Владимир Зенкин - Город Зга
— Позволь… если всё касается всех и переживается всеми, то, как же вы можете вообще существовать в таком хаосе? Противоречивые чувства, желания, привычки. Люди-то ведь до ужаса разные, этим они и жизнеспособны.
— Две ошибки в твоих суждениях, — после глубокой паузы произнёс Дафт, — Две неточности. Первая — «люди», вторая — «противоречивые».
— Да-да, конечно, — согласился я, — Какие же вы теперь люди! Без плоти. Без всех ощущений и мыслей, связанных с физическим обликом. Откуда ж взяться противоречиям у «чистых духов»? Или всё-таки есть? А?
— И третья ошибка. Самая значительная. Ты ещё не уяснил разницу между сущностными уровнями вас. И нас. Наш на несоизмеримо выше по своим возможностям. Наша психика отличается от вашей во много раз больше, чем ваша от психики первобытного человека, пещерного жителя.
— Ух ты! — язвительно восхитился я, — Вот ведь с каким высоченным интеллектом мне оказана честь общаться. Но знаете, господа, что-то не хочется мне, убогому неандертальцу, рыдать от зависти к вам. Уж позвольте нам остаться в своих пещерах при своём разуме и своих персональных телах. Конгломерация? Красиво звучит. Но как-то не заводит.
— Прошу прощенья, друг мой, если мои слова тебя задели, — доброжелательно улыбнулся мой собеседник, — Меньше всего я хотел тебя обидеть. Да я и не говорил, что мы лучше, или вы хуже. Всё относительно. Мы просто разны. Очень разны. Вы существуете в материально-духовном воплощении. Мы — в духовно-энергетическом. Поэтому психодинамика наша очень сильно отличается от вашей. Вы — принципиально индивидуализированны. Мы — осмысленно конгломеративны.
Однако заметь, я свободно с тобой общаюсь, говорим мы на одном языке в пределах общих понятий. Мне не составляет большого труда вернуться в свою бывшую личность и даже создать живую копию своего бывшего тела. Как видишь, я могу быть таким, как ты. Вопрос, возможно, не очень корректный: сможешь ли ты стать таким, как я?
— И не собираюсь! Ещё чего! — излишне горячо ответил я, — Я и встречаться с тобой не собирался. Сижу здесь и ловлю себя на мысли о напрасно потерянном времени.
— Я не предлагаю тебе это. Всем тем, кто остался здесь в зданиях комплекса… Всем тем, кто пришёл сюда позже… Никто никому ничего не предлагал. Никто не уговаривал и, уж конечно, не заставлял. Но все добровольно… повторяю: добровольно выбрали этот путь. Многие, и я в том числе, прошли его почти до конца. Другие доходят. И дойдут.
— Я — это не все, — хмуро сказал я.
— Знаю я, кто ты. Знаю я цель твоего прихода сюда. Добраться до Ствола. Попытаться погасить излучение. Там, рядом с его источником, возможно, находится тот, кто в силах это сделать. Я прав, скажи? Твоя задача — помешать нашей жизнедеятельности. Если исчезнет излучение Ствола, мы не сможем существовать. Пока мы привязаны к нему. В дальнейшем нашем эволюционировании, я уверен, у нас появится способность самим вырабатывать необходимый спектр энергий и тогда мы не будем зависеть от внешних источников. Но пока, к сожалению, зависим. Вот видишь. Ты собираешься уничтожить нас. Но мы не считаем тебя своим врагом, злодеем. В нашем мире вообще нет таких понятий. Мы не собираемся причинить тебе вред. Мы никому никогда не причиним вреда. В нас не заложено это.
Я был слегка озадачен, но виду не подавал.
— Что же вы от меня хотите?
— Мы только хотим, чтобы ты узнал, почувствовал — кто мы.
— Ну-у… в общих чертах… Ты же мне объяснил.
— Ничего я тебе не объяснил. Ничего ты ещё не понял. Нельзя понять нас находясь не на нашем уровне.
— Ну почему же? — упрямо проговорил я, — Вы — разумные, высокоэнергетированные существа, освобождённые от материальной компоненты… Не просто существа, а одно существо, вобравшее в себя энергетику и интеллект всех составляющих. Вы интенсивно эволюционируете. В каком направлении? По-видимому, основная ваша потребность — присоединять к своей конгломерированной сущности как можно больше самостоятельных человеческих сущностей. Предварительно дематериализуя их. Тем самым повышается ваш совокупный энергоинтеллект, расширяются ваши возможности. Естественно, это происходит в добровольном порядке. Просто у людей, вступивших в контакт с вами или в поле вашего воздействия, непременно возникает желание стать таким же, как вы… то бишь, «дематериализоваться и конгломерироваться». Поэтому вы стремитесь к общению с людьми. Пока что вы находитесь в этих зданиях. Потом, когда у вас появится возможность существовать самостоятельно, без энергетической подпитки, получаемой от Ствола, вы будете перемещаться в любом направлении, по всей планете. И разумеется, вступать в нежно дружеское общение с тёмными несчастными людьми. Пока ещё по глупости пребывающими в своих физических телах. Да ещё и дорожащими своими телами. Уж вы мило и ненавязчиво «рассвободите» человечество от этих предрассудков, от своей пошлой индивидуальности. А дальше перспективы просто восхитительны. Через энное количество лет (а то и месяцев) на Земле будет только один разумный нематериальный житель, какой-нибудь «гипер-супер-ультраинтеллектуальный конгломерат». Одна суммарная надчеловеческая мега-сущность с невообразимыми возможностями. И наверное, это будет уже не земное, а космическое существо. Вот так, — жёстким глухим голосом закончил я, стараясь глядеть прямо в глаза сидящей напротив копии бывшего человека, — Я ничего не упустил, «друг мой»?
Дафт огорчённо вздохнул, откинул голову на спинку кресла, некоторое время молча разглядывал лепной орнамент на потолке. Я тоже безучастно наблюдал за причудливой игрой светотеней в холле: почти незаметные промельки искр, плывучие размывы, шлейфики, мазки от невидимой кисти, едва уловимые искажения очертаний дальних предметов. Странные хозяева Згинского научного комплекса жили-поживали своей странной жизнью.
— Ну что тебе сказать? — легонькое разочарованьице в голосе, — Твои рассуждения — это… это, например, как рассужденья трёхмерного человека в трёх-мерном пространстве о том, как выглядит шестимерный мир. То есть о том, что он никогда не видел и представить себе не может.
— Ничего, — сказал я, — Мы это переживём. И на этом мы расстанемся. Благодарствую за беседу.
— Ещё самую малость, — попросил Дафт, — Мы, конечно, расстанемся. Но напоследок я очень хочу тебе всё-таки показать изнутри, что есть мы. На одну минуту я попытаюсь подтянуть тебя к нашему уровню. На больше не получится — не сомневайся, ты слишком неконтактен для нас. Но ты всё-таки должен хотя бы разок увидеть это, вдохнуть этого…
Я решительно взялся руками за подлокотник кресла, чтобы встать, чтобы двинуться к двери, чтобы уйти отсюда. Я открыл уже рот, чтобы сказать нет, чтобы резко закончить нашу беседу, чтобы послать подальше назойливого собеседника. Не встал, не ушёл, не сказал, не послал… Помешала внезапная ослепительная темнота, оглушительное безмолвие. Темнота не сплошная, а надвигающаяся откуда-то спереди-сверху в виде огромных тяжких глыб. Эти глыбы накатывались одна за другой, одна на другую, подминали меня, мозжили моё сознанье, рвали мою память, и я быстро переставал ощущать себя собою. Глыбы мрака сшибались друг с другом с беззвучным изматывающим запредельным грохотом. Из всех чувств во мне оставалась лишь сухая тоска… тоска по потерянному, по прежнему себе.
Потом тьма перестала быть глыбистой, подвижной, сделалась монолитной скалой вокруг меня, я навечно был запрессован в этом монолите. Я потерял все чувства, даже тоску, я не помнил ничего про себя, всё прежнее осталось далеко-далеко, по ту сторону чёрной скалы… да и было ли оно вообще когда-нибудь?
Я недолго пробыл запечатанным в каменном мраке, скала стала таять, как лед, образовалась чёрная полость, затем чёрный длинный туннель, по которому меня быстро понесла неожиданная жёсткая сила. Вначале во мне, как горошина в погремушке, вертелась единственная куцая мысль: как бы мне не удариться в темноте о каменный выступ темноты, не расшибиться в лепёшку… в тёмную лепешку… А может, во мне уже нечему было расшибаться? Кто я? Кем я стал?.. становлюсь… И это уже казалось неважно, неинтересно.
Туннель начал расширяться и через короткое время превратился в огромную бесформенную пустоту, в причудливую пещеру где-нибудь глубоко в скалах. И тьма вокруг стала не сажево-чёрной, а разбавилась коричневым, вишнёвым и красным.
Я бездумно, безучастно созерцал всё это. Я отчего-то знал, что всё это ещё не главное, не настоящее, это лишь переход, лишь предвестие к главному.
Пустота, в центре которой я плыл, была не совсем пустой, рядом со мной чувствовались лёгкие движения, чьи-то извивы, повороты. Что-то опускалась-поднималось, замирало на месте, приближалось ко мне вплотную, удалялось от меня. Источники этих движений были беззвучны, невидимы, я мельком удивился: как же я всё-таки их ощущал, чем или кем они были? Возможно, они были такими же как я?
