Владимир Зенкин - Город Зга
Я видел покрасневшие, припухшие глаза Велы, углубившиеся морщинки на переносье, нездоровую бледность щёк, подрагивающие тонкие пальцы. Непросто ей досталось моё спасенье. Она спасла меня и нас всех второй раз… «Второй раз! — мысленно прокричал я себе, — Слышишь, ты! Слабая женщина… А ты, герой-предводитель, что сделал полезного? Только влип в беду по своей вине».
— Самой мне не удалось бы. Мы оба сконцентрировались. Вот тут, с Лёнчиком сели, собрались. Мы думали о тебе, как о самом дорогом для нас человеке, без которого мы… не можем. И ещё — Пенёк нам помог.
— Как Пенёк? — опешил я.
— Так. Его душа, его сущность с нами. Она вернулась к нам. Я чувствую её. Ты тоже почувствуешь. Просто ты сейчас уставший, раздёрганный.
— С ума сойти! Пенёк… С ним можно общаться?
— Не знаю. Его энергетика подключилась к нашей. Я сразу поняла. Причём, она была очень сильной.
— Да, — угрюмо сказал я, — Со смертью человека его энергоинформ увеличивает свою мощность. Намного увеличивает. Переходит на новые уровни.
— И ещё… В то самое время я думала ещё про одного человека. Знаешь про кого?
— Знаю. Может быть, это он и довёл вас до меня.
— Слушайте, — забеспокоился Лёнчик, — а этот самый, ну… энергозверь этот… нас тут всех не накроет?
— Тут? — подумав, ответил я, — Наверное, нет. Как я понял, это существо может нормально функционировать только при определенном соотношении излучений Ствола. Здания комплекса, кроме станций зондирования, расположены по полуокружности, радиус которой и определяет это соотношение. Удаляться от Ствола на большее расстояние оно пока не может. Пока! Существо быстро развивается. Осмысленно развивается, преобразует себя. Возможно, очень скоро оно не будет зависеть от излучений Ствола. Представляете, что грозит человечеству? Спущенный с энергоповодка супер-дух, интеллектуал, эстет — ласковый и нежный пожиратель душ. Это намного страшней, чем какой-то маньяк — «зиждитель». Потому что никто не будет ему сопротивляться. Никто ничего не поймёт.
Вела и Лёнчик сидели молча, осмысливая мои мрачные предсказания.
— Слушайте, а если излучение перестанет выходить? — спросил Лёнчик, — Этот, как его… этот гад пропадёт?
— Должен, — ответил я.
— Так чего мы сидим тогда? Пошли быстрей. Засыплем Ствол. Завалим камнями, ветками, чем там ещё… Давайте что-то делать.
— Камнями-ветками, мой дорогой, это вряд ли, — улыбнулась Вела, — Но ты прав, надо идти. Там что-нибудь придумаем.
— Если б можно было пройти к Стволу, — сказал я, — я бы не попал в эту передрягу. Энергобарьер по всему радиусу. Я не смог его преодолеть.
— Ты был один, — объяснил мне Лёнчик, — Потому и не смог. А теперь мы вместе. Да мы его — одним махом!
Я в раздумье посмотрел на вечереющее небо. Солнце уже село. На облаках гасли его прощальные выблески. Стоит ли, на ночь глядя? Может, переночевать где? А утром со свежими силами… Но за ночь может многое измениться. Кто знает, на что будет способен утром коварный «конгломерат» господина Дафта. Особенно после того, как я сбежал от него. И он понял, насколько серьёзные мы противники. Вела с Лёнчиком настроены идти. До Ствола, в общем-то, совсем недалеко. Ладно. Рискнём.
Мы прошли вдоль всех зданий комплекса, держась от них на приличном расстоянии. Шли быстро, но осторожно, оглядывая из-за деревьев восьмиэтажные параллелепипеды корпусов. На строгий бетон ложились вечерние тени. Окна были пусты, на беглый взгляд, безжизненны. Но, присмотревшись, за тёмными стёклами можно было заметить слабые взблески, тусклое мерцанье. Всё-таки, была там жизнь. Чужая. Опасная.
— Такое построить, а! — удивлялась, Вела, — Это в нашей-то провинциальной Зге! Сколько же людей там работало?
— Насколько я помню, — ответил я, — говорилось о четырёх тысячах. Но сейчас там где-то около ста девяноста. Вместе с пришедшими: военными, местными жителями. В основном, это уже не люди. В нашем обычном понимании. Конгломерат сущностей, как мне объяснили.
— Как же так с ними вышло? — сокрушённо покачала головой Вела, — Это всё после взрыва в Стволе?
— А его можно увидеть, этого кломерата? — азартно блестя глазами, спросил Лёнчик.
— Можно. Он способен принять внешнюю форму кого угодно. Но это не настоящий он. У него нет телесной оболочки, нет объёма и массы. Это сложнейшее сочетание полей многих видов энергий и информов: тонких, сверхтонких, вообще, неведомо каких. Он обитает в этих зданиях, но может выходить наружу, передвигаться в пределах своего эффективного радиуса.
— А чего ему от нас надо?
— Это же мыслящее существо. Он прекрасно понимает, для чего мы идём к Стволу. Он намерен нам помешать. Для этого он организовал энергобарьер. Надеюсь, там дальше интенсивность его слабее, и нам легче будет пройти.
Мы вышли на большой заброшенный пустырь, поросший бурьянной травой и чахлыми кустами дикого шиповника. Вероятно, пустырь был расчищен для строительства чего-то грандиозного, относящегося к комплексу. Были снесены частные дома во имя будущей бетонной громады. Но строить так и не начали. Может быть, не хватило средств, а скорей всего, помешали роковые события последнего года.
За пустырём был покатый взгорок, на вершине которого располагалась метеорологическая станция. И сейчас от неё ещё оставалось приземистое здание с черепичной крышей, ограда, за которой стояли бесхозные мачты флюгеров, ветроуловителей, решётчатые ящики на ножках для измерительных приборов. По данным метеостанции городское радио в старые добрые времена объявляло погоду. Иногда прогнозы сбывались.
По другую сторону взгорок соседствовал с большим парком культуры и отдыха, ещё памятным нам с Велой, с качелями-каруселями, киосками с газ-водой и мороженным, танцплощадкой и стрелковым тиром. Но за двадцать бросовых лет парк — даже на дальний взгляд — зарос и одичал, культурно отдыхать: пить газ-воду, есть мороженное, танцевать и стрелять по мишеням там, было некому.
Мы остановились на взгорке. Сзади, уже на приличном расстоянии, были видны здания комплекса.
Странную и тревожную картину они являли. В сгустившихся сумерках многочисленные окна бледно светились. Все до единого. На фоне темнеющего неба и совсем тёмной древесной листвы этот свет так не походил на обыденный весёлый свет электролампочек, на романтичный свет ночников, свечей…
Светилось Нечто. Неестество. Запредельность. О которой лучше бы вовсе не знать, держаться бы от неё подальше. Лучше бы. А она… вот она перед нами и ей есть до нас дело.
Мерцающий бледный туман накапливался над корпусами. Постепенно он уплотнялся, вытягивался веретеном в нашу сторону. Медлить было нельзя.
Мы приблизились к энергобарьеру, проходящему по взгорку, попробовали его на ощупь. Нет, так просто не пройти. За полтора шага поначалу лёгкая воздушная завеса, каковой она ощущалась ладонями, делалась упругой невидимой резиной, которую невозможно было ни порвать, ни растянуть.
— А давайте с разгону, а? — предложил Лёнчик, — Все вместе разбежимся и…
— Не выйдет, — ответил я, — Силу надо одолевать такой же силой.
— Погодите, — сказала Вела, стоя вплотную к барьеру, протягивая к нему руки, — Ну-ка подумаем, что это всё-таки за сила? Для чего он здесь, этот барьер?
— Чтобы не пропустить никого к Стволу.
Никого? А вон смотри, летучая мышь пролетела.
— Она пролетела высоко. Хотя…
— И мотыльки пролетают. Совсем низко. И комары. Этот барьер не для всех. Если это стена, пусть энергетическая, она должна быть непроходима ни для человека, ни для мыши, ни для комара. Ты согласен?
Вместо ответа я отошёл на несколько шагов, поднял с земли камушек, с размаху бросил его вперёд. Камень свободно пролетел, не встретив никакого препятствия, упал далеко внизу.
— Видишь? — сказала Вела.
— Вижу-вижу-вижу… — осеняла меня ещё нечёткая вспышка-догадка, — Похоже, что этот барьер смастерили не обитатели комплекса. И никто другой.
— Именно, — подтвердила Вела, — Его создали мы. Он существует только для нас. Точнее, для тех, кто хочет его преодолеть. И чем сильнее мы этого хотим — тем крепче барьер.
— Это отраженная в нас наша сила. Но границу отраженья всё-таки поставили они, — я кивнул в сторону восьмиэтажек, — Очень остроумно. Всего-то навсего сообщить, что барьер существует и проходит именно здесь. Поверив в это, мы сами себя заперли.
— Да. Они ухитрились внушить нам это. И мы преобразовали собственное психополе в физическую преграду.
— Значит, — заключил я, — для тех, кто не знает о барьере или не верит в него, барьера не существует.
— Мы уже не можем в него не поверить.
— Чего это — не можем? — бодро возразил Лёнчик, — Вот смотрите, — он тряхнул своей соломенной шевелю-рой, вытянул руку перед собой, звонко нахально крикнул, — Никакого барьера нету! Всё враньё! Эй вы там, придурки! — погрозил кулаком светящимся окнам вдали и двинулся вперёд. И опять резко упёрся в невидимую тугую резину.
