего священника, родившегося от ведьм. И он падает на колени, заслышав звуки наших дудок. Иди сюда! Приходи, возьмешь себе маленькую невесту, сладкую крошку из сморщенной плоти, и увидим, что ты произведешь на свет! И будь благодарен Богу за то, что он дает тебе.
Они начали бить в барабаны. Я слышал завывание их песен, разноголосое, жуткое, но до странности знакомое. Затем в игру вступили дудки. То были старые песни, которые когда-то пели мы и которым научили их!
— Кто знает, проклятый Эшлер, — выкрикнул он, — но твоя дочь от одной из наших, зачатая этим утром, может стать женщиной! Присоединяйся к нам, у нас есть множество женщин, чтобы развлечь тебя. Подумай о дочери, ваше королевское величество! И снова высокий народ будет править на этих холмах!
Я повернулся и побежал сквозь лес, не останавливаясь до тех пор, пока не оказался на пустоши. Потом я вновь вышел на дорогу.
Разумеется, Эйкен Драмм сказал правду. Я не нашел ни одной женщины моего вида во всей Шотландии. А именно ради этих поисков я сюда и приехал.
И именно ее, женщину, я искал в течение следующего тысячелетия.
Я не поверил тогда, тем холодным утром, заявлению Драмма, будто бы я никогда не смогу отыскать молодую или, во всяком случае, способную к размножению женщину из племени Талтос. Ох, как много раз в течение первых столетий своей жизни я встречал своих соплеменниц и отворачивался от них. Осторожный, замкнутый, я не мог позволить себе произвести на свет юного Талтоса, обреченного на страдания в чужом мире, в котором он оказался бы вместо нежных объятий утраченной земли.
И где они были теперь, эти благоухающие дорогие создания?
Старых, с белыми волосами, с душистым дыханием, но лишенных запаха — таких я встречал многократно и увижу снова. Эти создания, дикие и потерянные, а иногда словно погруженные в колдовские сны, одаривали меня только целомудренными поцелуями.
На темных городских улицах я однажды уловил знакомый могучий запах, но лишь для того, чтобы испытать бессмысленное исступление, потому что не смог обнаружить мягкие складки горячей плоти, от которой исходил этот запах.
Множество раз мне удавалось завлечь в постель человеческую ведьму. Иногда я предупреждал ее об опасности моего объятия, а иногда — нет, в тех случаях, когда верил, что она сильная женщина, способная выносить моего отпрыска
Я прошел по всему миру, пользовался всевозможными средствами, чтобы выследить таинственно нестареющую женщину необыкновенно высокого роста, хранящую воспоминания о древних временах, приветствующую мужчин, ее посещающих, радостными улыбками и никогда не приносившую им детей.
И каждый раз, когда мне доводилось услышать о такой женщине, она оказывалась человеческим созданием. А что, если ее не существовало вообще?
Я приходил или слишком поздно, или искал не в том месте, или чума унесла красавицу много лет тому назад, или война вконец разорила город, и никто не знает его историю.
Будет ли так всегда?
До сих пор рассказывают о гигантах на земле — высоких, красивых, одаренных.
Разумеется, не все они исчезли! Что стало с теми, которые сбежали из долины? Разве не существуют дикие женщины-Талтосы, оказавшиеся в мире человеческих родителей?
Конечно, где-то в густых лесах Шотландии или в джунглях Перу, или на огромных заснеженных пространствах России существует семья Талтосов, целый клан, в теплых, хорошо защищенных каменных башнях. Женщина и мужчина читают свои книги, делятся воспоминаниями, принимают участие в общих играх, разделяют общую постель, в которой целуются и играют, хотя всегда к акту соития относятся с должным уважением.
Мой народ не может исчезнуть бесследно.
Мир огромен. Мир бесконечен. Разумеется, я не последний. Конечно, не в этом был смысл ужасной угрозы Жанет, что я буду странствовать во времени в вечном одиночестве.
Теперь вам известна моя история.
Я мог бы поведать много историй. Я мог бы рассказать о путешествиях во многие земли, о годах своих разнообразных занятий; я мог бы рассказать о нескольких мужчинах-Талтосах, с которыми встречался за эти годы, об историях, которые узнал о нашем исчезнувшем народе, жившем когда-то в том или другом вымышленном селении.
Мы рассказываем то, о чем хотим в данный момент рассказать.
А в этой истории мы участвуем вместе, Роуан и Майкл.
Теперь вы знаете происхождение клана Доннелейта. Вы знаете теперь, как кровь Талтосов проникла в кровь человеческих созданий. Вы знаете о первой женщине, сожженной в прекрасной долине. И печальная повесть о том месте, которому Талтосы принесли такие страдания, и не единожды, есть не что иное, как наша история.
Жанет, Лэшер, Сюзанна, ее потомки… вплоть до Эмалет.
И вы знаете теперь, что, когда вы взяли в руки оружие, когда вы подняли его, Роуан, и выстрелили в этого ребенка, в девочку, отдавшую вам свое молоко, вами руководила судьба. И вы ни в малейшей степени не должны стыдиться своего поступка
Вы спасли нас обоих. Возможно, вы спасли всех нас. Вы избавили меня от самой затруднительной, ужасной дилеммы, какую я когда-либо знал и решить которую самостоятельно я бы не смог.
Как бы то ни было, не оплакивайте Эмалет. Не плачьте о народе со странными кроткими глазами, давным-давно изгнанном из мира живых более сильными народами. Так повелось на земле, и нам с вами суждено на ней жить.
