Сергей Дубянский - Арысь-поле
Вадим поднял голову и только сейчас обратил внимание, что стена за спиной хозяина увешена всевозможными дипломами в тонких светло-коричневых рамках.
— Это все ваши?
— Мои. Как видите, я могу оценить истинное фотоискусство и истинную натуру.
Вадим окончательно растерялся, не понимая, чего от него может хотеть «победитель международных конкурсов», а тот не спеша закурил и начал говорить, уставившись в маленькое окно с решетками, выходившее прямо на мусорные контейнеры.
— Эротика — это искусство, которого у нас нет. Потому что для настоящей эротики женщина не должна ворочать рельсы и укладывать асфальт. Она должна ощущать себя некой возвышенной субстанцией, а не существом с могучими руками, которыми можно коня на скоку остановить, и даже не с высоким интеллектом, дающим возможность построить свой бизнес, что сейчас крайне модно. Она должна носить в себе прелестную тайну, которую пытается познать остальное двуногое население земного шара, но не может — не дано ему этого. Оно может только соприкасаться с тайной, приоткрыв ее покров чуть больше или чуть меньше, но никогда не может разгадать ее до конца.
Наша эротика смешна и, одновременно, печальна, — он достал из ящика и бросил на стол пачку фотографий, рассыпавшихся веером, — смотрите. Это то, что присылают мне доморощенные секс-звезды, наивно думая, что я могу заинтересоваться ими. Понимаете, Вадим, за всем этим я вижу озверевших от скуки домохозяек; студенток, трахнувшихся с парой однокурсников и вообразивших себя «самыми обаятельными и привлекательными»; школьниц, решивших, что набухшие прыщики уже делают их неотразимыми женщинами. Это документально подтвержденное бесстыдство, подогретое воинствующим мещанством, — он взял верхнюю фотографию и уставился на нее злобным взглядом, — вот она, эротика!.. Софа «Ладога», приобретенная в середине семидесятых, турецкий ковер и на нем нечто худосочное с апельсином зажатым между ног, и взглядом затраханной кошки, — он швырнул фотографию так, что она, перелетев через стол, оказалась перед Вадимом, — или, вот, — Виктор взял следующую, — стыдливая. Поза арестованного наркоторговца. Лицом к стене, руки за голову, ноги расставлены. В итоге, одна задница на фоне полинялых обоев в цветочек… Или вот… Госпожа в шнурках и коже… Это же сейчас модно!.. Только шнуровка чуть не лопается на брюхе. Глазки маленькие, носик курносенький — вылитая «госпожа». Таких даже за прилавок не ставят, чтоб не отпугивать клиентов. И они такие все!.. — Виктор начал выкладывать на стол перетянутые резинкой пачки фотографий.
Вадим сидел, обалдело слушая его, и наконец спросил:
— Простите, а какое я ко всему этому имею отношение?
— Какое? — Виктор придвинулся ближе, небрежно сдвинув фотографии, — если вы отдадите мне своих натурщиц, я вас озолочу. Понимаете, я — человек с мировым именем. «Pethous», «Playboy» — все они будут наши! Это миллионы долларов!..
— Моих натурщиц?.. — Вадим мотнул головой, приходя в себя, — это девочки по вызову; фирма «Досуг день и ночь…»
— Вы что, считаете меня идиотом?!.. — возмутился Виктор, — если б такие девочки работали по вызову, они… они бы не были такими девочками! Понимаете, у меня впечатление, будто я держу в руках портреты наших прародительниц — Евы и Лилит. Это девочки по вызову?! — он дрожащими руками открыл конверт с заказом Вадима, — не морочьте мне голову. Сколько вы хотите денег? Вы ж понимаете, что у меня есть имя — я могу выйти на мировой уровень!.. А вы не можете. Давайте делать деньги вместе. Если хотите, оформим наше предприятие юридически?.. — он держал в руках одну-единственную фотографию, словно не желая с ней расставаться.
Вадим ничего не понимал, а мысли носились в голове стремительные, как метеоры — начиная с того, что перед ним сидит параноик или сексуальный маньяк, и кончая существованием волшебного фотоаппарата, преобразующего внешность. Но угадать, в чем заключена правда, Вадим не мог, поэтому молча протянув руку, забрал снимок; взглянул на него и почувствовал, как глаза округляются, приоткрывается рот… Наверное, он выглядел смешно, но сделать с этой гримасой ничего не мог — она, словно приросла к лицу.
С фотографии смотрели две девушки. Одна из них, обнаженная, с распущенными русыми волосами, и бледная, как тень. Длинные ресницы удивленно взметнулись над зеленоватыми, миндалевидными глазами. Она непринужденно сидела на сером покрывале, совершенно не стараясь скрыть наготы, и от этого казалась еще прекраснее в своей естественности. Ее черты, будто проступали из воздуха, образуя с ним единое целое — может быть, поэтому в ее облике не ощущалось ничего пошлого или вызывающего, свойственного картинкам подобного рода. Скорее, весь ее вид подразумевал некую игру, все козыри в которой находились у нее на руках, и она прекрасно знала об этом. Это были глаза женщины, о которой Виктор пытался рассуждать несколько минут назад — они не принадлежали ни бизнес-вумен, ни домохозяйке, ни проститутке, ни даже фотомодели. Это были глаза Женщины с той самой тайной, которую не дано понять ни одному существу другого пола; в них читалось и согласие, и категорический отказ, и верность, и ветреность; все это сосуществовало одновременно, неразделимое на сиюминутные настроения. Джоконда с ее дурацкой улыбкой меркла вместе со всеми остальными женщинами, придуманными или существующими.
— И вы говорите, это девочки по вызову? — прервал сумбурный поток мыслей голос Виктора, доносившийся из какого-то другого мира.
Вадим моргнул, с трудом отрываясь от фотографии, и поднял глаза.
— А на пленке еще что-нибудь есть? — он хотел оценить свойства аппарата — вдруг это, действительно, волшебная штука, и изображена на снимке всего лишь Аня, которую он не смог по-настоящему разглядеть за всей этой пьяной оргией?..
— Да, конечно, — Виктор небрежно махнул рукой, — какая-то голая девка в кустах, мужик пьяный возле джипа… я не понимаю, как можно снимать такую лажу после… — он ткнул пальцем в снимок, который Вадим крепко сжимал в руках.
Вадиму показалось, что теперь русоволосая смеется, и остальная сложная гамма чувств разом исчезла с ее лица, а смеялась она, скорее всего, над ним…
— Я не знаю, кто это, — Вадим прикрыл изображение ладонью, чтоб спрятаться от издевательского смеха.
— Вы убиваете меня, — Виктор расстроено вздохнул, — их надо найти немедленно. Вы понимаете? Немедленно! Это наше с вами будущее! Это огромные деньги!..
Вадим положил фотографию картинкой вниз, но рука сама потянулась, чтоб перевернуть ее и снова поймать взгляд неизвестной — ему даже пришлось трусливо опустить руки.
— Это не я снимал, — сказал он, — мои работы — как раз та голая девка в кустах и пьяный мужик. Я нашел этот фотоаппарат.
— Вы врете! — Виктор ударил ладонью по столу, — Вадим, вы сами ничего не сможете сделать. У вас нет нужных связей; вас обворуют издатели, в конце концов!..
— Я даю вам честное слово, что фотографировал не я. Я, действительно, нашел этот аппарат. Да, он дорогой, хороший — я сам удивился…
— Где нашли?
— На берегу реки. Пошел за дровами для костра и нашел.
— Если это правда, значит, все дальнейшее бессмысленно, — Виктор тяжело вздохнул, — вся предыдущая эротическая фотография умрет, если кто-нибудь вытащит этих девочек на обложку журнала. А надо быть полным кретином, чтоб этого не сделать… Вадим, вы должны их найти. Простите, вы, вообще, чем занимаетесь?
— У меня свой бизнес. Несколько аптек по городу…
— Боже, какой примитив!.. Бросайте это занятие! Вы должны искать, только искать… У вас будет особняк в Майами и квартира в Париже, а не аптеки в этом заштатном городишке! Вы меня понимаете?
— Понимаю, но от этого не легче, — больше он не мог сдерживать руки — они тянулись к фотографии против его воли.
Выражение глаз девушки снова изменилось. Теперь в них преобладало желание, противостоять которому было невозможно. Вадим почувствовал, что начинает возбуждаться, будто рядом находилась, ласкавшая его, живая женщина, и если Виктор разгадает его мысли… Он накрыл фотографию ладонью.
— Я не знаю, как это сделать, но я подумаю…
Вадим решил, что должен уйти отсюда немедленно — его волновали даже не обещанные миллионы, а собственное состояние, возникающее при виде снимка. Это было ненормально, и поэтому пугало.
Он встал, забрав фотографию вместе с остальным пакетом.
— Заклинаю вас… — заговорщически прошептал Виктор, — бросайте все дела и занимайтесь только этим. И приходите в любое время, если что-нибудь узнаете. Учтите, сами вы ничего не добьетесь, поэтому не стоит меня обманывать.
— Я понял, — механически пожав протянутую руку, Вадим прошел мимо гудящей печатаной машины, улыбающейся продавщицы, которая показалась страшненькой дурнушкой, и вышел на улицу, где его обдало жаром, будто он спустился в ад; как слепой, добрел до машины и влез в ее раскаленное чрево. Завел двигатель, но понял, что не сможет тронуться с места, пока снова не взглянет на фотографию и не увидит, что нового скажут ему зеленые глаза. Вытащил снимок. Яркий солнечный свет ничего не изменил в восприятии картинки, но теперь, сидя в одиночестве и не слыша восторженных причитаний Виктора, он смог, наконец, разглядеть и вторую девушку. Вернее, он видел ее и раньше, но тогда они обе, как бы сливались в единое целое, и глаза их выражали одну совокупную точку зрения. Теперь они разделились. Русоволосая отступила в невидимую тень, окончательно растворяясь в окружающем пространстве. Ее эмоции потускнели, стали более скрытыми и приглушенными, глаза уже не смеялись и не манили так откровенно, зато взгляд второй, темноволосой, вроде, окреп, став требовательным. Вадиму показалось, что он наполнен каким-то дьявольским туманом — не хватало только запаха серы… Правда, нельзя сказать, что она подавляла русоволосую — она просто стала солировать в дуэте, но второй голос оставался не менее прекрасным, и без него полной гармонии не могло быть.
