Уэда Акинари - Луна в тумане
Он явился к Тандзи Акана и назвал ему свое имя. Тандзи пригласил его в дом и сказал с изумлением: «Не понимаю, как вы могли так быстро узнать о судьбе вашего названого брата! Может быть, кто-нибудь на крыльях принес вам эту весть?»
Самон ответил: «Самураю не пристало искать богатства и славы: он должен быть верным и справедливым. Таким был и мой названый брат Соэмон, который убил себя и призраком прошел сотни ри в одну ночь, чтобы выполнить обещание. И я спешил воздать должное его верности. Но прежде мне хотелось бы узнать ваше мнение об одном предмете, о котором я читал когда-то. Прошу вас, ответьте мне откровенно. В древности в княжестве Вэй тяжело заболел сановник Шу Цзо. Вэйский князь самолично явился к нему и, взяв за руку, спросил: „Кто будет хранить устои государства, если с тобой случится непоправимое?" Шу Цзо ответил: „Шан Ян, при всей его молодости, обладает большими способностями. Если вы не найдете нужным взять его к себе на службу, лучше умертвите его, но не выпускайте его из пределов ваших владений, ибо, оказавшись в другой стране, он причинит вам много хлопот". Так Шу Цзо почтительно поучал вэй-ского князя, а когда князь покинул его, он тайно призвал к себе Шан Яна и сказал: „Я предложил князю взять тебя на службу, но князь, видимо, не желает этого. Я посоветовал ему умертвить тебя, если он не найдет нужным воспользоваться твоими способностями. Я поступил так потому, что прежде всего озабочен делами государя и только затем могу думать о подданном. Беги же скорее, спасай свою жизнь". Так поступил Шу Цзо. А как вы поступили с Соэмоном Акана?» Тандзи опустил голову и не сказал ни слова.
Самон придвинулся к нему и продолжал: «Мой брат Соэмон Акана, сохранив преданность дому Энъя и отказавшись служить Амако, доказал, что он благородный муж. А вы предали своего господина, перешли на сторону его врага и тем опозорили честь самурая. Мой брат явил образец верности слову, отдав жизнь, чтобы выполнить обещание. А ты обнаружил свое вероломство замучив родного дядю, чтобы снискать расположение Амако. Пусть Цунэхиса насильно удерживал моего брата — ты должен был помнить о своем долге и поступить так, как поступил когда-то Шу Цзо. Но что тебе до долга и чести? Ведь тебе были дороги только твои низменные цели. Видно, все вы таковы в доме Амако. Да разве мог мой брат остаться здесь и служить этому дому? Но я пришел сюда, и я восстановлю справедливость. Пусть останется от тебя только грязное имя твое!» С этими словами Самон выхватил меч, ринулся на Тандзи и зарубил его одним ударом. Когда растерянные домочадцы пришли в себя, Самона уже и след простыл.
Узнав об этом, Цунэхиса Амако поразился такой необычайной верности двух названых братьев и не стал посылать погоню за Самоном. Недаром сказано: не бери в друзья легкомысленного человека. Если уж быть друзьями, то такими, как Самон и Акана.
Ночлег в камышах
В деревне Мама, что в уезде Кацусика провинции Симофуса, жил человек по имени Кацусиро. Его предки издавна селились в этих местах, он владел многими полями и жил в полном довольстве, но с течением времени стал по своему легкомыслию гнушаться крестьянским трудом; поэтому хозяйство его пришло в упадок.
Родственники отвернулись от него, и он, досадуя на это, принялся искать способ поправить свои дела. Как раз тогда в деревню приехал торговец по имени Содзи Сасабэ. Он торговал шелком, который выделывают в Асикага, и каждый год приезжал из столицы в эти места, причем часто навещал родственников, живших в деревне. Кацусиро хорошо знал его и обратился к нему с просьбой помочь и ему отправиться в столицу и стать торговцем. Сасабэ охотно согласился. Он сказал, что возьмет с собой Кацусиро на обратном пути, и назначил день своего возвращения. Кацусиро очень обрадовался, распродал оставшуюся землю, закупил на вырученные деньги много шелка и стал ждать Сасабэ.
Мияги, жена Кацусиро, была так хороша, что люди оглядывались, когда она проходила мимо, и нравом она тоже отличалась хорошим. Она была опечалена тем, что муж уезжает в столицу, и всячески пыталась отговорить его, но эта поездка была мечтой его жизни, поэтому пришлось ей смириться с предстоящей разлукой и собрать мужа в дорогу. Всю последнюю ночь они проговорили. «Женская душа, лишенная поддержки, обречена блуждать по полям и лесам. Подумай, как горько будет мне без тебя. Помни обо мне днем и ночью и скорее возвращайся. Говорится: если будем живы, встретимся. Но в наше время никто не может сказать, что случится завтра. Пусть же в твоем суровом сердце живет жалость ко мне». Кацусиро ответил, успокаивая жену: «В чужой стране человек подобен щепке, носимой волнами. Для чего мне оставаться там долго? Я вернусь осенью, когда свернутся листья кудзу.[38] Не падай же духом и жди меня». И с рассветом он оставил Восток, где люди шумны, как сороки, и поспешил в столицу.
В тот год, в лето правления Кётоку,[39] камакурский наместник Сигэудзи повздорил с советником Уэсуги, и воины Уэсуги сожгли дотла дворец наместника. Наместник укрылся у своих сторонников в Сосю. К востоку от столицы сейчас же возникла смута, все смешалось, каждый думал только о своем спасении, старики бежали в леса, а молодых согнали в боевые дружины. Одни селения горели, другие готовились к отражению врага и прятали женщин и детей. Людские души смутились, стоны и плач стояли над страной.
Жена Кацусиро тоже хотела бежать, но, вспомнив обещание мужа вернуться осенью, осталась в своем доме и так жила в душевном смятении, считая дни. Наступила осень, но о муже не было ни слуха ни духа. Видно, сердце человеческое так же ненадежно, как и весь этот изменчивый мир, решила она и сложила стихи:
Весть о моей печали
Кто б милому мужу мог отнести?
Хоть ты, вечерняя птица,
Парящая над «Заставой встреч»,
Напомни ему, что осень прошла.
Но многие горы и долины разделяли их, и он не мог внять ее мольбам. Между тем смута продолжалась, и все больше ожесточались людские сердца. Знакомые, изредка навещавшие Мияги, соблазнялись ее красотой и пытались склонить ее на любовь. Однако она, блюдя свою добродетель, с негодованием отвергала эти попытки и в конце концов перестала показываться людям. Она жила в одиночестве, служанка ушла от нее, припасы кончились. Так она встретила Новый год.
А войнам и мятежам все не было видно конца. Еще осенью Цунэёри, наместник в Восточной Симоно и правитель удела Мино, по приказу сёгуна[40] двинулся совместно со своим родичем Санэтанэ из Тиба против Сигэудзи; камакурский наместник упорно оборонялся. Появились шайки разбойников; они строили укрепленные лагеря и жгли и грабили окрестное население. Во всех восьми уделах Канто не осталось ни одного спокойного уголка, жестокость и алчность овладели людьми.
