Роберт Хайнлайн - Дорога Славы
Джим задрал голову и посмотрел вверх, на Гекко. Тот стоял неподвижно, твердо опираясь на все три ноги. Его глаза были открыты, но безжизненны. Гекко перешел в “другой мир”.
— Боже мой, — простонал Джим, — он выбрал прекрасное время, чтобы выкинуть подобный фокус.
Джим не знал, что ему делать: то ли попытаться выбраться на верхние уровни, то ли ждать Гекко. Считалось, что аборигены могут находиться в трансе неделями, но Док Мак-Рэй всегда высмеивал такие высказывания. Он решил дождаться конца транса, сел на пол и обхватил колени руками. Он успокоился и больше никуда не спешил, как если бы безграничное спокойствие Гекко перелилось в него, когда абориген нес его на себе.
Спустя некоторое время, довольно долгое время, в комнате, стало темно, но Джима это не волновало. Он чувствовал огромное удовлетворение от спокойного счастья, которое до этого испытывал два раза в жизни, когда с марсианами “взрослел вместе”.
На большом расстоянии в темноте появилось крошечное пятно света и стало увеличиваться. Но оно не освещало маленькую жемчужно-серую комнату, а как бы раздвинуло стены и развернуло перед ними новое место действия, словно использовался стереопроектор для показа лучшей работы Нового Голливуда. Крайняя реалистичность изображения говорила Джиму, что это не могло быть импортировано с Земли.
Он видел растения вдоль канала из точки, расположенной примерно в футе над поверхностью почвы. Эта точка постоянно и неравномерно двигалась, словно съемочная камера была установлена на очень низкой тележке, катившейся по стеблям растений. Вид постоянно изменялся, словно камера быстро подпрыгивала на несколько футов, останавливалась, резко меняла направление и двигалась снова, но никогда не поднималась высоко над почвой. Некоторое время описывались полные круги в триста шестьдесят градусов, показывая панораму местности. На одном из таких поворотов в поле зрения попал водоискатель.
Не было бы странным, если бы он не узнал это существо, так как изображение было сильно увеличено. Атакующий водоискатель заполнил весь экран. Было невозможно не узнать эти изогнутые ногти-ятаганы, широко открытое и вызывающее ужас сосательное отверстие и бомбардирующие ноги — все существо внушало отвращение, выворачивающее внутренности. Джим почти ощущал его запах.
Точка, с которой он видел происходящее, не изменялась; она замерла на одном месте, пока отвратительный ужас в смертельной атаке летел прямо на нее. В последний момент, когда омерзительное чудовище заполнило весь экран, что-то произошло. Морда, или то, что должно было быть мордой, исчезла, развалившись на куски, и все вселяющее ужас создание взорвалось в разрушительной гибели.
В этот момент изображение полностью стерлось, заменившись на вращающийся калейдоскоп всевозможных цветов, затем послышался легкомысленный голос:
— Ну, ты еще совсем глупый маленький парнишка!
Изображение снова восстановилось, словно подняли занавес, и Джим увидел лицо, такое же нелепое, как морда, заполнявшая экран несколько мгновений назад.
Хотя лицо на экране было сильно искажено, Джим без труда определил, что это респираторная маска, какими пользовались колонисты. Но что поразило его больше всего в показываемом призраке — он узнал маску. Она была украшена теми самыми тигриными полосами, которые Смит за четверть кредита закрасил несколько дней назад; это была его собственная маска. Он услышал свой собственный голос:
— К тому же ты слишком мал, чтобы гулять здесь одному; если появится еще один хищник, он может действительно получить тебя. Пожалуй, я заберу тебя домой.
Изображение закачалось, и точка, с которой велась съемка, поднялась вверх и стала монотонно раскачиваться в такт шагам мальчика. Теперь обзор увеличился и на экране появилась открытая местность, где в некотором отдалении виднелось звездообразное сооружение с куполами домов Южной Колонии.
Джим свыкся с мыслью, что может видеть себя, слышать себя. Он решил, что видит все так, как видит это Виллис. Запись не редактировалась; она воспроизводила полную линию воспоминаний всего, что Виллис видел и слышал, начиная с того момента, когда Джим впервые взял его под свою защиту. Зрительное восприятие Виллиса было не совсем правильным; казалось, что он видит все под влиянием собственного понимания.
Джим — зримый призрак Джима — сначала имел три ноги, но прошло некоторое время, прежде чем мнимый нарост исчез. Другие актеры — мать Джима, старый Док Мак-Рэй, Френк — сначала появились в виде бесформенных теней, и только потом сформировались в полное, хотя отчасти искаженное изображение.
С другой стороны, звуки слышались ясно и произносились с большой точностью. Наблюдая и слушая, Джим вдруг заметил, что все звуки, а особенно голоса, доставляют ему большое удовольствие.
Еще большее наслаждение он получил, видя себя так, как видел Виллис. Виллис показывал его с теплым юмором и уважением; в этом было даже больше любви, чем уважения. Джим видел себя бездельничающим слугой, полезным, но уделяющим прискорбно мало внимания, словно плохо дрессированная собака. Другие человеческие существа тоже были любопытными созданиями: пока безвредные, но непредсказуемые в порывах азарта. Эти люди, видимые глазами прыгуна, очень забавляли Джима.
День за днем, неделя за неделей развертывались события. Показывались даже периоды темноты и тишины, когда Виллис предпочитал спать или свернуться в шар. Действие перенеслось в Малые Зыбучие Пески, в плохое время, когда Джим потерялся. В изображении Виллиса Хове выглядел как две ноги с презрительным голосом; Бичер вообще изображался как безликое ничтожество. Действие продолжалось шаг за шагом, но это не утомляло Джима и не наскучило ему. Просто он был в сценарии, раскручиваемом Виллисом, и как бы ни старался, не смог бы избежать этого. Наконец действие перенеслось в марсианский город Циния и закончилось периодом темноты и тишины.
Джим вытянул сведенные судорогой ноги; медленно загорелся свет. Он осмотрелся вокруг. Гекко еще находился в глубоком трансе. В стене, раньше казавшейся совершенно пустой, открылась дверь. Он заглянул через нее и увидел комнату с обычной для марсиан обстановкой: стены и потолок воссоздавали имитацию марсианского пейзажа — буйная растительность больше напоминала морское дно к югу от Цинии, чем пустыню.
В комнате находился марсианин. Впоследствии Джим никогда не мог представить себе его, так как все внимание было приковано к глазам. Земляне обычно затруднялись определять возраст марсиан; Джим только понял, что он очень старый — старше, чем его отец, и даже старше доктора Мак-Рэя.
— Джим Мэрлоу, — очень ясно произнес абориген. — Добро пожаловать, Джим Мэрлоу, друг моих людей и мой друг. Я поделюсь с тобой водой, — он говорил на чистом английском языке, его произношение было безупречным.
Джим никогда прежде не слышал, чтобы марсиане говорили на языке землян, но он знал, что некоторые из них могут говорить на английском. Возможность отзечать на своем родном языке принесла ему облегчение.
— Я разделю с вами воду. Пусть у вас всегда вода будет чистой и в достатке.
— И у тебя тоже, Джим Мэрлоу. — Они не использовали настоящую воду, да и в этом не было нужды. Затем последовал период вежливой тишины, в течение которого Джим думал о произношении марсианина. Оно было необычайно хорошим; то, как говорил абориген, напоминало Джиму голос отца и одновременно манеру говорить доктора Мак-Рэя.
— Ты чем-то обеспокоен, Джим Мэрлоу. Твое несчастье — мое несчастье. Чем я могу помочь тебе?
— Я хочу только одного, — ответил Джим, — идти домой и забрать с собой Виллиса. Они отняли у меня Виллиса. Они не должны были так делать.
Молчание затянулось даже больше, чем предыдущее. Наконец марсианин ответил.
— Если кто-то стоит на земле, он не может заглянуть за горизонт — однако Фобос видит все горизонты, — перед тем как произнести слово “Фобос”, он немного замешкался, словно ждал подсказки. — Джим Мэрлоу, я совсем недавно выучил ваш язык. Прости меня, если я говорю что-нибудь не так.
— О, вы говорите прекрасно! — искренне сказал Джим.
— Слова я знаю, но не всегда понимаю их смысл. Скажи мне, Джим Мэрлоу, что такое Лондонский зоопарк?
Джим попросил повторить вопрос, прежде чем удостоверился, что марсианин действительно ведет речь о Лондонском зоопарке. Он попытался объяснить, но бросил это прежде, чем успел закончить. Марсианин излучал такой холод и непримиримый гнев, что Джим испугался.
Спустя некоторое время настроение марсианина снова изменилось. Джим опять, словно в солнечных лучах, купался в дружественном тепле, исходящем от его хозяина, и это тепло было так же реально для Джима, как настоящий солнечный свет.
— Джим Мэрлоу, ты дважды спас маленькое существо, которое называешь “Виллис” от… — он впервые использовал марсианский термин, незнакомый Джиму, но сразу же поправился. — …От водоискателя. Ты много из них убил?
