Энн Райс - Талтос
— Доктор, я вам заплачу пятьсот долларов за визит, — сообщила на ухо врачу Мэри-Джейн, буквально касаясь его яркими розовыми губами, — потому что понимаю, каково это — выйти из дома в такую погоду. Но вы были так милы, так сговорчивы…
— Да? И когда я увижу эти деньги, Мэри-Джейн Мэйфейр? — спросил доктор, не в силах уже скрыть раздражение.
Девочки ее возраста… А что бы она стала делать, если бы он вдруг развернулся и решил проверить на ощупь, что скрывается под кружевным платьем, которое буквально прижималось к его одежде? Ему бы поставить в счет пару новых ботинок, подумал доктор, на эти уже и смотреть невозможно, а она вполне может обратиться к своим богатым родственникам в Новом Орлеане… Погодите-ка… Если та девочка наверху одна из богатых Мэйфейров и явилась сюда для того, чтобы…
— Да не стоит вам ни о чем беспокоиться, — протянула Мэри-Джейн. — Не вы же доставили посылку. Вы просто расписались за нее.
— О чем вы говорите?
— А теперь нам нужно снова сесть в лодку!
Мэри-Джейн поспешила к нижним ступеням, а доктор шлепал следом за ней. Ну да, прикинул он, дом и в самом деле не слишком сильно накренился, если смотреть изнутри. Клик-клик-клик — снова послышалось откуда-то. Наверное, можно привыкнуть жить в покосившемся доме, но сама мысль о том, чтобы обитать в наполовину затопленном месте, была…
Молния вспыхнула с такой силой, что стало светло, как в полдень, и большой вестибюль словно ожил: обои, потолки, полукруглые окна над дверями, старая люстра…
Вот что это было! Компьютер! При вспышке молнии доктор на мгновение увидел в задней комнате очень высокую женщину, склонившуюся над клавиатурой. Ее пальцы просто летали, и у нее были рыжие волосы, как у роженицы, лежавшей в постели, только намного длиннее. Она что-то напевала, работая, как будто сочиняла на ходу…
Тьма сомкнулась вокруг нее и монитора, и лишь лампочка на гибкой ножке бросала лужицу желтого света на танцующие пальцы.
Клик-клик-клик…
Раздался раскат грома — такой мощный, какого доктор никогда не слышал, и все до единого стекла в доме задребезжали. Руки Мэри-Джейн невольно взлетели к ушам. Высокое существо у компьютера завизжало и спрыгнуло со стула. Свет во всем доме погас, полностью и окончательно, погрузив всех в тусклую полутьму, которая могла быть как унылым днем, так и ранним вечером.
Высокая красавица отчаянно визжала. Она была выше доктора ростом!
— Тише, тише, Морриган, прекрати! — крикнула Мэри-Джейн, бросаясь к рыжей. — Просто молния вырубила энергию! Скоро все будет в порядке!
— Но оно пропало, совсем пропало! — рыдала девушка, а потом, обернувшись, посмотрела вниз и увидела доктора Джека, и на мгновение ему показалось, что он сейчас упадет.
На плечах девушки он увидел голову юной мамочки: те же веснушки, рыжие волосы, белые зубы, зеленые глаза. Нет, ну надо же! Как будто кто-то оторвал голову роженицы и посадил ее на шею вот этой красотки. Но вы только посмотрите на эту жердь! Они не могли быть двойняшками, эти девушки. В докторе роста было пять футов десять дюймов, но эта тоненькая, как тростинка, девочка была по меньшей мере на фут выше, чем он. На ней только и было надето что просторная белая рубашка, как на роженице, а ее нежные белые ноги тянулись неведомо куда. Должно быть, они сестры. Должно быть.
— Ух! — сказала она, уставившись на доктора, а потом шагнув в его сторону, шлепая босыми ногами по голому полу, хотя Мэри-Джейн и пыталась остановить ее.
— Иди на место, сядь! — сказала Мэри-Джейн. — Свет скоро снова загорится.
— Вы мужчина, — заявила высокая молодая особа, оказавшаяся на самом деле просто девочкой, не старше той крохи, что лежала в постели наверху, или самой Мэри-Джейн.
Она стояла прямо перед доктором, смотрела на него, нахмурив рыжие брови. Глаза у нее были больше, чем у девочки, лежавшей в постели, с длинными изогнутыми ресницами.
— Вы ведь мужчина, да?
— Я тебе говорила, это доктор, — сказала Мэри-Джейн. — Он пришел, чтобы выписать свидетельство о рождении для деточки. Ладно, доктор Джек, это Морриган, она тетя малышки… Морриган, это доктор Джек, а теперь иди и сядь, Морриган! Позволь доктору отправиться по своим делам. Идемте, доктор!
— Не будь такой напыщенной, Мэри-Джейн, — заявила долговязая красотка с улыбкой до ушей и потерла белые руки с длинными пальцами. Голос у нее был точно такой же, как у юной мамочки наверху. Такой же голос отлично воспитанной особы. — Вы должны меня простить, доктор. Мои манеры пока что не такие, какими им следует быть. Я еще недостаточно воспитанна. Я пытаюсь набраться побольше знаний, как, наверное, и предназначено Богом для моего рода. Но у нас ведь такое множество разных проблем, которые мы должны решить. Например, теперь, когда у нас есть свидетельство о рождении, — а оно у нас есть, не так ли, Мэри-Джейн? — ты именно это хотела сказать, когда я так невежливо тебя перебила, то как насчет крещения этого малыша, потому что, если мне не изменяет память, завещание четко говорит о том, что ребенок должен быть крещен по католическому обряду. Вообще-то, мне кажется, что в некоторых из тех документов, что я только что нашла и лишь бегло просмотрела, крещению придается куда большее значение, чем законной регистрации.
— О чем вы говорите? — спросил доктор Джек. — Что за прививку вам сделали, что вы можете говорить с такой скоростью?
Девушка мелодично засмеялась, хлопнув в ладоши очень громко, и ее рыжие волосы заструились по плечам, когда она качнула головой.
— Доктор, о чем вы говорите?! — воскликнула она. — Сколько вам лет? Вы вполне развитый мужчина, так ведь? Дайте-ка взглянуть… Полагаю, вам шестьдесят семь. Я права? Можно посмотреть ваши очки?
Прежде чем доктор успел возразить, она сорвала очки с его носа и сквозь них всмотрелась в его лицо. Доктор был ошеломлен: ему ведь было шестьдесят восемь… И девушка перед ним, лишившимся очков, превратилась в душистое размытое пятно.
— О, надо же, вот в чем дело, стоило глянуть, — заявила девушка и быстро с абсолютной точностью вернула очки на докторскую переносицу. Ее пухлые щечки и прекрасной формы губы показались доктору еще более совершенными. — Да, они чуть-чуть все увеличивают, и если подумать, то это одно из самых распространенных изобретений для повседневной жизни, с какими я столкнулась в первые же часы жизни. Очки, верно? Очки, микроволновая печь, клипсы, телефон, компьютер, монитор. Мне даже показалось, что позже, после некоторых размышлений обо всем этом, кто-то мог бы даже найти определенную поэзию в списке тех вещей, с которыми мы сталкиваемся сразу, особенно если мы правы в том, что ничто в жизни не происходит случайно, что вещи лишь кажутся случайными при взгляде на них с разных сторон и что в итоге, если получше настроить наши приборы наблюдения, мы начнем понимать, что даже те изобретения, что встретились на двух этажах некоего заброшенного аварийного дома, собрались вместе, для того чтобы создать некое впечатление о его обитателях, и оно будет куда более основательным, чем можно было бы предположить сначала. Как вам кажется?
Теперь настала очередь доктора засмеяться. Он хлопнул себя по ноге:
— Милая, я не знаю, что я об этом думаю, но мне определенно нравится ваш стиль высказывания! Вы ведь сказали, что вас зовут так же, как ту малышку, Морриган. Значит, ее назвали в вашу честь, только не говорите, что и вы тоже Мэйфейр!
— О да, сэр, так и есть, Морриган Мэйфейр, — кивнула девушка, вскидывая руки вверх, как болельщица на игре.
В этот момент тускло загорелся свет, потом что-то негромко буркнуло, электричество вернулось, и компьютер в задней комнате заворчал, снова загружаясь.
— Упс, вот так! — воскликнула девушка, и рыжие волосы взлетели над ее плечами. — Мы снова на линии, Мэйфейр и Мэйфейр, до тех пор, пока мать-природа не поставит всех нас на место независимо от того, как мы оборудованы, сформированы, запрограммированы и установлены. Другими словами, пока снова не ударит молния!
Она метнулась к стулу, уселась перед экраном и снова принялась стучать по клавиатуре, как будто в один миг забыла о стоявшем неподалеку докторе.
— Мэри-Джейн, поспеши, — закричала сверху бабушка. — Дитя проголодалось!
Мэри-Джейн дернула доктора за рукав.
— Нет, погодите немного… — попросил он.
Он был полностью и окончательно зачарован той изумительной молодой женщиной и понимал это точно так же, как осознавал, что под белой рубахой на ней ничего нет и что свет настольной лампы падает прямо на ее грудь, на плоский живот и нагие бедра… Похоже, и трусиков на ней тоже не было. А ее длинные ноги… Какие длинные обнаженные ноги… Не опасно ли сидеть за компьютером босиком во время грозы? Рыжие волосы спадали до спинки стула.
