Клайв Баркер - Проклятая игра
«Ничто — суть всего». Теперь он ясно понял эти слова, которые услышал — и произнес — на Калибан-стрит. Европеец подтвердил горький силлогизм собственными костями и плотью.
Когда Марти завершил работу в холле, он вернулся в гостиную и продолжил свой труд. Он уже не чувствовал отвращения, прикасаясь к этим созданиям; он срывал их со стен, бросал на пол и растаптывал. После гостиной он отправился на лестницу. Потом он вернулся в номер, соорудил костер из занавесок, которые притащил из гардеробной, и разжег его с помощью обломков стола и игральных карт. Он ходил по комнате и ногой отбрасывал в огонь большие частицы плоти; они лопались в пламени, морщились и сгорали. Те, что поменьше, он соскребал с пола, и смех все еще сыпался из него, когда он кидал их в середину погребального костра. Комната быстро заполнилась жаром и дымом. Виски пульсировали, на руках блестел пот. Это важное дело, и он должен сделать его очень тщательно, не так ли? Он не мог пропустить ни одной живой гадины, ни единого фрагмента из страха а вдруг тварь выживет, войдет в легенды — возможно, преувеличивающие ее мощь — и найдет его.
Когда огонь затихал, Марти поддерживал его подушками, магнитофонными пленками и книжками в бумажных обложках, пока не осталось ничего горючего, кроме него самого. Были мгновения, когда он смотрел на пламя и думал, что может шагнуть в него. Но он удержался. Это безумная усталость искушала его. Он сел на корточки в углу и стал глядеть на тени от костра, пляшущие на стене. Их образы — или что-то еще — заставляли его плакать.
Когда незадолго до рассвета Кэрис поднялась по лестнице, он не видел и не слышал ее. Огонь давно погас. Теперь опознать можно было лишь раздробленные Бриром кости, почерневшие и потрескавшиеся в огне: части берцовой, позвоночника и круглый осколок черепа Европейца.
Она осторожно вошла, словно боялась разбудить спящего ребенка. Или Марти и вправду спал? В его голове проносились легчайшие видения, и они могли быть только снами — жизнь не бывает столь ужасной.
— Я проснулась, — сказала Кэрис. — Я знала, что ты здесь.
Он едва видел ее сквозь задымленный воздух. Она была как мел, которым рисуют на черной бумаге — его так легко стереть. Слезы полились вновь, едва он подумал об этом.
— Нам надо идти, — проговорила Кэрис.
Она не собиралась требовать объяснений. Возможно, со временем, когда глаза Марти перестанут смотреть так горестно, она попросит его рассказать; а может быть, никогда ничего не спросит. Несколько минут она неясно уговаривала его и прижималась к нему, а потом он очнулся от медитации и вверил себя ее заботам.
Когда они вышли из отеля, в лицо им ударил ветер, как всегда враждебный. Марти посмотрел вверх, желая убедиться, не сдул ли этот ветер звезды; но светила были непоколебимы. Все осталось на своих местах, вопреки безумию, еще недавно терзавшему их жизни. И хотя Кэрис поторапливала его, он медлил, задрав голову и вглядываясь в звезды. Не будет никакого Апокалипсиса. Лишь мигание точек света на ясном небе. Марти впервые заметил, как они прекрасны. Они так далеки от мира, полною потерь и жестокости; смиренное сияние. И пока Кэрис вела его по неосвещенным улицам, он не мог удержаться, снова и снова устремляя взор в небеса.
Примечания
1
Картина А. Модильяни.
2
Картина Ч. Хэссема (1859–1943), американского художника-импрессиониста.
3
Хуан Миро (1893–1983) — испанский художник-сюрреалист.
4
Френсис Бэкон (1909–1992) — английский художник-экспрессионист.
