Сергей Демченко - Люди из ниоткуда. Книга 1. Возлюбить себя
Не стоит и говорить, что подобное по плечу далеко не каждому. Мне осталось признаться себе, что вряд ли я был способен на такое. Как и все из моих людей.
Когда мои гости, коими я их стал считать, отобедали, я подошёл к столу:
— Святой отец, я всё же настаиваю, чтобы эти Вы и Ваши люди остались моими гостями хотя бы на три дня. После этого Вы вольны идти, куда Вам вздумается. Здесь неподалёку есть ещё посёлки, в которых проживают люди. Это справа от нас. А дальше, в сторону Анапы и Тамани, тоже есть станицы и хутора. Даже побольше, чем здесь. Туда и пойдёте. А сейчас вам всем нужен отдых. Здесь есть пища и горячая вода, которой вы все омоете свои тела. Здесь вам починят и выстирают одежду. Здесь есть кров и постель, в которой всем вам просто необходимо отдохнуть. Здесь вы в полной безопасности. Мне будет приятно, если вы ненадолго останетесь.
Видя, что священник смущён и слегка растерян, я счёл нужным добавить:
— И я бы просил, чтобы Вы, когда отдохнули, устроили маленькую службу. У нас много живых, нуждающихся в слове Божьем, и есть уже те, о ком мы скорбим. И кто лёг за нас в землю без отпевания. Прошу Вас, отец Афанасий…
— Сын мой, как бы я ни устал, я всё равно отслужил бы службу для Вашего дома. Но буду честен, — я и мои товарищи будем Вам премного благодарны за возможность перевести дух и на время преклонить здесь голову. Храни Вас Господь, дети мои. И пусть он воздаст вам за человеколюбие ваше…
Откровенно говоря, было больно смотреть на состояние их ног. Растёртые разваливающейся обувью, в язвах и грибке от сырости и грязи, у Григория они были поражены ещё и признаками активизированного до крайности диабета. Неведомо, сколько он ещё протянет без инсулина. Поэтому мы выделили ему некоторый запас его вместе с разовыми шприцами. Предыдущие поездки по «злачным местам» мы чередовали по ходу дела и с визитами в затопленные аптеки, извлекая из них всё, что могло пригодиться. Кроме того, изрядный запас медикаментов я сделал ещё заблаговременно. Так что от чиха и кашля мы пока не умирали.
Поэтому я от чистого сердца выделил им по паре целых ботинок и по целых два метра портяночной ткани, по непромокаемой куртке, брюкам и по плотной майке. Выспавшиеся, отдохнувшие и чистые, в освежённой и приведённой в порядок одежде, они не знали, куда от смущения и робкой благодарности прятать глаза. Пожалуй, впервые за прошедшие годы жизни я считал своё гостеприимство истинно чего-то стоящим. И не испытывал ни капли сожаления — ни по поводу того, что эти люди съели какое-то количество нашей драгоценной пищи, ни по поводу того, что мы снабдили их в дорогу действительно на совесть. Все эти дни их, не переставая, потчевали мои «медики». И, насколько смогли, привели их тела в надлежащий вид.
…Уверен, что никто из моих людей, ранее тоже изредка ходящих в воскресение в церковь, не испытывал ни до, ни после подобных ощущений. Никогда до этого их молитва и искренность её не были столь страстными, столь одухотворёнными. Находясь на краю пропасти, люди по-новому и в полной мере, пожалуй, ощутили истинность своих мыслей, величие веры и чувств, проявившихся лишь в дни хаоса.
Отец Афанасий проводил службу так, что казалось, будто это последняя служба в его жизни. Ирина и Григорий в качестве певчих поразили нас чистыми голосами и их проникновенностью. И большинству моих не показалось постыдным и зазорным тихо и облегчённо ронять слёзы. Каждый при этом, думая о чём-то своём, становился чище и спокойнее, увереннее в себе и товарищах. Мы молились каждый за своё, за всех нас. Заочно отпели и помянули погибших.
В день ухода, когда я со всеми тремя, — поздоровевшими и приободрившимися, — сидел за прощальным столом, Григорий сказал мне негромко:
— Не воспримите нашу информацию, как плату за Ваше гостеприимство, но Лариса рассказала мне кое-что, что поможет вам всем в некоторой степени в вашем нелёгком деле. То есть поможет вам выжить и дальше, причём с некоторыми удобствами. То, что она рассказала, передам Вам я, потому как она сейчас испытывает некоторый стыд за мирское прошлое, в котором она вынуждена была принимать участие. Потому пощадим её и обсудим всё сами, если Вы не возражаете.
Притихшая и слегка покрасневшая Лариса тихонько сидела на краю стола, не говоря ни слова.
Я кивнул.
— В миру Лара была бухгалтером очень крупной фирмы в Вашем городе. Руководил всем какой-то большой человек. И, в силу специфики работы, знала она обо всех, мягко говоря, нечестных делах своего шефа. Тот вёл широкую деятельность, тщательно скрывая с компаньонами свои делишки от налогов и органов. Где попросту нагло утаивая, где прикармливая кого, чтоб не мешали.
«Понятно», — думаю. «Дело-то знакомое»…
— Так вот, — в то время, когда по документам значилось, что арендуемый им парк вагонов постоянно, то есть почти ежедневно, перевозил «жидкое стекло», силикат, а то и «жидкое удобрения».
А на деле всё было несколько иначе. Перед самой катастрофой в промышленном районе города, на железнодорожной петле, были, как всегда, загнаны в тупик прибывшие цистерны. Одиннадцать штук. Они полны не очень качественного бензина из Чечни. И дизельного топлива. Дизеля там восемь вагонов. Он куда чище и лучше бензина. Правда, и на нём — машины тоже очень даже ездили. И все считали, что заправляются хорошим топливом. Идя сюда, мы видели их. Лариса как специально посмотрела. Сверху видно, если знаешь, куда смотреть… Они так и стоят на том месте, в низине, — целы и невредимы. На глубине от крышек люков уже менее метра. Скоро вода спадёт ещё, и Вы с вашими людьми сможете до них добраться. Ах, да — на дворе старой котельной стоят полтора вагона с углем. Удивительно, что ещё никто не растащил. Всё это теперь ваше. Не знаю, удастся ли вам быстро добраться до заглублённых хранилищ заправок. А это всё почти на виду и доступно. По крайней мере, мало кто, я думаю, полезет в вагон с надписью «силикат», «ядохимикаты» и не похожий на бензовоз, в поисках топлива. По всему пути, где мы проходили, все уцелевшие в горной местности заправки тщательно и ревниво охраняются местными. Это же происходит со складами, предприятиями пищевой промышленности, стадами и фермами. Птичниками и тепличными хозяйствами. Правда, в нескольких местах мы набрели на целые выжженные деревни. Больше десятка. То, что в них было ценного, либо сгорело дотла, либо разграблено кем-то. Жителей нет совсем. А в остальных сёлах народ сильно нервничает, не зная, откуда идёт угроза. Канонаду слышат, но оттуда, как правило, никто больше не появляется. Так что они готовы стрелять в каждого, кто появляется на горизонте. — Подняв голову, Григорий мог видеть, как мои глаза медленно, но верно выкатывались на лоб. Вот это подарки нам на прощание, нечего сказать… Щедрые. Крайне щедрые, чего уж там мелочиться!
Да за такие знания, да в это-то время — вполне можно требовать себе не то, что приюта и пищи, но и попытаться выторговать себе местечко потеплее…
— Дальше. Если у вас получится добраться до Крымского района, вы обнаружите вот в этом месте (тут Григорий принялся рисовать карандашом на клочке бумаги схему) новую, готовую к работе небольшую гидроэлектростанцию на 15 киловатт. Она работает на энергии падения струи.
Я снова напряжённо киваю в знак того, что понимаю, о чём идёт речь. Я действительно видел не раз подобное устройство. И знал, как им с толком распорядиться. Благо, у меня самого работала голова, а в Семье были спецы нужного направления. Да мы бы!!! Если нам удастся его найти и запустить…
Вот так дела-а-а! Вот тебе и тихоня Ларушка… Просто кладезь информации!
— Самим нам вся эта роскошь ни к чему. Как Вы поняли, у нас, слава Богу, другие цели и задачи в этом мире. А вам — ой, как всё пригодится. Дело Вы делаете важное, — спасаете людей. Пусть немногих, но всё же детей Господних. И, даст Бог, всё это поможет вам спасти ещё хоть несколько жизней… — настоятель говорил это тихо, но в его голосе слышалась настоящая мольба и надежда на то, что мы именно так и поступим.
— Отец Афанасий, я обещаю Вам это.
— Вот и слава Господу, — священник перекрестился.
— А ещё там же одежда… ткани…, - мы еле расслышали чуть хрипловатый полушепот Лары. — Одежда…рабочая. Покойный Роман Константинович, мир его праху, имел и цех по пошиву рабочей спецодежды. У него на хуторе вся родня была, — дядья, братья. Там очень много было всего. Куртки тёплые и демисезонные, брюки, свитера, рубашки, комбинезоны, халаты. Даже обувь. Контейнеры обуви. А ещё там было много всякого другого добра. Даже станки стояли какие-то маленькие, линии. Пластавтомат, по-моему, тоже… Даже запас гранул был для него. Может, это всё ещё цело… Там, правда, замки очень хитрые… Я никому-никому не говорила. Правда! — Лариса как-то извиняющееся посмотрела на меня. — Вы к нам очень, очень хорошо отнеслись. И я подумала, что…что вам это поможет… Даст Бог… — Женщина замолкла, как-то нервно теребя край платка, подаренного моими девчатами.
