Клайв Баркер - Проклятая игра
Когда он ушел, Кэрис очень быстро нашла забвение. Картины, подсмотренные в голове Мамолиана, канули в туманное прошлое, откуда и явились. Будущего — если оно вообще есть — здесь не было; на острове царил покой. Кэрис купалась в сиянии абсурда, пока снаружи не начался легкий дождь.
XII
Танцы толстяков
64
Брир не возражал против изменения погоды. После постоянной духоты дождь казался символическим очищением, он принес облегчение. Несмотря на то что Брир давно потерял способность воспринимать боль, на жаре его мучил неодолимый зуд. Даже не зуд, а всеобщее раздражение: ползущее ощущение на коже или под ней, не исчезавшее ни от какой мази. Моросящий дождь немного смягчил его, и Брир чувствовал благодарность — то ли за дождь, то ли за предстоящую встречу с женщиной, которую любил. Хотя Кэрис и нападала на него несколько раз (Брир носил эти раны как трофеи), он простил ее. Она понимала его лучше, чем кто-либо другой. Она неповторима, она богиня, даже несмотря на то, что у нее есть волосы на теле. Брир знал: если снова ее увидеть, показать ей себя, коснуться ее, то все будет хорошо.
Но сначала он должен дойти до дома. Он не сразу нашел таксиста, согласившегося остановить перед ним машину; да и тот не довез его до места, а потребовал выметаться. Шофер заявил, что от Брира воняет и ни один пассажир не согласится ехать в машине с таким запахом. Пристыженный публичным отторжением — таксист высадил его посреди улицы и уехал, — Брир свернул в темные улочки. Он надеялся, что там над ним не будут глумиться и хихикать.
И в одном из этих глухих переулков, в нескольких минутах ходьбы от того места, где Брира ждала Кэрис, молодой человек с синей татуировкой в виде ласточки на шее вышел из дверей, чтобы предложить свою помощь Пожирателю Лезвий.
— Эй, приятель! Ты очень плохо выглядишь, ты болен? Позволь мне поддержать тебя.
— Нет, нет, — пробурчал. Брир, надеясь, что добрый самаритянин оставит его в покое. — Все отлично, правда.
— Но я настаиваю, — сказал Ласточка.
Он обошел Брира и затем встал на пути Пожирателя Лезвий. Он огляделся, нет ли свидетелей, прежде чем втолкнуть Брира в дверь кирпичного дома.
— Закрой рот, приятель, — проговорил он, вытаскивая нож и приставляя его к забинтованному горлу Брира. — И будешь цел. Выворачивай карманы. Быстро! Быстро!
Брир не шевельнулся. Неожиданность нападения ошеломила его; поскольку юноша схватил жертву за обвязанное горло, у Пожирателя Лезвий слегка закружилась голова. Ласточка провел ножом по бинту, чтобы подкрепить свои слова. От Брира плохо пахло, и вор хотел закончить дело как можно быстрее.
— Карманы, приятель! Ты оглох? — Он еще глубже вдавил нож.
Толстяк и не вздрогнул.
— Я это сделаю, приятель, — заверил вор. — Перережу твое вонючее горло.
— Ох, — произнес Брир, ничуть не напуганный.
Не со страху, а чтобы успокоить пульс, он порылся в кармане и выгреб горсть разного барахла: немного монет, несколько мятных лепешек, пузырек одеколона. Он протянул это вору с мягким извиняющимся выражением нарумяненного лица.
— Это все, что у тебя есть? — Ласточка пришел в ярость. Он схватил Брира за пальто, намереваясь обыскать его.
— Не надо, — попросил Брир.
— Жарко для такой одежды, ты не находить? — отозвался вор. — Что ты там прячешь?
Пуговицы оторвались, когда под пальто он рванул пиджак Брира. После чего вор разинул рот и уставился на нож и вилку, все еще торчавшие из живота Пожирателя Лезвий. Разводы высохшего гноя из ран были чуть менее отвратительны, чем коричневое гнилое пятно, что простиралось от подмышек до паха. В панике вор еще глубже вдавил нож в горло Брира.
— Боже…
Энтони уже потерял достоинство, самоуважение и — чего он еще не знал — свою жизнь, но сохранил самообладание. Он поднял руку и схватил этот настойчивый нож вместе с державшими его пальцами. Вор уступил ему слишком поздно. Брир действовал быстрее, чем можно было судить по его неуклюжим движениям: он вывернул назад руку своего обидчика и сломал ему запястье.
Ласточке было семнадцать. Он считал, что в свои годы набрался достаточно опыта. Он дважды видел насильственную смерть, он потерял девственность в четырнадцать (с единокровной сестрой), он смотрел жесткое порно с убийствами, он перепробовал все виды стимуляторов, какие попадали в его дрожащие руки. Он полагал, что это серьезная жизнь, школа мудрости. Но сегодня случилось нечто новое. Ничего похожего прежде не бывало. У него свело кишки от боли.
Брир все еще сжимал бесполезную руку вора.
— Отпусти меня… пожалуйста.
Брир только смотрел на него; пиджак все еще был расстегнут, открывая страшные раны.
— Чего ты хочешь, приятель? Ты делаешь мне больно.
Пиджак Ласточки тоже распахнулся. Внутри, глубоко в кармане, лежало другое оружие.
— Нож? — спросил Брир, глядя на рукоять.
— Нет, приятель.
Брир потрогал Юноша послушно вынул оружие и бросил под ноги Бриру. Это оказался мачете. Лезвие грязное, но очень острое.
— Он твой, приятель. Давай, возьми его. Только руку мою отпусти.
— Подними. Наклонись и подними его, — велел Брир и отпустил сломанную руку.
Юноша сел на корточки и поднял мачете, затем подал его Бриру. Пожиратель Лезвий взял. Эта картина — он стоит над опустившейся на колени жертвой с клинком в руках — что-то напоминала, но Брир не мог точно понять, что именно. Картинку из книжки про жестокости?
— Я могу убить тебя, — заметил он несколько отстраненно.
Ласточка помнил об этом. Он закрыл глаза и стал ждать. Но удара не последовало. Человек просто сказал:
— Спасибо.
И вышел.
Стоя на коленях около двери, Ласточка начал молиться. Приступ набожности удивил его самого, однако он все равно повторял наизусть молитву, которую читал вместе с сестрой Хосанной — до и после того, как они согрешили.
Он все еще молился, когда десять минут спустя дождь усилился.
65
Бриру потребовалось несколько минут, чтобы обойти Брайт-стрит в поисках желтого дома. Он нашел здание и задержался снаружи, чтобы подготовиться. Она здесь, его спасение. Он хотел, чтобы их соединение было настолько совершенным, несколько он может это сделать.
Парадная дверь была открыта. Дети играли на пороге, оторванные от «классиков» и скакалок начавшимся дождем. Брир прошел мимо них осторожно, стараясь не наступить ненароком хромой ногой на крошечную руку. Одна особенно очаровательная девочка заслужила его улыбку, но не ответила на нее. Пожиратель Лезвий остановился в вестибюле дома и стал вспоминать, где, по словам Европейца, прячется Кэрис. На втором этаже, кажется?
