Сергей Демченко - Люди из ниоткуда. Книга 2. Там, где мы
Правда, я слегка дирижировал своим "вторым телом", помогая его незрячим глазам находить застывшие в праведном гневе цели.
Трудновато держать перед собою сотрясаемый ударами пуль манекен, но то ли потому, что парня слегка заклинило в стоячем положении, то ли потому, что я ещё немного и придержал его за бушлат, он прекрасно справился с ролью щита, приняв и проглотив все предназначавшиеся мне пилюли…
Самого молодого зануду я пришил брошенным «перевёртышем». Я люблю молодость, но не с оружием в неопытных руках.
Взялся кого-то пришить — не коси и не медли. И не выбирай долго для самого себя смерть. Она не замедлит, как только ты замешкаешься.
Смерть слепа, но у неё отменный слух. Вот ведь штука какая, — она может и подслеповато прошлёпать мимо, растерявшись во всеобще поднятом шуме. Кидаясь коршуном как раз таки на самый активный трезвон, поднятый "отважными".
Так что иногда полезнее не стрелять вовсе, и тогда, может быть, она не услышит тебя в твоём закутке…
Лучше б тебе выйти на меня с ножом.
Хотя нет…
Уж лучше б ты скромно принёс мне сегодня розы, придурок…
…Едва лишь только стихли злые «кастаньеты», наполнив напоследок помещение прогорклой сивухой пороховой гари, я уже бежал в том направлении, куда меньше минуты назад скрылся Тайфун. Скрылся, да, — я явственно видел это боковым зрением.
Ну, во-первых, он далеко не глуп, чтобы быть вот так банально расстрелянным. Потому как понимает, что с пистолетиком ему тут против автоматного огня делать нечего. Стой я совершенно открыто, он, быть может, и попытался б найти для меня пару лишних патронов. А так…
Ну, нет. Не стал бы он стрелять. По крайней мере, сразу. Уверен, его ещё тешит иллюзия, что меня можно остановить другими методами, что со мною всё-таки можно договориться. Это он памятует о том случае. В расчёте на второй шанс.
А почему пришёл с пистолетом, спросит кто-нибудь? Ха-ха, вот тут и кроется справедливость моих недавних выводов. Боится он меня. Не переставая ни на миг.
Прийти с голыми руками означало… банально бросить мне открытый вызов. И остаться на том месте до конца. Может, даже на мокром и скользком полу. Навеки.
А прийти с автоматом наперевес — ну, господа хорошие…
Это и вовсе открыто расписаться в собственном бессилии…
Жить он хочет, это ясно написано на его лице. Да и глупо для него так сразу умереть, — не попытавшись достичь поставленной ране для себя задачи.
Для него провал этих своих надежд, амбиций куда хуже смерти в скоротечной схватке.
Потому и чухнул туда, наверх, где в немыслимом переплетении труб, решетчатых переходов и ферм можно пока затеряться. А там, мол, видно будет…
…Прости меня, неведомый мне, но прикрывший меня герой, — ну не смогу я положить тебя на пол и прикрыть тебе веки! Упадёшь ты и сложишь руки уже без меня.
А мне сейчас некогда, пойми…
…Стальные перекрестья эстакад и переплетения лестниц, нагромождения выступающих механизмов — всё это мелькало передо мною, и я особо не удосуживался их разглядыванием. Разве только в плане мимолётной оценки мест, где мог бы поджидать меня Вилле.
Он, несомненно, знает эти места куда лучше меня. Но поскольку он не вручил мне карт и не дал полчаса на изучение местности, выбор у меня небольшой.
Это бежать как можно быстрее, размашистей, мечась от края мостика перехода до края, как петляющий заяц, и при этом успевать обшаривать все закоулки глазами и стволом. Благо, света здесь хватало, и мне пока не грозило остаться здесь в не совсем равных с «хозяином» условиях.
Опп!!!
А вот этого мне не стоило даже думать…
Поскольку в унисон с щёлканьем невидимых мне выключателей освещение стало гаснуть. Быстро и качественно лишая меня возможности двигаться, не то чтобы осматриваться.
Приём подлый, но мне нечего попенять Тайфуну. Мы — профи. И "всё наше — при нас".
Есть свет — рассматривай ногти. Нет — тебя ж предупреждали, что бывает темно и страшно, а в подворотне сидит «хока»? Ну, и промолчи. Прими, как есть, и переходи на новые условия сходу. Если не хочешь светиться во мраке, как гнилушка. Через доски гроба…
Чёртов вахлак! Я тебя не вижу, но достану. Прибор, гад, ты снял, и я теперь на некоторое время «ослеп». Это пройдёт, но…
За это время меня можно обнаружить и прибить, как комара на стекле.
Поэтому я замираю…, едва переставляя ноги, захожу за квадрат фильтровальной установки, что широко выпячивала бока прямо над переходом, по ярусу которого я так резво скакал… и тут же…
Нажимаю дважды на курок.
Ребята, если вы рассчитывали меня здесь распотрошить, не стоило так с этим тянуть.
Как только погас над вашим местом свет, вы должны были начать стрелять. Всё. Но не ожидать, пока я самостоятельно затащу свою задницу в вашу нору.
Да, я понимаю, я мог выстрелить и на шорох, выскочи вы чуть раньше из укрытия. С такого расстояния я не промахиваюсь.
Да, Вилле вас явно предупредил, что со мною нужно быть осторожным…
И всё же, всё же… — шансы у вас были.
А так — вы и себе подосрали, и меня выдали. А посему мне нужно спешно искать новое пристанище.
Вон, видите? Уже тарахтят по настилу пули, пытаясь «нащупать» мои окорока…
Ээээ, да вы не видите… Вы совсем мёртвые…
Ну, мне от этого не легче. Вон как упивается своим правом задарма пострелять какой-то обормот. Нет, это не Вилле. Тот не настолько дурак, чтобы вот так щедро выдавать своё присутствие выстрелами.
Он постарается выйти на меня наверняка, на один-единственный выстрел, дабы выжить после этой атаки… Ибо второго шанса выстрелить зачастую просто не бывает.
Досадно, что мне приходится тратить время на бычьё вроде вас, но сейчас я слегка расчищу себе дорогу, «приберусь» здесь…
Чтобы "освободить просвет" для полнокровного «развлечения», и мы с Вилле немного, но от души поиграем…
Правда, Тайфун?
…Глухо шлёпая расслабившимися мышцами по перилам и всякому железному «интерьеру», тело с грохотом падает и замирает двумя «этажами» ниже на покрытый подобием рифлёного шифера помост, прикрывавший, насколько я помню, что-то вроде расширительного бака.
Я оказываю этим выстрелом услугу Тайфуну, поскольку неизвестно, сколько полезного и жизненно важного оборудования искромсал бы этот стрелок-недотёпа.
Ты уже немало должен мне, чувак!!!
…Я привык к этому мраку, и несколько облегчают мне задачу отсвет табло многочисленных приборов, тут и там понатыканных когда-то "киповцами".
Что ж, спасибо за это неведомым парням, и не кори их сильно, Вилле. Парни ж не знали, что здесь будут стучать пули…
Правда, есть в этом и бяка, с которой не то чтобы мириться, а существовать приходится. Я тоже неплохо наблюдаем на фоне туманностей световых пятен. А посему вон те трое баранов, что высовывают перепугано носы из-за своих труб, бочек и ёмкостей, не должны видеть, как я немного обойду их по очереди, превращая в очень тихо притаившихся бойцов.
…Первый успел меня заметить, уже когда «херя» приближалась к его горлу. А потому мне пришлось на ходу менять тактику. Обернувшийся испуганно мужик, до этого сидящий на корточках и напряжённо вглядывавшийся куда-то вниз, чуть отпрянул, и использовать «херю» в качестве гаротты было уже несподручно. А потому, тут же отпустив один её край, я попросту «помог» бедняге довершить поворот головы, резко рванув её по ходу начатого движения.
…Хруст от ломающейся бычьей шеи был слышен, по-моему, даже на улице.
И несмотря на гудение оборудования и шум падающей за перегородкой с градирни воды, никто не мог спутать этого звука ни с чем другим.
Казалось, всё окружающее притихло так, что можно было слышать переговоры каждой капли воды в этом чёртовом подземелье.
И всё же я расслышал некоторые шорохи, которые могли значить только одно — кто-то старательно удалялся от меня, а не подкрадывался. И мне это не понравилось.
Потому как отступающий в темноте человек задумал что-то гадкое. Вряд ли это простое бегство. Здесь шёл счёт.
На секунды, на скорость мышления, на умение распознать ход противника.
То есть Вилле начал принимать предложение игры.
Его люди не могли вот так просто взять и сбежать. Они понимали, что я пришёл не для того, чтобы подарить им хлопушек и серпантина на Рождество. Они солдаты, сомнений в этом нет. И солдаты не из отребья, нагнанного с улиц. Это неплохие бойцы, у которых в таком вот поединке из засады есть неплохие шансы. И они обозлены своей первой неудачей. А это означает, что для них это теперь и вопрос чести, и вопрос жизни. Поскольку ясно же ведь, как белый день, что просто пострелять в кайф и уйти, как пришёл, я не намерен. Если мне достанет сил и ума, я вырежу их здесь, сколько возможно, а потом примусь за само это убежище. Чтобы решить все свои «вопросы» разом.
