Сергей Дубянский - Арысь-поле
— Доброе утро, — Аня села, — каждая косточка болит. Хоть бы подстилка какая-нибудь была…
— Это с непривычки, — Волхв улыбнулся, — пойди, окунись — все, как рукой снимет.
— Правда? — Аня стянула платье, на котором остались зеленые, травяные пятна, но это ее почему-то совершенно не расстроило; повернулась к реке, и в это время краешек солнечного диска возник над кустами на другом берегу. В одно мгновение небо изменило цвет до ярко голубого, река вспыхнула тысячей зеркальных осколков, и Аня пошла по холодному песку навстречу этому чуду.
За ночь вода осталась такой же теплой, как вчера. Аня зашла по пояс, а потом просто легла и поплыла, лениво двигая руками. Волхв оказался прав — ломота проходила сама собой, и чем дальше она плыла, тем приятнее становились ощущения.
Когда она, наконец, безмерно довольная, вышла на берег, волхв уже достал остатки вчерашней рыбы и ждал, задумчиво глядя в неподвижную крону дуба.
— Класс! — Аня опустилась возле кострища, восторженно вздохнула, стряхивая капельки воды, — никогда не думала, что это так клево!
— И ты больше не жалуешься, что спать было жестко? — волхв перевел на нее хитрый взгляд, — что ночью тебя донимали комары, а утром мухи?
— Нет. Я не помню ни комаров, ни мух, — удивилась Аня, — я конкретно спала. Зато сейчас, так классно… Давайте есть?
— Давай.
Они разломили рыбу пополам. Естественно, она уже не была такой сочной и аппетитной, но разве это главное?
— Тебя, наверное, надо обратно в город? — спросил Волхв.
— А?.. — Аня облизнула жирные пальцы, — в город?..
Она подумала, что, в любом случае, не успеет попасть домой к приезду Вадима, поэтому сегодня, а, скорее всего, и вообще, работа ей не светит. Зато под дверью вполне может ожидать Толик… Все эти мысли показались Ане какими-то… вроде, подернутыми утренним туманом. Обдумывая слова волхва, она спустилась к реке, вымыла руки, вытерла их о траву, достала сигарету, и только прикурив, ответила:
— Я не хочу в город. Я останусь здесь, если вы не против.
— Ну, что ты! — волхв даже обрадовался.
— А вы расскажете мне еще что-нибудь? — попросила Аня, глядя на него широко открытыми ясными глазами и улыбаясь, как улыбалась всегда, стараясь понравиться.
— Расскажу.
Докурив, Аня затушила сигарету и легла на траву. Утреннее солнце нежно гладило кожу, и ей захотелось, чтоб время остановилось…
— Кать, — сказал Вадим, когда они уже подъезжали к Дремайловке, — почему ты всю дорогу молчишь? Боишься, что обманула меня?.. Что Аньки там нет, и думаешь, как выпутаться самой и выгородить подружку? Не беспокойся, я и так об этом догадываюсь.
— Да, боюсь, — Катя повернулась к Вадиму, — только совсем не этого. Ты спрашивал, с чего я взяла, что Анька на хуторе? Я тогда не стала говорить, потому что ты бы мне не поверил. Теперь можешь смеяться, сколько хочешь, ведь мы почти приехали. Так вот, мне это приснилось или привиделось, не знаю уж…. Прикинь, я была тем костром, около которого они сидели, и сама все видела. Только в том сне все заканчивается как-то плохо, и я боюсь.
— А что случилось во сне?
— Какая разница? Конкретно, плохо.
— Сон еще ничего не значит, — подытожил Вадим бодро и больше ни о чем не спрашивал.
Проскочив Дремайловку, они свернули в лес. Вадим неожиданно почувствовал необъяснимую тоску — еще две недели назад они ехали этой же дорогой, с этими же девочками отдыхать и развлекаться. Кажется, происходило это так давно… и зачем он подобрал тот чертов фотоаппарат? Сколько всего привычного и давно предопределенного сломалось в одночасье…
Молча они выехали на берег и одновременно увидели под дубом, на своем старом месте костер, который медленно затухал, выпуская в небо сизоватый дым, а рядом две фигуры, сидевшие на земле друг против друга — девушку в красном купальнике и седого, бородатого старика.
Катя удивилась не меньше Вадима, а испугалась, наверное, гораздо больше. Всю дорогу она укрепляла в себе абсолютно здравую мысль, что ее сны — это все-таки лишь фантазия. Они могут быть очень приятными, могут страшными, от которых просыпаешься в холодном поту, но никогда ни один из них не сбылся — не может сон стать реальностью!.. Но рядом с Аней валялось то же, что и во сне желтое платье, и сидела она в той же самой позе…
— Смотри!.. — Катя схватила Вадима за руку.
— Вижу. Твой костер оказался прав.
Сидевшие на берегу услышали шум двигателя и повернулись — Аня удивленно, а волхв равнодушно, будто ожидал гостей.
— За тобой, — сказал он, — ты должна ездить на автомобиле, а не ходить по лей — линиям.
— А если я не поеду с ними? — спросила Аня, пока машина еще не остановилась, и никто не мог слышать их разговора.
— Пусть не сейчас, но ты все равно поедешь, — волхв пожал плечами, — ты не сможешь жить на этом берегу вечно, а в наш мир для тебя дороги нет, кроме как утопиться и стать русалкой.
— Топиться — западло, — вздохнула Аня, вставая, — а, вообще-то, конкретно жаль.
Машина остановилась в нескольких шагах от костра. Из нее выпрыгнула Катя, потом, не спеша, появился Вадим.
— Анька! — Катя бросилась ей на шею, — ну, ты учудила!
С ее голосом в Анино сознание ворвался шум улиц, музыка и еще что-то неуловимо знакомое, с чем тоже, по большому счету, не хотелось расставаться. Вадим стоял в стороне, наблюдая бурную сцену встречи. Аня подумала, что должна каким-то образом объяснить ему произошедшее, но рассказывать, как она опоздала на автобус и ушла с волхвом по лей — линии за сто километров, как ловила ночью рыбу и спала на земле, и какое несказанное удовольствие доставляло ей все это?.. Он же не поверит и решит, что она, либо прикидывается сумасшедшей, чтоб расстаться без объяснений, либо, действительно, сошла с ума — но ведь в реальности-то, ни то и ни другое!..
Вадим подошел сам, поздоровался с Волхвом и повернулся к обнимавшейся парочке.
— Я ждал тебя, — сказал он просто, не задавая никаких вопросов, — могла б позвонить и сказать, что планы изменились.
— Прости, — Аня высвободилась из Катиных объятий. Печальный вид Вадима пробудил в ней такой комплекс вины, какого она никогда в жизни не испытывала — даже перед матерью, когда не звонила ей по несколько месяцев. Сделала шаг навстречу и остановилась; не решаясь поцеловать, повторила:
— Прости, пожалуйста, но я не сделала ничего плохого, честное слово. И в «Досуге» я больше не работаю…
— Я вижу. Просто надо было предупредить и ничего страшного. В конце концов, я б сам мог отвезти тебя сюда, если тебе так хотелось, — в душе Вадима разлилась неожиданная теплота, хотя всю дорогу он настраивал себя на то, что разговаривать с ней не будет и даже из машины не выйдет — больно нужно ему выслушивать всю ее ложь!.. Но все-таки вышел и заговорил… Подчиняясь мимолетному желанию, он даже обнял Аню; склонил ее голову к себе на грудь. Волхв при этом демонстративно отвернулся, уставившись на реку, а Катя, наоборот, смотрела во все глаза, готовая захлопать в ладоши, и в глазах ее прыгали чертики.
В лесу гулко ухнул филин; потом еще раз, и Аня резко отпрянула. Вадим не понял, что произошло, но она испуганно обернулась к волхву.
— Это…
— Я не знаю, кто это, — волхв повернулся к лесу.
Прошло еще несколько мгновений, и все четверо увидели, как на косогоре возникла женская фигура, постепенно обретавшая черты Насти. Она равнодушно посмотрела на людей и медленно двинулась к дому.
— Там же Алатырь — камень! — волхв вскочил, — ее нельзя допускать туда! Вот она, беда наша! — он резко, совсем по-молодому, бросился наверх.
— Какой камень? — переспросила Катя.
— А ты не помнишь? Лена ж рассказывала, — сказал Вадим, — какой-то волшебный камень, собирающий энергию.
— Ничего я не помню. И что мы должны делать? Ей надо помешать, да?.. А как?..
Аня неожиданно оттолкнулась от Вадима и молча последовала за волхвом.
— Ты куда?! — крикнул он, но девушка не обернулась.
— Я боюсь туда идти… — Катя испугано смотрела на удаляющуюся подругу.
— Я тоже, — признался Вадим, — но выхода нет. Не бросим же мы ее? — он нащупал Катину руку, — идем.
Когда они знакомой дорогой поднялись во двор, там никого не было. Вадим остановился у крыльца, прислушался, но в доме было тихо. …С одной стороны, неплохо б посмотреть, что там делается, — решил он, — но, с другой, волхв-то разбирается в этой чертовщине, а я ему только помешаю…
— Я туда не пойду, — предупредила Катя, — Анька, блин, дура… куда, вот, ее понесло?..
…А если Аня сделает что-то не то — как тогда?.. В сравнении с тем, как он собирается бросить ее одну с получеловеком — полупризраком и ненормальным стариком, все предыдущие «благородные» планы показались Вадиму мелкими, до смешного. Сама мысль о том, что с Аней может случиться беда, только из-за того, что он вовремя не придет на помощь, оказалась настолько болезненной, что внутри все сжалось. …И какое право я имею высказывать ей какие-то претензии?.. Невольно вспомнилась, выплеснувшаяся неизвестно из каких глубин, фраза: — Я буду зализывать твои раны.
