Сергей Дубянский - Арысь-поле
— Ой, Вадим! — перебила она, доставая сигарету, — не гони пургу. А то мне потом придется машинку для закатывания губ покупать, а это опять расходы.
— Ладно, — Вадим сообразил, что и сам не знает, что хотел предложить, — проехали. В смысле, поживем — увидим. А как думаешь, что Лена может искать возле стройки?
…Господи, сколько ж он задает вопросов?.. Неужто он все время о чем-то думает? Так свихнуться недолго от напряга…
— Не знаю, — ответила Аня дежурно.
— Я тоже не знаю, но думаю… (…опять он думает, е-мое!..) искать она может только Настю.
— Наверное, — Ане захотелось вылезти из машины, чтоб не расплакаться от обиды, что она не такая …вот, совсем не такая, как, наверное, ему нужно!.. Но, к счастью, они уже выехали на набережную и остановились возле недостроенного коттеджа с красными башнями и широким арочным входом. Справа стояло еще несколько подобных строений, массивных и неуклюжих, а слева ютились полуразвалившиеся хибары, которые не успели снести. В ближайшей явно был пожар — от нее остались лишь почерневшие стены с пустыми глазницами окон.
Аня узнала, стоявший у коттеджа белый джип. Вадим пристроился рядом.
— Ты пойдешь? — он открыл дверь.
— А надо?
— В принципе, как хочешь, — Вадим ушел, а через минуту появился вновь уже вместе со Славой, который, увидев Аню, наклонился к стеклу.
— Привет. Как там Катюха?
— Нормально. Вчера была у меня. Можешь, между прочим, сам позвонить и все узнать.
— Позвоню. Вот, только с делами разгребусь немного.
Аня кивнула, прекрасно понимаю, что проблема вовсе не в делах, а в том, что все они, малолетки — лишь развлекалка для этих взрослых, серьезных мужиков. …Вот, только чего Вадим носится со мной? Скорее всего, ляпнул вчера сдуру, а теперь идти на попятный, его просто ломает — что для него те семь штук?.. А интересно, что он еще хотел предложить? Зря не дослушала… или не зря — чего голову забивать?..
Когда Слава с Вадимом отошли, оживленно беседуя, Аня включила музыку и достала сигарету; она разглядывала коттедж, прикидывая, хотела б в нем жить. …Конечно, клево иметь такую хату, но ведь ее надо убирать, и все такое… Хотя если муж будет любить меня, то наймет, и домработницу, и кухарку… только кто меня полюбит, такую?.. Это ж не семь штук кинуть… да и не кинуть, а заставить за них пахать…
Вадим вернулся и уселся на место, но двигатель не завел.
— Ань, — он взял ее за руку, — что с тобой случилось?
— Ничего, — девушка удивленно повернула голову, — а что?
— Вчера ты кинулась мне звонить… ну, насчет Насти, а сегодня даже не спросишь, что там да как — сидишь совсем никакая. Я тебя чем-то обидел?
— С ума сошел?.. — она сжала его руку, с ужасом представив, что сейчас они расстанутся навсегда — это был какой-то новый, неиспытанный доселе страх, — ты, классный!.. Это я такая дура…
— Никакая ты не дура, успокойся, — он провел ладонью по ее волосам, по щеке — наверное, движение получилось лаковым, потому что Аня даже прикрыла глаза.
…А женщине и не надо быть сильно умной, — подумал Вадим, — к тому же, лет-то ей сколько… Зато она милая, добрая; еще хорошенькая… и оборвал эти опасные рассуждения, возвращаясь к главной теме.
— Значит, так. Лена лазала вокруг сгоревших развалин. Славка-то помнит ее по фотографии, а она его не знает, поэтому даже сама подошла и спросила, не жил ли кто-нибудь последнее время в сгоревшем доме — она, дескать, ищет какого-то бомжа.
— Нормально, — Аня засмеялась, отпустив руку Вадима, так как лирическая часть закончилась — хотя Настя, и есть бомж.
— Потом она пошла к другим хибарам, и было это всего час назад. Что ты об этом думаешь?
— Вадим, — Аня посмотрела на него печально, — прости, мне безумно интересно, но я ни фига не думаю. Ты только не сердись.
— Я не сержусь, — Вадиму вдруг захотелось прижать ее к себе, такую глупенькую, беззащитную…
— Ой, — Аня вытянула вперед руку, — там кто-то ходит.
— Где? — встрепенулся Вадим.
— Ну, там. Человек какой-то.
Вадим пулей выскочил из машины. Аня видела, как он свернул в узкий проход между домишками, и ему навстречу выбежал мужчина; не говоря ни слова, он ударил Вадима в лицо; внезапно появился второй и с размаху ударил в грудь, после чего Вадим упал.
— Эй!.. Слава, блин! — Аня попыталась выбраться из машины, но дверь почему-то не открывалась, — э-эй!!.. — она высовываясь в окно.
— Чего такое? — Слава, стоявший на пороге недостроенного коттеджа, оглянулся.
— Там!.. Вадим… — она указала на покосившиеся хибары. Слава не стал уточнять, в чем дело — вместе с несколькими строителями он бросился в указанном направлении.
Нападавшие попытались скрыться, но силы оказались не равны. Аня видела, как здоровенный загорелый парень в грязных шортах ударил одного из них ногой в живот, и подумала, что от такого удара, наверное, умерла б на месте, а тот еще катался по земле, вопя на непонятном языке. Второго скрутил сам Слава, и теперь вел его, заломив руку за спину, совсем как в милицейских сериалах. Вадим же поднялся, отряхнул лопнувшие на колене джинсы, потрогал челюсть; к коттеджу он вышел последним.
— Да выпусти ты меня! — крикнула Аня. Она не успела испугаться — да, собственно, ей ничего и не грозило, но она знала, что когда бьют кулаком по лицу — это больно.
Вадим удивленно посмотрел на нее, что-то достал из кармана, и кнопки на дверях поднялись. Оказавшись на свободе, девушка подбежала к Вадиму.
— Господи!.. Ты как, живой?..
— Нормально, — Вадим даже улыбнулся.
— Цыгане, — Слава тоже подошел, передав пленника своим строителям, — хорошо, хоть ножом ни пырнули. Они тут давно крутятся — все просились на стройку, но ребята послали их; говорят, больше украдут, чем наработают.
— Они живут тут же? — спросил Вадим.
— Вроде, нет, но появляются регулярно — высматривают, где что плохо лежит.
— Пойду, гляну, — Вадим снова потер челюсть, — может, там еще что интересное, — повернулся к Ане, — побудь здесь, ангел ты мой, хранитель.
Девушка молча улыбнулась и опустила глаза — еще никто никогда не называл ее «ангелом», а, тем более, «хранителем».
— Ты что, продолжаешь трахаться с ней? — Слава догнал Вадима уже у сгоревшего дома, — или, может, у тебя с ней серьезно?.. Ты смотри, блин — с такими девочками…
— Кто ж может знать, что в этой жизни серьезно, а что нет.
— Понятно, — Слава кивнул, хотя и не понял ничего.
В двух первых домах оказалось пусто. Даже старые трубы отопления были вырваны из стен; штукатурка обвалилась, лишь кое-где сохранив цветные пятна побелки и деревянные пробки, на которых когда-то что-то висело, а, вот, в последнем внимание привлек звук, доносившейся из-под пола.
— Крысы, что ли? — Вадим остановился.
— Сейчас увидим, — Слава поднял крышку погреба.
— Помогите! Вытащите меня отсюда! — раздался слабый мужской голос.
Без лишних разбирательств Слава спустился вниз по ветхой лестнице; вспыхнул огонек зажигалки.
— Вадим, иди сюда! — крикнул он, — здесь безногий!
Вдвоем они вытащили из подвала молодого парня в грязной рубашке — худого, с ввалившимися щеками и без ног (обе штанины были зашиты аж выше колен).
— Спасибо вам, братцы, — инвалид смахнул слезу, — тут где-то должна быть моя коляска.
— А вы-то кто? — Слава поднял зажигалку, освещая помещение, — и почему здесь?
— Ткачев я, Виктор. А в подвале меня цыгане держали. Я жил с матерью в Дебальцево. Пока она не померла, наших пенсий, вроде, хватало, а на одну совсем тяжко стало. И тут эти, чернявые. Работу предложили, а я и согласился сдуру; погрузили меня в поезд и привезли сюда. Документы и костыли отобрали, сунули в коляску и каждое утро вывозили в город, милостыню просить. Сами вечером приходили, забирали деньги и запирали в этом подвале; кормили хлебом и водой…
— А ноги-то где потерял? — Вадим подкатил коляску.
— В армии. Да по глупости, — он махнул рукой, — под танком заснул на учениях.
— Слушай, Виктор Ткачев, а, кроме цыган, больше ты здесь никого не видел?
— Кого ж я увижу? Целый день в городе, а ночью из подвала мне не шибко видно.
Слава с Вадимом подняли коляску наверх, усадили в нее инвалида, и он уже поехал вперед, но обернулся.
— Хотя, знаете… — он ткнул пальцем в обугленные руины, — это при мне было. Христом богом клянусь, только вы все равно не поверите! Вечером привезли они меня. Стемнело уже; и вдруг из этого дома — он целый еще был, выходит деваха. Светловолосая, глазищи огромные, зеленые, а фигура!.. Короче, я таких только в журналах видел. И, главное, одна. Мои шакалы, они ж до легкой добычи падкие, сразу к ней — с их-то черными рожали такую девку завалить!.. А она стоит и смотрит на них. Они подошли шагов на пять, а дальше, вроде, кто не пускает. А девка стояла-стояла, потом руку подняла… и, вот, забожусь, что не вру! Вот, те крест!.. Я же безногий, но не слепой — руку она подняла и как искра проскочила между пальцами… ну, в руке, типа, шарик огненный; и он растет, а она, вроде, тает… и как дом полыхнул! Сухо ж, дождя-то сколько не было. Эти мои, чернявые, перепугались и бежать; меня бросили, а дом-то полыхает!.. Я близко сижу — боюсь изжариться, а девица еще ближе стоит; бледная вся стала. По всем законам, волосы у нее должны были б давно полыхнуть, ан, нет, и на меня посмотрела, так будто заморозила, будто нет никакого жара!.. И пошла дальше, как привидение какое…
