Виктор Колупаев - Безвременье
Встреча прошла так, как и должна была пройти.
Подготовка к самой экспедиции не заняла много времени. Экипировка, снаряжение, припасы. Пять золотых колец, назначение которых так и осталось для Прова загадкой. Особый разговор произошел только о браслетах часов. Галактион выразил глубокое удивление по поводу заявления Орбитурала при том расставании. Нет, не может быть такого! В худшем случае — это глупая шутка. Орбитурал, тем не менее, был вызван и тщательно допрошен. По его изумленному виду можно было понять, что мысль о взрывающихся браслетах ему и в голову не приходила. И не Пров ли сейчас заронил в него абсурдное и страшное заявление? Шутка? Орбитурал способен шутить?
Перед расставанием между Провом и Галактионом произошел такой разговор.
— Я не спрашивал вас относительно ваших намерений, — сказал Галактион, — но теперь вынужден спросить.
— Не знаю, — ответил Пров. — Развернуть виртуальный мир в последовательность нормальных временных событий. Сдвинуть с места Космоцентр. Может, что-нибудь посоветует Фундаментал. Сколько еще могут продержаться гдомы?
— Год — два. Одни раньше, другие позже. Есть, правда, космические крейсеры, но не для миллиарда же человек... Да и они не вечны.
— Держитесь, Галактион. Мы с Маром сделаем все, что возможно. Не знаю, вернусь ли я? А тех... Прова и Мара встречайте дня через три-четыре.
— Вы намерены героически погибнуть там и в то же время остаться жить здесь?
— Примерно так, Галактион. Раз уж представилась возможность.
— Желательно, чтобы вы тоже остались жить.
— Это уж как повезет.
— И еще, Солярион... Выясните, кто такой Информатор?
— Разве это не ваш человек?
— Нет, не наш. Я даже не знаю, человек ли он?
— А Отец?
— Узнайте и про Отца, если будет возможность. Хотя, это, наверное, какой-нибудь местный вождь. Они так любят называть себя "отцами" отечества, родины, нации, Вселенной, всего мира.
Пров так и не отделался от мысли, что упустил что-то существенное, не спросил у Галактиона, но нужно было возвращаться в Космоцентр, если только пропуск его продолжал действовать.
Провожал Прова лишь один Галактион. Бесшумно раздвинулись двери лифта, сомкнулись, кабина ушла вниз. Пров ожидал, что с ним сейчас снова что-то произойдет: закрутит, завертит, охватит светлой тьмой. Но ничего странного не произошло. Лифт остановился, Пров увидел стену "особняка", с усмешкой подумал: "Привычка". Вот ведь и в березовую рощу они с Маром в первый раз проникали с тщательнейшими предосторожностями, с головокружением, странными видениями, а второй раз — шагнули и все. Значит, дело здесь было не в кольце Мебиуса, а в подарке без-образного, подарке, который начал действовать задолго до того, как был вручен.
С пакетом одежды "менестреля" под мышкой Пров вышел из лифта, и тут же начали вспыхивать надписи: "Солярион! Солярион вернулся!" "У Соляриона хорошие новости!" " Встречайте Соляриона!" Уж и Фундаментал с распростертыми объятиями приближался к Прову.
— Надежда наша! — Он чуть было и в самом деле не обнял Соляриона, но сдержался, замычал даже от переполнявших его чувств.
— Здравствуйте, Фундаментал! — сказал Пров. — Нам необходимо поговорить.
— Непременно, непременно. — Фундаментал все же коснулся Соляриона двумя вздрагивающими пальцами и увлек его в "особняк", коридорами провел к парадному входу. Они вышли через восторженно сияющую приветствиями дверь и оказались в коридоре.
— Где Мар? — спросил Пров.
— Здесь. Под надежной защитой Бэтээр.
— А что с ним? От кого его потребовалось защищать?
— Заболел от переутомления. Нервный срыв. Чудесный бред. Но опасения нам не внушает.
Последняя фраза была какой-то странной. Обычно говорят: здоровье больного не вызывает опасений. Но Фундаментал сказал, что именно сам Мар не внушает им опасения.
— Тогда ведите меня сначала к нему.
— А как же... К нему и ведем.
Мелькнули указатели: "Орбитурал второго ранга", "Вперед, к свободной неволе!", "Лазутчики обезврежены!", "Сюда, сюда!"
Фундаментал открыл дверь, и Пров вошел в стандартный одноместный кварсек. Мар полусидел-полулежал на кровати. Вид у него, действительно, был болезненный. Руки безвольно вытянуты вдоль тела. Но взгляд оживился, как только Пров подошел поближе. Бэтээр, сидевшая бочком рядом с Маром, встала, уступая место Прову.
— Пров! — протянул руки Мар. — Живой!
— Живой, живой, — ответил Пров, сел на место Бэтээр, сжал запястья своего друга, приободряя его, как бы отдавая ему свои силы и... почувствовал, что на левой руке Мара нет браслета с часами. Машинальный, удивленный взгляд. Да пустяки, сейчас не это главное.
— Я убит, Пров. Убит. Браслет все-таки взорвался. А я — вовсе не я.
— Успокойся, успокойся, Мар. Все будет нормально. Мы же теперь снова вдвоем.
— Да, вдвоем. Но ты все же поверь мне. Вспомни, что здесь с нами происходило. Рассказать кому — явный бред. Но ведь все это было, было!
— Я верю, Мар, верю. Успокойся. Мы во всем разберемся.
Короткая, аккуратная рыжая бородка, которой раньше у Мара не было. Браслет, который снять нельзя. Что-то здесь произошло? Неужели Галактион обманул его? Или это сделал все-таки Орбитурал?
— Не в себе ваш друг, не в себе. Пусть отдыхает, а мы, тем временем, побеседуем.
— Не верь ему, Пров, не верь!
— Ваше право, — согласился Фундаментал. — Если всем верить, то наверняка останешься в дураках. С этим я согласен.
— И не оставляй меня одного, Пров!
— Смотри-ка, — обиженно сказала Бэтээр. — Одинокая женщина для него — пустое место! Один он, видите ли, был!
— Насколько я понимаю, — сказал Пров, — скрыть в Космоцентре какую-нибудь тайну невозможно. Все равно подслушаете, подсмотрите, вычислите.
— Да, это так, — со вздохом согласился Фундаментал.
— Тогда я не буду ничего скрывать. Но Мар будет все время находится со мной. У меня от него нет тайн. Да, думаю, и у вас не должно быть тайн от нас. Кое-что мне нужно у вас выяснить, а потом приниматься за неотложные дела. Может, поговорим в каком-нибудь другом месте?
— Конечно, прошу в мой кабинет.
— А я? — обиженно спросила Бэтээр.
— А ты, Каллипига, останешься здесь, — ответил Фундаментал. — Не скучай. Впрочем, сейчас к тебе наверняка виртуальный человек заявится. Они с Маром в некотором смысле взаимозаменяемы.
Упоминание о без-образном аж передернуло Мара, но он уже вставал с кровати, натягивал брюки, нашаривал сапоги. Потом, внешне вполне готовый к дальнейшим походам в неизвестное, снова сел на кровать и спросил у Фундаментала:
— Почему вы назвали Бэтээр Каллипигой?
— Для кого Бэтээр, а для кого — Каллипига. Что тут особенного?
— Понятно, — сказал Мар. — Я готов. — И встал с кровати.
Они шли по притихшему, с потухшими световыми указателями коридору и, как показалось Прову, завершали уже не один круг. Впрочем, ориентироваться здесь можно было только по одинокой двери с навесным замком, которая вела в недостроенный Дворец Дискуссий. Все остальные двери были абсолютно одинаковыми. Фундаментал толкнул одну из них, другую. И какая-то, на втором десятке, сначала отошла вглубь, а потом откатилась в сторону.
— Входите, — предложил Фундаментал.
Пров и Мар оказались в таком же кварсеке, из какого вышли несколько минут назад. Кровать, стол с компьютером, два стула.
— Располагайтесь, — сказал Фундаментал и сам сел на кровать. — Слушаю вас.
— Для начала я хотел бы послушать вас, Фундаментал, — попросил Пров. — Вы знаете, что сейчас творится на Земле?
— Откуда же мне знать? Это вы только что вернулись оттуда. А я не был на Земле более двух лет.
— Ну, хоть представляете?
— Да, представляю.
— Расскажите.
— Пожалуйста. Если я в чем-нибудь ошибусь, вы уж меня поправьте. Земля, если можно так выразиться, потеряла память. И Галактион со всем ГЕОКОСОЛом по крупицам собирает информацию, чтобы как можно дольше продлить жизнедеятельность гдомов. Но это ему удается с трудом.
— Так, значит, вы предполагали, что именно таков будет результат вашего эксперимента?
— Во-первых, это не мой эксперимент. Я — лицо подчиненное. Проект разрабатывал Солярион. Пусть земля ему будет пухом... Во-вторых, результат эксперимента предполагался все-таки другим. Но, что вышло, то вышло. Теперь вы спросите, что я намерен предпринять?
— Нет, сначала я спрошу, в чем суть прямого воздействия на прошлое? Галактион этого не помнит. Но вы-то должны знать!
— Как не знать? Конечно, знаю.
— Так в чем же?
— Мы должны были забросить БТР триста тысяч сто одиннадцать во вторую половину двадцатого века.
— Зачем? — спросил Пров.
— Этого я не знаю, Спросите у Соляриона. Напоминаю, я лишь исполнитель.
— Соляриона нет, значит, теперь и спросить не у кого и не с кого?
