Сергей Демченко - Люди из ниоткуда. Книга 2. Там, где мы
Поэтому он до сих пор не знает, что «морока» — а именно так нас называли в некоторых «кругах» — ни «взять», ни «задержать», ни остановить невозможно в принципе.
И уж тем более «морока» — спеца…
Его можно лишь уничтожить, навалившись всем скопом одновременно.
Так, чтобы его в десять, двадцать… нет, — в тридцать слоёв прикрывал ковёр из тел; чтобы спец не мог даже вдохнуть, не то чтобы пошевелиться!
И не вставать неделю. На всякий случай.
Только тогда ещё можно рассчитывать на какой-то «успех» в этом неблагодарном деле.
А вот «взять»… Ну, не стоит так себя переоценивать, ребята, право слово…
"Взять" «морока» может только другой "морок".
Выше классом, опытнее и… умнее. Тоньше, хитрее, неожиданнее…
Так произошло с Вилле. Послать туда роту без возможности «засветиться» всем Полковник не мог.
А потому я отбыл один. И сделал то, зачем, собственно, и отправлялся.
И даже мне это стоило трудов. Даже в те мои годы. Даже тогда, когда моим умениям вести дела тихо и почти изящно завидовали старые, умудрённые собачьими зубами лисы…
А тут против меня стоят просто несколько хороших бойцов, чья основная задача — грубое насилие. Любой ценой. Это им куда привычнее, чем СКРЫТЫЕ факторы силы.
Потому как она не в том, насколько ты силён физически, а насколько много ты знаешь и умеешь.
Чтобы убить человека, не нужны могучие мускулы и металлическая грудь. Для того, чтобы провести «операцию», не всегда обязательно снаряжать пять автобусов, битком набитых "орлами в броне".
И при этом превратить в рубленую капусту всех, кто находится поблизости, — тех же террористов вперемежку с заложниками.
История кишит примерами тщедушья, отправившего гнить не одну сотню тысяч…
Парни не виноваты, что по-другому не могут.
А вот мы — можем. Просто потому, что нас собирали из лучших.
Из тех, кого отбирали долго и тщательно, не ставя нас самих об этом в известность, но пристально следя за нашими "эволюциями"…
И поставив нас о своём выборе перед фактом.
А потом гоняли нещадно, — на уровне невозможного.
Двести пять человек — и несколько тысяч "пушечного мяса", обвешанного так, словно для атаки на звёзды.
Но мне это сейчас по барабану…
Если б ты, Вилле, не сказал этой фразы… Я мог пойти куда угодно, прояви ты достаточно такта к тому, чьи "простреленные навылет" мозги тебе известны…
Скажи лишь «сопроводите», или вякни "покажите гостю его апартаменты", я пошёл бы всюду, поскольку эти и схожие с ними фразы предполагают наличие какой-то свободы. Пусть мнимой, иллюзорной.
Да, я б убил всех, но сделал бы это как-то… медленней и проще, что ли?
…"Взять"… — да ты в своём уме, вечно любующийся собою фанфарон?!
Кого ты приказал «взять», сучара?! Словно отдал команду нетерпеливо ждущим её псам…
Поверь, я сейчас покажу, что от меня ты и твои холуи могут «взять»… И в каких объёмах и размерах…
…Я порву здесь всех, включая тебя, преисполненный собственной самонадеянной глупости селянин, и даже не наберу меж зубов клочков ваших порченых молью шкур…
…Как часто мне говаривала моя незабвенная маман, — "тебя, дурака, даже собаки боятся"…
…Пелена неистовой животной злобы падает мне на разорвавшееся кровяными бомбами сознание…
Но я не рычу и не пучу налитых кровью белков.
Я совершенно спокойно их закрываю.
Я закрываю их не спеша, почти параллельно с поднимаемыми вверх руками…
Во-первых, чтобы показать этим шакалятам свою полную покорность…
А во-вторых…
Во-вторых, мои сердешные, мне не нужно вас ни видеть, ни даже слышать, чтобы разбросать ваши останки, ваши клочки по этому гулкому и сырому, пахнущему машинным маслом и тиной, залу…
Я запомнил ваше расположение именно в те минуты, когда вы, остолопы, слушали, развесив уши, мои бесконечные словесные излияния.
И я предвижу с точностью до сантиметра ваши дальнейшие линии и направления движения.
Не стоит слушать долго заговаривающего вам зубы врага, если только вы не собираетесь с ним побрататься…
Теперь же я просто дождусь, когда первый из вас сделает в мою сторону свой первый и последний шаг…
…Всё в мире движется сообразно собственным характеристикам.
С собственными скоростью, энергией, частотой. С присущим лишь этому телу или предмету ускорением. Согласно веса, размера и способности к реакции на внешние раздражители.
Одним словом, говно плавает всё, но — по-разному.
В большом, в малом ли, — оно меж собой всегда разнится.
Но всё в этом подлунном пространстве имеет общее глобальное свойство.
Желает ли оно того или не желает, замечает или не замечает, но всё подчиняется одному единому, непреложному закону.
Всё в этой Вселенной движется по кругу…
И противопоставить этому нечего. Ни одно прямолинейное движение… или нападение не в силах преодолеть «магии» окружности.
Круг — это фигура всеобъемлющая. В неё можно всё вписать, всё можно ею ограничить, всё сковать и всё в неё заключить.
И тот, кто умеет создать из себя, своих движений и мыслей, очерченную замкнутую кривую, символ бесконечности бега времени и движения пространства, в состоянии оспорить любую выстраиваемую против вас «фигуру», любую комбинацию…
Кто видел хотя бы тот же балет, тот знает, о чём я толкую. И понимает, как завораживает, сколько срывает аплодисментов таинство ровного, отточенного фуэте опытного танцора…
Мне не дано танцевать партий Каменного Гостя или Спартака, но преподать свой «круг» я в состоянии. И пусть в нём нет того изящества, но вдосталь заложено смертельного и неожиданного.
— Пошёл, пошёл… Не хер стоять… — Этот слегка неуверенный голос звучит для меня сладостной музыкой. А значит, мне дали робкую команду начинать.
Итак, "прогуляемся ж по кругу, малыши"…
…Как только оружие первого "кандидата на мясокомбинат" оказался напротив моей левой лопатки и примерно в метре от неё, я почти с наслаждением развернулся…
Клянусь, будь у меня когти, как иглы, и зубы леопарда, в тот момент я б напился б его крови досыта, одним прыжком оказавшись у него на груди и вонзив всё это острое великолепие в его глотку…
Но будучи несправедливо обделённым в этом смысле природой, я лишь сделал неуловимое «покачивание» в сторону… и легко «прихватил», пропустил ствол под свою левую же руку. Нет, ну что вы…, - я не стал бороться с ним за обладание АК, не стал выворачивать ему его крепкие суставы и орать безумным голосом в надежде хотя бы напугать его до полусмерти.
Я просто ударил его пяткой в переднюю, открытую срединную часть голени. Нет, ради бога, не подумайте, что это был пинок в вполсилы, хохмы ради.
Мои каблуки сделаны в форме едва заметного глазу тупого треугольника, и в межслойное пространство жёсткого каблучного материала «врезана», вклёпана повторяющая его форму «сталистая» пластина. Толстая и крепкая, как и полагается настоящему металлу.
И продуманный, отработанный годами удар таким «каблучком» равносилен доброму приложению почти острым бойком молотка граммов эдак под восемьсот…
С полного замаха.
То есть я хочу сказать, что сломал ему ногу. Быстро и нахально.
И пока он только раскрывал свою грязную пасть, чтобы разразиться благим матом по этому поводу, ослабив на долю секунд хватку на оружии, я уже был мягко и стремительно, одним поворотом, развёрнут к нему лицом.
И уже злорадно погружал с правой руки под его собственное сердце длинный, узкий, как шило, ножичек, который так уютно носить на предплечье, заряженным в пружинный пенал.
Вполне безобидная штука, пока не кажет носа из засады. И крайне полезная.
Не для подстрижки кустов, нет, но для быстрого проделывания разных там, всякого рода, отверстий. Вот как раз вроде этого случая.
Он успел напоследок оказать мне маленькую услугу. То есть не упасть сразу же, пока я разворачивал его за плечо, как даму в вальсе, недоумённой рожей прямо к его товарищам.
И умудрился не уронить ниже пояса бесполезный теперь для него самого автомат. Да не сбросить совсем уж палец со спускового крючка. Просто молодец! Всё, что мне оставалось, лишь слегка помочь его руке…
За эти «па» на да паркете, да в присутствии строгой комиссии, нам точно поставили бы исключительно высший балл!
Потому как наш изящный поворот, наш первый, да и второй пируэт в этом танце, оказались просто сказочными, и первая трель разбуженного к действию оружия прекрасно вписала свои аккорды в мрачное аллегро всеобщей пляски…
Те полторы-две секунды, пока я с ним «миловался», были как раз тем максимумом времени, в которое «проснулись» и мозги идущего за ним. И они одновременно и от души полили друг друга дождём свинца.
Правда, я слегка дирижировал своим "вторым телом", помогая его незрячим глазам находить застывшие в праведном гневе цели.
