Сергей Демченко - Люди из ниоткуда. Книга 1. Возлюбить себя
И, резко развернувшись, ушёл с психом крупным шагом со двора. Проходя через ворота, притормозил было, но, не оборачиваясь, обречённо отмахнулся назад рукой, да и двинулся дальше.
Уставшая за день, набегавшаяся подбитым воробьём по двору корова, спала нынче без задних ног. В позе кающегося грешника, — на четвереньках и уткнув морду в пол. И лишь изредка по её вздувшимся брюхатым бокам пробегала судорога. Тогда корова подрывалась и испуганно всхрапывала.
Ей до сих пор грезилось, как она на рысях третьи сутки никак не выберет себе с Карпенко брачное ложе…
Пугающиеся её «подпрыгов» овцы дружно шарахались по стойлам.
Тогда на вышках оживали и вновь от души гоготали дозорные…
XXX
В суете и хлопотах незаметно пролетали дни. На краткий миг мы почти забыли, среди чего мы живём. Эйфория успеха и немалая доля удачи в значительной мере способствовала и нашему «трудовому подъёму».
За пару спокойных недель мы наворотили столько, сколько даже за щедрую плату не делают и профессиональные рабочие. И напряжение, охватывавшее нас, стало понемногу ослабевать.
Глядя на дело рук своих, мы всё чаще говорили сами себе, что выживем. Выживем обязательно.
В этих мыслях как-то не находилось места тому, что все трудности только начинались. Впереди нас ждали годы, если не десятилетия, каждодневной маеты, лишений и борьбы за каждый миллиметр, грамм, минуту.
Годы непогод и холода, неурожая и неудач. Но в эти, наполненные суматохой и радостным созиданием дни, никто не хотел даже и думать об этом.
Отчего-то все стали воспринимать себя, словно на залитой солнцем лужайке собственного благословенного острова, куда мы сбежали от мирской суеты. Твёрдо решив остаток дней провести в счастливой и добровольной изоляции.
Но я и Вячеслав, да ещё Шур и Лондон, пожалуй, продолжали настороженно и несколько предубеждённо оценивать ситуацию. Кто-то в стае просто обязан всё время ждать удара. И держать нос по ветру даже во время ленивого пиршества после крупной охоты.
Погоняв и поразубеждав напрасно некоторое время своих увлёкшихся «сельским козявством» людей, я всё-таки позволил им высадить часть семян в приготовленные для этого теплицы. Объяснив реалии и выделив им при этом, для удовлетворения их амбиций и на спор, разумный минимум посевного материала.
«Приросший» к нашему хозяйству и ставший уже частью ландшафта Гришин клялся и божился, что по осени мы будем есть самые настоящие огурцы, кабачки, редьку и лук, патиссоны и помидоры, не считая разной зелени. И его уверенный тон заставил меня, обычно терпимого к спорам, побиться с ним об заклад, что даже к концу грядущего августа на их грядках так и останутся задохликами несмелые и тощие ростки. Чекун, Гришин и Карпенко вызов приняли.
Скрепя сердце и матерясь про себя отчаянно, я всё же ссыпал Чекуну в безразмерные ладони зачатки жизни…
Сомнения в правильности поступка терзали душу. Возможно, мне следовало занять их мысли чем-нибудь более техническим, дабы не закисали мозги. Но ради спора…
Хотя — вдруг что и вырастет?!
Временами я ловил себя на мысли, что если б нас полностью оставили в покое, со временем Семья целиком и полностью превратилась бы в примитивную, но сытую сельскую общину, с удовольствием ковыряющую заострённой палкой землю среди тишины треснувших и просевших надгробий.
И забывшую, с какой стороны у ружья вылетает пуля. Как выглядит телевизор и компьютер. Наши подрастающие, вечно грязные и сопливые дети лепили бы из глины куличики, гоняли мотыгами крыс и, как при Ильиче, пучили бы восхищённые глаза на тарахтящие в поле руины последнего на Земле трактора…
…Отчего-то такая перспектива не казалась мне особенно удачной. Мне хотелось куда большего. И лучшего.
Я знаю, что человек может весьма прекрасно и с некоторым удовольствием прожить неделю — другую без принадлежностей цивилизации, которые мы привыкли не замечать, а иногда и ругать. Без электричества, водопровода, без связи и коммуникаций. От всего этого можно отдохнуть, сознательно и на время погрузившись в «преданья старины глубокой», тренькая у костра в лесу на гитаре, или млея под шансон у печи в лесной избушке. Играя в ретро, одним словом. И зная, что ты вот-вот вернёшься ко всем благам отдохнувшим и обретшим способность вновь ощущать и ценить вокруг себя удобства. Но прожить вот так, босяком и авантюристом, у костра и на драном мешке, всю жизнь трудно.
Поэтому мои мысли были беспрестанно заняты тем, что я изыскивал способы хоть как-то приблизить в будущем наш быт к тому подобию устройства общества, от которого мы откатывались всё дальше. И не находил решения, на сто процентов удовлетворяющего ненасытные желания человека, скучающего по удобствам захлебнувшейся в собственных испражнениях цивилизации…
Можно, конечно, было затаиться и ждать, когда ж нас «найдут» остальные страны, — одичавшими и опустившимися до неузнаваемости дикарями, с костяным гарпуном в руке, с бородами до пупа и в рыбьей шкуре. Но это не было выходом, не было!
Меж тем Сабиром были выделаны и заложены на длительное хранение отличные шкуры каланов. На несколько из них я уже «положил глаз». К следующим холодам мне пообещали «сшить из них Боссу прекрасную во всех отношениях куртку»… Ну-ну… Если её усилить синтепоном и ватином, который притаился где-то в моём складе, она позволит гулять по морозу неделями.
Надеюсь, что наши девочки всё-таки умеют шить так же, как и хорохориться. И что она не будет похожа на знаменитую первую уродливую куртку всё того же Робинзона. Иначе точно буду — ну вылитый неандерталец на завалинке…
Отелившаяся корова несколько дней назад принесла крепкого и здорового бычка. Тихой слёзной радости Карпенко и некоторых других, к моему удивлению, не было предела. Первые дни и ночи они просто не вылазили из яслей, нервируя мамашу и пуская вместо неё липкие слюни радости до земли.
Всё чаще я замечал там Круглова, Луцкого и прибегающего к нам погостить и потрепаться Носа. И хоть молока сами теперь попробуем не скоро, мы готовы были терпеливо ждать своей очереди после телёнка, лишь бы наше стадо прирастало.
В середине «лета», если летом можно было назвать средневесеннюю температуру воздуха, перемежающуюся ливнями и градом, кролики накидают нам полные клетки потомства. И если мы будем усердны в обдирании окрестного леса на ветки и мох, которыми их можно будет пичкать вместо жиденькой травки, которая то ли вырастет, то ли нет, то вполне имеем шанс наплодить их просто чёртову тучу. Нутрии, более сдержанные в размножении и привередливые в еде, могут и «забастовать». Но мы постараемся хотя бы сохранить их самих без потерь до следующего года, когда урожай овощей и зерна, так любимых грызунами, станет реальностью.
«Если! Да если выживем сами», — добавлял я всякий раз про себя…
Спустя не пару, а три недели, мы встречали и наше, человеческое, «пополнение». Нагруженные, словно при великом переселении, «невесты» в сопровождении родни и знакомых подошли к границе перевала, где их встречали наши ребята. Еле-еле разместив барахло и женщин в кузове, остальные частью уцепились за борта и выступы. И в таком виде приползли в расположение Базы. Прибывшие до этого с нами несколько мужчин с семьями уже наново обживали в сообществе с остатками лесников осиротевшую было насосную. Их Мурат отрекомендовал мне лично.
Как я и убедился, — люди надёжные, простые и деловитые. Не смущаясь происшедшей на этом месте трагедией, они буквально за пару дней приспособились и почти вжились. Теперь моя «граница» снова была прикрыта. Те, кто ушёл туда жить, заведомо и безо всякого обмана с нашей стороны знали о своей миссии «буфера». Но ни словом не дали понять, что их это хоть в какой-то мере не устраивает. Они сделали свой выбор сами. Желая для себя другого будущего, чем прозябание в горах, они были готовы за него побороться. И рискнуть.
Тем более, что почти все из них были ребята с опытом. Глянув на новое место, они тут же кое-что добавили, подправили, сделав жилище ещё более «трудно берущимся» с точки зрения обороноспособности.
Поэтому я в значительной степени был спокоен и за них, и за себя. За нашу Базу. Решив не рисковать судьбою удалённых запасов, мы всё же не стали оставлять их в насосной. А перевезли всё под радостное ликование моих жадюг обратно на Базу, и постарались «устроить» в подвалах, доме и наново вырытых погребах, тщательно укрытых и засыпанных. Все приобретённые нами богатства.
При этом дав наказ «пограничникам» приходить за своими «пайками» по утверждённому графику. А в случае совсем уж превосходящих сил противника — отступать за наши стены, захватив всё ценное, что смогут унести. На будущее мы намеревались обеспечить их техникой, собрав из останков валявшихся всюду автомобилей что-нибудь мало-мальски пригодное для передвижения. Как мне показалось, и Гришин с некоторой тоской поглядывал в сторону Границы.
