Сергей Демченко - Люди из ниоткуда. Книга 1. Возлюбить себя
Вежливо кивнув головой, он приятным и поставленным голосом произнёс:
— Благословляю Вас, сын мой, и благодарю за хороший приём. За всё это время Вы лишь вторые, кто принимает нас с душой и с добрым словом. Пусть Господь пребудет с вами во все времена, будет вашей опорой, надеждой и защитой во все ваши начинания.
Он не спеша достал крест, перекрестил им меня и двор с находящимися в нём людьми. Осенив знамением и себя, стал представлять своих путников:
— Это брат Григорий, послушник. Мой помощник и товарищ. В былом — моряк. С сожалением замечу, что в последнее время он стал всё чаще впадать в отчаяние, что есть грех. Я всячески борюсь с его душевным недугом и уповаю на то, что испытания Божьи укрепят нас и не оставят без Его заступничества.
Я киваю головой и называюсь. Перед нами появляются кружки с дымящимся чаем и горка ссохшихся до изнеможения баранок. Все благодарно кивнули. Священник тем временем продолжал:
— Лариса, мирянка. Из ваших краёв. В час испытания Господня она находилась в храме. Моя редкая прихожанка. Приезжая к матери, всегда наведывалась ко мне на вечернюю службу. Мы с Григорием жили там трудом и молитвой уже несколько лет, возделывая маленький огород и содержа некоторую живность. Я знавал её матушку, и не смог оставить Ларису в беде, потому мы отныне вместе. Так уж случилось, что в тот вечер она приехала на перевал позже обычного, и не смогла завести машину в обратную дорогу. Заночевала в сторожке. Я надеялся отправить её обратно с попутной машиной кого-либо из верующих, прибывшим на утреннюю службу. По утру же, как Вы понимаете, всё изменилось… Видимо, сам Господь спас ей этим жизнь. К сожалению, казачья станица в долине, где жила её мать, теперь затоплена… и…ещё какие-то люди с детьми на трёх машинах выгнали нас в тот же день из храма. Мне кажется, это были то ли туристы, то ли ещё кто. Но они имели с собою оружие. И машины их, грязные и наполненные каким-то скарбом, были джипами. Убивать они нас не стали, просто дали пять минут собрать кое-какие вещи, которые позволили взять с собой. Правда, предварительно проверили, что и сколько мы взяли. Забрали кое-что, показавшееся им для нас лишним. И выставили за дверь. Мне удалось взять с собою пару образов и молитвослов. Люди они всё-таки порядочные и не преступники, просто то помещение и наше подворье им теперь, не имеющим крова над головой и пищи, нужнее, чем нам. Ведь у них дети… Во всяком случае, мне они так и заявили… — Он понизил голос: — Лариса, видимо, от переживаний и горя слегка занемогла. Часто молчит и уходит в себя.
Священник едва вздохнул и добавил:
— Господь да будет им опорой.
В этот момент всё время молчавшая женщина, не удержавшись, прошептала:
— Господи Боже, чай… Настоящий… — и бережно отпила из кружки.
Как я понял из дальнейшего общения, отец Афанасий был настоятелем небольшой горной православной церквушки на границе с Черкессией.
Когда всё случилось, он и его двое уцелевших спутников спустя четыре дня тронулись в свой Путь.
— Мне тогда с горя подумалось, — может быть, Отец небесный возжелал оставить меня в живых для того, чтобы нести в отчаявшиеся и потерявшие всяческие духовные ценности массы веру и сострадание? Ибо преисполнилась сегодня Земля грехом и смертью. Потому я без сожаления оставил домик и храм, и теперь хожу от жилья до жилья, неся людям, в меру своих слабых сил и способностей, слово Божие и утешение. Хочется верить, что я не возомнил себя пророком иль посланцем Божьим, и что в деяниях моих нет ни корысти, ни гордыни. Мы уже видели много богопротивного, богомерзкого, опасного и страшного, и лишь длань Господня защитила нас в пути. Мы не просим у Вас ничего ценного, ибо имеющий Бога в душе имеет всё для тела и духа своего.
— Святой отец, я предлагаю Вам провести некоторое время у нас. Здесь безопасно и почти сытно, насколько это возможно в нынешних условиях. Если Вам здесь понравится, Вы и ваши товарищи по вере могут остаться. — Мне вдруг подумалось, что собственный духовник среди грязи и ужасов мира нам не помешает. И понимал, что разлучить их будет трудно. То есть, отдать предпочтение одному, выставив за дверь остальных, не вариант. И тут же в этом убедился:
— Сын мой, нам крайне приятны речи Ваши. Если мои уставшие товарищи сочтут нужным, и если Вам будет угодно оставить их за этими стенами хотя бы до той поры, пока они не окрепнут немного, я не стану звать их с собою дальше. Но я продолжу свой путь в любом случае, уж простите, — сказав это, он вопросительно обернулся к Григорию и женщине. Те, спокойно посмотрев в его глаза, отрицательно помотали головами.
— Мы с Вами, отец настоятель. — Голос Григория был глух, но твёрд. Лариса просто коротко кивнула в подтверждение его слов, не поднимая глаз от стола и увлёкшись чаем.
— Сын мой, Ваши трудности и так велики, чтобы рассеивать Ваши заботы ещё и на недостойных слуг Божьих. Наше решение твердо, и я рад, что мои братья по вере не отступились от намерений своих быть вместе до конца. Мы будем нести изо всех наших слабых сил веру и молитву страждущим, ибо немало ещё, я думаю, мест, где человек уподобился зверю…
— Но ведь и Вас, отец Афанасий, и Ваших спутников, могут убить. Вы можете погибнуть от голода и болезней. Или можете стать добычей собак или, спаси Господи, людоедов. Их немало должно было развестись с того дня! Там, где нет пищи, могут действительно ещё быть новоявленные канибаллы. — Я был очень удивлён, что человек, чья жизнь и судьба зависят от прихоти чужака с винтовкой, отказывается от столь щедрого предложения.
Настоятель мягко улыбнулся:
— Сын мой, благодарю Вас за Вашу заботу о нас, неприкаянных, но не столь давно мы уже прошли именно через места, где люди попробовали сей мерзкий грех. И их не так уж мало, поверьте. И в районе Красной Поляны, и под Горячим Ключом. Разных национальностей и из разных мест, откуда их согнала вода. И, уверяю Вас, первое, что они вознамерились сделать со мною и Ларочкой, было именно съедение. Григорий отчего-то показался им больным, поэтому к нему отнеслись с предубеждением и хотели попросту лишить жизни. Но, как видите, Господь хранит нас!
Признаться, я был поражён. Как тем, что эти ублюдки всё-таки существуют, так и тем, что они отпустили с миром этих людей. А как же… Очевидно, мои мысли были написаны на моём лице. Поэтому священник негромко рассмеялся и сказал с лёгким упрёком:
— Ну, как Вы могли подумать такое? Нет, им особо нечем было нас угостить…в этом плане, кроме одной банки полутухлой фасоли, но зато они помогли нам пройти через свою территорию, занятую псами. Не причинив нам никакого вреда. Мы беседовали с ними о многом. Должен сказать, что эти несчастные, падшие перед лицом Бога и людей, не едят человечину каждый день. Основу их пищи составляют как раз те бродячие собаки и другая живность, которую они в состоянии добыть или украсть в соседних сёлах. Их человек более ста, в основном мужчины, но часть из них уже больна. И их каждый старается убить. Это уже их настигает кара Господня. Они ели людей, да. Но, кроме этого, они, храни Господи, ели и оказывавшихся к тому же больными, — людей и собак. Нельзя сказать, что они излишне воинственны, но, боюсь, скоро голод погонит их и в вашу сторону. Мне удалось зародить в их душах сомнения в правильности их пути, но человек слаб, и его плоть зачастую довлеет над разумом. Я молился за их прощение, как мог усердно. Если мне доведётся идти через их владения снова, я вновь обращусь к Господу с молитвой о них. И постараюсь облегчить их душевные муки. «Да пребудут с Отцом заблудшие овцы его».
XXXIII
…Пока мы разговаривали, на стол принесли кашу, сваренную с сушёной говядиной, галеты и разведённое кипятком сгущенное молоко. Пожелав им приятного аппетита, встаю и ухожу, чтобы не смущать «заглядыванием в рот».
Перекрестившись и прочтя застольную молитву, все трое приступили к трапезе. Ели же неспешно и с каким-то почтением к пище, что ли. Совсем не так, как набросились бы на еду многие другие, не удовлетворяющие толком голод по нескольку дней. Прислушивающиеся к разговору и присматривающиеся к пришельцам, мои люди были полны сочувствия и понимания. Пожалуй, впервые к чужакам было проявлено ТАКОЕ внимание с их стороны. Во взглядах «семейных» читался неподдельный интерес, уважение, и даже лёгкое замешательство. Не каждый день видишь людей, движимых по-настоящему человечной целью. И не растерявших своего морального облика среди кровавого бедлама.
Хочу сказать, я и сам был немало потрясён этой решимостью и верой. Трудно сказать, что больше взволновало меня. То ли, что эти человеческие существа не побоялись подобного путешествия, то ли то, что на этой земле ещё оставались те, кто бескорыстно и с риском для себя не искал благ, а нёс обет очищения и символ Веры…
Не стоит и говорить, что подобное по плечу далеко не каждому. Мне осталось признаться себе, что вряд ли я был способен на такое. Как и все из моих людей.
