Анна Семироль - Полшага до неба
Собственное имя из ее уст показалось непривычно-чужим. Слишком давно… столько лет его никто по имени не называл. А тут она… Сделал усилие — притянул девушку к себе, поцеловал. Потом отпустил. Смотрел, как она выпрямляется, как играет на щеках румянец, как блестят испуганные и такие нежные глаза.
— Я буду тебя слышать, но не всегда. Объявится полиция — придется прервать контакт с драконом. Не бойся. Он уже большой, умный парень. Я его выдрессировал на голосовые команды. Так что «левее», «правее», «вверх», «вниз» и «садимся» он понимает. Он будет тебя слушаться — я уверен. Все, родная моя. Пора. Все будет хорошо.
Опустить забрало шлема. Самым краем сознания успеть зацепить ее отчаянное «я тебя люблю, слышишь?» Установить контакт. Темнота. Тишина. Словно издалека появляется, нарастая, обретая четкость, звук — спокойное дыхание дракона. Давай, дружище. Подъем. На крыло — и как можно скорее сюда. И слушайся. Я тебя очень прошу: сегодня — беспрекословно.
Скользит, проносится под серебряным брюхом укрытая опавшей листвой земля. Пестрый платок — сочетание золотых, зеленых и буроватых пятен. Коробочки построек. Крохотные, словно игрушки, аттракционы в парке. А вот и корпоративные здания впереди. Взгляд выхватывает главный корпус, лихорадочно шарит по окнам, выискивая одно — открытое, с девичьей фигуркой на подоконнике. «Тиии…» Да, приятель. Вот она, наша девочка. Давай теперь мягче и ближе. Зависни возле окна, положи голову на подоконник. Молодец. Так и держись.
— Добро пожаловать на борт, милая, — собственный голос в ушах отдается эхом. — Я его держу. Осторожно перебирайся на шею. Сможешь?
— Да, я постараюсь.
Девушка медленно ползет по шее дракона, судорожно хватаясь за костяные шины вдоль хребта. Маард чувствует, как Тильду колотит от страха.
— Спокойнее, спокойнее. Все получается. Ты моя умница. Можешь ножкой опереться на наш нос — он удобный и надежный. Воооот… Еще чуть-чуть. Разворачивайся. Садись. А теперь держись крепче.
Ящер с коротким рыком оттолкнулся от подоконника и взмыл вверх. Маард успел услышать тихое испуганное «ой» и почувствовать, как прижалось к дракону теплое тело. Несколько минут спустя на плечо Маарда опустилась чья-то рука, и мужской голос извне окликнул:
— Гор Маард, это офицер Льюис, полиция. Уделите мне несколько минут.
Небо перед глазами погасло, уступив место темному пластику щитка. Теперь главное — спокойствие.
— Я вас слушаю, офицер.
— Хотел поговорить с вами о недавнем инциденте на шоссе.
От сердца отлегло. Не Тиль. Всего лишь нарки в машине…
Полицейский спрашивал, Маард отвечал, улыбаясь уголками рта. Все в порядке. Он не за ней пришел. Просто опрос свидетеля. Всего лишь. Тильду не найдут. Она в безопасности. Теперь ей ничто не угрожает. Все хорошо.
Когда вопросы у копа иссякли, и он принялся прощаться, в комнату влетела встревоженная Грета и выпалила, задыхаясь:
— Маард, контакт с драконом, быстрее! Простите, офицер… там срочное. И не могли бы вы выйти? Личное дело.
Полицейский ретировался молниеносно. Маард снова на мгновения погрузился в темноту.
… — Тииии… — надрывно, жалобно тянул дракон. Сердце на мгновение замерло, сжалось.
Запах гари. Язычки пламени на траве — ровный полукруг в трех метрах от зверя. Что ж ты делаешь… Чуть поодаль — какие-то люди, среди них — Джон До: видно, что хочет подойти, а ящер не дает.
— Маард, черт подери, Маард! Убери зверя! Вниз посмотри! Внииииз!..
Дракон изогнул шею, позволяя Маарду увидеть, куда показывал Джо. Тильда лежала между лапами ящера, неестественно подвернув под себя руку. Глаза открыты, дышит тяжело.
— Родная… Ты чего?
Бледные губы чуть шевельнулись. И еще. Маард склонился к ее лицу.
— Я упала… Не ругай его… — прошелестело чуть слышно.
— Где болит, Тиль? Пошевели пальцами! Пожалуйста!
Подбежали люди с носилками, дракон зашипел, набрал в грудь воздуха. Выдохнул пламя с мощным ревом, заставив всех отбежать на безопасное расстояние.
— Маард, держи ящера, твою мать так! — снова заорал Джо. — Она умрет здесь и сейчас, если ее не забрать! Дай подойти людям! Убери дракона!!!
Ящер рвался, шипя, тянулся к Тильде, жалобно ревел. Маард из последних сил тащил его в сторону. Каждый шаг — с трудом. Через боль.
— Мне не больно… Я ничего не чувствую, — прозвучало в ушах еле различимое. — Совсем… Машины не было… Не ругай… Нечаянно…
И стихло.
Языки пламени, пляшущие на травинках. На ее шарфе похожий рисунок… и рыжие пряди пахнут детским мылом. Не стригись больше, родная, я очень хочу запомнить тебя такой…
Эпилог
В этой части корпуса всегда тихо. Никто не мечется, роняя бумаги, не спорит с коллегами, не болтает по телефону. Здесь нет запахов, характерных для лабораторий, столовой, личных кабинетов или конференц-зала. Здесь только моя память, тишина и белый кафель коридора за автоматическими дверями. Если я сделаю ровно шаг вперед, видеокамера считает данные с бейджа на моем пиджаке, и хитрый механизм бесшумно откроет передо мной двери. Но этого шага не будет.
Мне стыдно. Гадкое, разъедающее душу чувство, подзабытое взрослыми. Я стою перед этими дверями, как в детстве перед мамой, у которой всегда боялась просить прощения — именно потому, что было стыдно. Стою и слушаю тишину. Часами.
Изредка мимо проходит кто-то из координаторов. Всегда в одну и ту же комнату — первую слева по коридору. На секунды открывается глухая дверь, и я вижу со своего места часть белого бокса, висящее на крючке полотенце, легкое кресло у стены и вход в душевую. А иногда мне везет, и прежде чем дверь закроется, я успеваю услышать его голос.
Мне кажется, он совершенно не меняется с годами.
Иногда мимо меня проходит Грета. Делает вид, что не узнает. Я не вправе обижаться или осуждать ее за это. Я вообще ни на что теперь не имею права. Какие права у тени? Наверное, только одно: появляться, когда позволяет свет. Вот и я приезжаю сюда год за годом. Всякий раз, когда случается перерыв в работе больше чем на три дня.
Приезжаю, чтобы постоять у входа в медблок, услышать его голос и вспомнить…
Приглушенные ковровой дорожкой шаги за спиной. Джона я уже стала узнавать по походке. Я обернулась, он поманил меня жестом.
— Иду, — сказала я одними губами.
Посмотрела сквозь стекло на дверь бокса. Я никогда с ним не прощаюсь — даже мысленно. Маленький ритуал, чтобы вернуться. Улыбнулась и на цыпочках побежала догонять Джона.
Как только за нами закрылись двери лифта, он спросил:
— Когда ты перестанешь трусить и войдешь к нему?
— Никогда, — честно ответила я. — Когда тебе надоест спрашивать одно и то же?
Он развел руками.
— Ты сама выдумала себе страх. Однажды я подкрадусь, сгребу тебя в охапку и сам к нему отволоку. Хватит мазохизма.
— Джон, я его бросила. Я не выдержала, испугалась, сбежала. Именно тогда, когда больше всего была ему нужна.
— Тогда зачем ты каждый день простаиваешь тут по несколько часов?
— Мне хочется быть рядом. Но я понимаю, что я этого не заслужила.
— Слушай… — он щелкнул длинными пальцами. — Ты тут уже почти полтора года. Работаешь, свидетельствуешь в суде по делу Райнера, выхаживаешь его дочь, носишься со зверьем — и ни дня на отдых. Может, хватит с тебя искупления и пора прекращать все это?
Кабина остановилась, лифт бесшумно открылся.
— Вертолетом полетим? — спросила я.
— Если только ты не хочешь поистязать себя двухчасовой прогулкой по бездорожью.
Шутник. Но я привыкла.
Серебристая легкая «стрекоза» высадила нас у подножия горы через десять минут. Я запахнула получше плащ и приготовилась ждать.
— Расслабься! — провозгласил Джон. — Смотри, какая красота вокруг! Весна! Чувствуешь, как листва пахнет? А на входе в парк магнолии цветут. Наслаждайся каждым днем! Весна — она такая короткая…
— Джон. Мне очень хочется и весны, и запаха листьев, и магнолий. Но сейчас не до того. Я очень волнуюсь. Прости.
Он подошел, погладил меня по плечу.
— Выдыхай понемногу. Смотри: заказчика убийства Алекса нашли, Тильда в безопасности под твоим присмотром, у Маарда все ровно и спокойно, никаких ухудшений. Я понимаю, что сейчас нам предстоит нечто ответственное, но давай не нагнетать. Все будет хорошо.
Я молча кивнула. Оптимист вы, мистер Джон До. Только я не могу не думать о том, что дочь моего друга парализована и ее тазовые кости собирали по кускам, что в грудном отделе ее позвоночника — две металлические пластины, что из-за разрывов пришлось удалить почку и долю печени. И что Гор мучается, просит у тебя же, Джон, разрешения ее увидеть, а ты запрещаешь — день за днем, полтора года.
— Джон, зачем их держат на разных этажах? Почему ты не разрешаешь…
— Тихо-тихо, — Джон улыбнулся и поднял руки вверх. — Я сдаюсь. Если все получится — переведу твою девочку на один с ним этаж. Только зачем это? Подумай сама: если бы ему сказали о том, что мы, а точнее — ты делаешь, он бы одобрил? Ему стало бы спокойнее? Ингрид, иногда людей лучше ставить прямо перед фактом, а не изводить ожиданием и перспективами. А уж Маарда — тем более. О, возвращаются. Готовься принимать груз.
