И. Хо - 666. Рождение зверя
– Вы это так хорошо вызубрили, Михаил Юрьевич, прямо как «Отче наш», – скривился Потемкин.
– Отчего ж не выучить? Золотые слова. Вообще, страны так называемого цивилизованного мира, которые постоянно попрекают нас коррупцией, сами же нас постоянно коррумпируют. И не только в чисто денежном эквиваленте. Стоило нам только подписать четырехмиллиардный контракт с «Боингом» на поставку самолетов – гораздо худший, замечу, чем предлагал европейский «Эрбас», – как тут же администрация Обамы перестала лезть в наши дела на Украине. Договорились с французами о покупке никому не нужных вертолетоносцев «Мистраль» – и наш главный оборонщик получил Орден почетного легиона. А когда дочка ответственного товарища выходит замуж за сына Джури – это что, просто так, что ли, случается?
– Джури?
– Александр, он же Ахмет Джури – француз алжирского происхождения, довольно темная личность. Эдакий делец от экспорта, при советской власти его назвали бы толкачом. Вхож в Елисейский дворец, периодически сопровождает президента республики в зарубежных вояжах. Владеет пакетами акций ряда транснациональных корпораций – видимо, получил их в качестве откатов, вращается в высших сферах и толкает французские технологии в страны Ближнего Востока, Северной Африки, в Китай.
– Высокие отношения, – помрачнел Кирилл. – Но я не думаю, что по уровню коррупции Франция может составить нам конкуренцию.
– Ой, да я вас умоляю! – Зухрабов вяло махнул рукой. – Знаете, где раньше трудился нынешний помощник президента США по национальной безопасности Том Донилон? Он был исполнительным вице-президентом ипотечного агентства Federal National Mortgage Association, более известного как Fannie Mae.
Кирилл присвистнул:
– Так это же та самая пирамида, с которой мировой кризис начался!
– Вот именно, друг мой, – с удовлетворением продолжил Зухрабов, – Это как если бы у нас какого-нибудь Мавроди назначили секретарем Совбеза. Вообще, слухи о масштабах российской коррупции несколько преувеличены. Вот вы, вероятно, думаете, что у меня много миллиардов долларов и я ужасный Кощей, чахнущий над златом. А это, мягко говоря, не так. Я не идеален, конечно. Но не надо рисовать себе в воображении нового Корейко.
– Да вы что! – ехидно отреагировал Потемкин. – Неужто вас жестоко обокрали? Знаете, из-за таких, как вы, само понятие государства теряет всякий смысл. Деньги и власть. Власть и деньги. Их нельзя смешивать. Это аморально. – Кирилл опрокинул в себя остатки коньяка. Он был пьян.
– Глупости! – воскликнула Гобликова. – Власть и деньги нераздельны. Власть распоряжается деньгами. Не только бюджетными, но и судьбами тех, кто их имеет. Это вообще фактически одно и то же, поверьте мне как финансисту. И вообще, разговаривать в «Эдеме» о морали – моветон. Вы разве не знакомы с правилами?
– Правилами?! Вы не финансист, милочка, вы бухгалтер! Счетовод! – вспылил Потемкин. – Вы со своим плешкинским образованием и «богатым» жизненным опытом понятия не имеете о финансовых операциях, особенно межгосударственного масштаба. А это две большие разницы! С таким же успехом вы можете сравнивать Врубеля с, извините, Шиловым. Или Говарда Хьюза со стюардессой. Тоже мне, Гурфинкель нашлась, блин…
Своим хамством Кирилл откровенно нарывался на конфликт, но ни Шилов, ни даже стюардесса отчегото никак не разозлили Гобликову.
– Что за Гурфинкель? – ревниво поинтересовалась она.
Зухрабов пояснил:
– В свое время эта примечательная дама самолично затянула почти все наши банки со всеми их левыми делами, счетами, деньгами, капиталами на корсчета и личные счета в Bank of New York.
– Да уж, большинство новорусских банкиров розлива начала-середины девяностых годов может рассказать о ней что-нибудь пикантное, – подхватил Кирилл. – От невинного флирта за чашкой кофе до нарядов в виде норковой шубы на голое тело. Когда во время балканской войны Кремль попытался возразить что-то насчет Косова, немедленно разразился скандал с BONY. Оказалось, что вся наша элита отмывала через этот банк капиталы, оставляя их на почти легальных счетах. Все, что нажито непосильным трудом, могло ухнуть в пропасть. Естественно, предпочли слить Косово. Отсюда – миссия Черномырдина в Белград и капитуляция Югославии. Вам до нее, конечно, как домохозяйке с купленными в гастрономе котлетами по-киевски до трех звезд Мишлен.
Эта аналогия наконец вывела Гобликову из себя. На ее лице застыло недоумение. Потемкин опять достал папиросу и закурил, пуская замысловатые кольца.
– Но ведь это мерзко! – Мадам министр со звоном бросила вилку.
– Зато справедливо. – Потемкин подцепил веточку укропа и начал ее жевать. – Вы, Татьяна Алексеевна, оскорбляете русский народ своим поведением.
– Не понимаю, о чем вы… – растерялась Гобликова.
– Компания «Фармстандарт» – ваша?
– А в чем, собственно, дело? – произнесла она с некоторым вызовом. – Кто вы такой, чтобы меня тут допрашивать?
– Просто интересно, сколько вы поимели на разводке россиян с бессмысленным «Арбидолом»?
– Я не собираюсь это с вами обсуждать.
Потемкин с размаху разбил об стол свой бокал. Его осколки вместе с остатками коньяка разлетелись в стороны, перепачкав белые одежды сотрапезников. Кирилл увидел, как к ним отовсюду плывут гондольеро.
– Все нормально, – крикнул им Зухрабов. – Мы просто разговариваем.
– Скотина! – Гобликова отвесила своему предшественнику звонкую оплеуху. – Я-то думала ты – мужчина. А ты тряпка! Меня тут прилюдно унижают, а ты этому нахалу по морде дать не можешь. Ну что за безобразие?! Мужика нормального не найти!
Она разревелась. То ли от неловкой ситуации, то ли от испорченного платья.
– Ну за что мне такое, за что?! Не бывает в жизни хороших парней, бывают только большие разочарования!
Потемкин понял, что перегнул палку. Он вытерся салфеткой и сказал:
– Прошу прощения, если что не так. Татьяна, я ни в коем случае не хотел вас обидеть. Это был аффект, простите.
Из-за спины Кирилла раздался мягкий баритон:
– Разрешите мне забрать от вас этого аффектного джентльмена!
Обернувшись, Потемкин увидел, что позади стоит, поглаживая рыжевато-черную бородку, пузатый фавн Станислав Белковский. Ровесник Потемкина, уроженец Риги и выходец из приличной еврейской семьи, на заре рыночных реформ он какое-то время работал программистом в Госкомнефтепродукте, однако затем открыл в себе талант политтехнолога. Именно он был правой рукой Березовского и мозгом похоронной команды Лужкова на выборах в 1999 году – в частности, его перу принадлежит большинство перлов в программах Сергея Доренко, разоблачавшего на ОРТ блок «Отечество минус вся Россия» с помощью тазобедренного сустава престарелого Примакова. Однако настоящая слава пришла к Белковскому после того, как спустя четыре года его «совет по национальной стратегии» опубликовал аналитический доклад «Государство и олигархия», где говорилось о том, что сырьевые магнаты готовят в России переворот. Именно этот документ в общественном сознании стал отправной точкой для начала уголовного преследования Ходорковского. В дальнейшем, однако, Белковский вернулся под крыло сбежавшего в Лондон Березовского и начал активно разоблачать «антинациональный режим» Путина и его «бандитов». Деньги он зарабатывал игрой на Forex, а в России появлялся главным образом виртуально – на страницах интернет-изданий, где публиковал едкие памфлеты. Последние годы Станислав Александрович проживал либо в Киеве, где консультировал Тимошенко, либо в Венеции. Поэтому не было ничего неожиданного в том, что он оказался именно в этом месте. Во всяком случае, так показалось Кириллу.
– Стас! – Он привстал, радостно улыбаясь.
Зухрабов, похоже, был весьма рад такому повороту событий. Назревавший конфликт – не исключено, что с мордобитием в финале – рассосался сам собой.
– Пойдем ко мне, – предложил Белковский, указывая на столик по соседству. – Выпьем-закусим, о делах наших скорбных покалякаем…
– Конечно.
Они перешли через мостик и уселись за стол, уставленный блюдами средиземноморской кухни. Отдельно стояла ополовиненная литровая бутылка виски Jameson, которое Белковский всегда употреблял в неимоверных количествах.
– Ханыч, ты чего это, братец, так разбуянился-то? – Стас хлопнул Потемкина по плечу. – Девушку обидел, она вон вся в соплях сидит. И вообще, накатывать на тщедушного Зухрабыча – так себе доблесть. Ты бы попробовал с ее мужем эдак поговорить.
– Да, нехорошо получилось, – согласился Потемкин. – Сам не понимаю. Просто вдруг так противно стало.
– А ты закусывай, когда противно-то. На вот, попробуй.
Он пододвинул к Потемкину салат из лобстеров и налил виски. Кирилл отведал угощение.
– Недурственно, – похвалил он. – Вообще-то, я не вижу в том, что сказал, повода для подобного нытья. – Потемкин посмотрел в сторону Гобликовой, которая никак не могла успокоиться. – Вы гляньте, какая фифа! Она бы полежала недельку в общей палате хирургического отделения одного из подведомственных ей учреждений – сразу поняла бы, что такое проблемы в человеческой жизни.
