Дэн Уэллс - Партиалы
Кира покачала головой, ее слова выходили даже жестче, чем она ожидала.
— Не говори мне того, что я и так знаю. — Она отстранилась от него и вернулась к работе.
— Это система связи, — сказала Кира. Был ранний вечер, и так как она уже пропустила обед она решила присоединиться к Маркусу на ранний ужин. Он принес суши, купленные у уличного торговца, и они ели вместе в пустой комнате на третьем этаже, далеко от всей суеты и шума. Она взяла немного суши, проглотила и продолжила говорить. Ее разговор с Сэммом так и не давал ей покоя, бередил задворки её сознания, выдавая новые идеи, мысли и аргументы, но она заставила себя игнорировать эти мысли: — Система химических коммуникаций, как и с муравьями, в миллион раз сложнее. Представить себе возможность говорить с людьми, просто выдыхая. Ты не сказал ни слова, а узнал абсолютно всё.
— Я не могу представить тебя немой, — сказал Маркус. — Я думаю, ты бы сошла с ума в первую очередь, не произнеся не единого слова.
— Ха-ха, — закатывая глаза, сказала Кира.
— Итак, ты хочешь сказать, что это работает?
— Ну, я не могу сказать, что именно они могут «говорить» посредством химических соединений, я распознала по крайней мере 20 различных феромонов. Но, будь их хоть в 10 раз больше — всё равно получился бы немыслимо маленький «запас слов». Если, допустим, один из них «прокричит», что он ранен — остальные немедленно узнают об этом, причём они также будут знать, где его найти. Мы не имеем подобного чувства, а для Партиалов оно является буквально второй натурой. Можешь ли ты себе вообразить, каково это — быть отрезанным от такого? Должно быть, Сэмм чувствует себя даже более одиноким, чем… — Кира снова задумалась о словах Партиала, о том, что он называл человечество своим родителем, каково ему было там, на огромном пространстве Америки, пустом и тихом? — Им одиноко, Маркус. Это трагично, не находишь?
— Тогда как хорошо, что есть ты, чтобы присматривать за ним, — сказал Маркус. — Я бы так не хотел, чтобы наш бедный Партиал чувствовал себя одиноко.
— Я не это имею в виду, — произнесла Кира. — Просто мне нравится этим заниматься, Маркус. Ты же тоже врач; я думала, ты поймешь, почему это так здорово. Дело не в Сэмме, дело в…
— О, значит, вы, ребята, теперь на ты? — он попытался преподнести это как шутку, но Кира знала, что он чувствовал на самом деле. Она знала Маркуса слишком хорошо. — Я шучу, Кира. Но если говорить серьезно, он — Партиал. Самый главный враг человечества, помнишь?
— Об этом я и пытаюсь тебе сказать. Я больше не уверена, что они все еще наши враги.
— Это он тебе сказал? — он посмотрел на Киру, совсем как Сенаторы, — как если бы она была слабоумной. — Он одинок, и он в плену, и поэтому тебе его жалко. Но он пытался убить тебя — не только во время Раскола, но даже на прошлой неделе, на Манхэттене — он пытался застрелить тебя. Он — солдат вражеской армии, военнопленный, и, если он освободится, кто знает, что он станет делать, что он совершит в отношении тебя и всего города.
— Я понимаю все это, — сказала Кира. — Я понимаю. Но ты не общался с ним — он разговаривает не как монстр. Он… не производит впечатление монстра.
— Два дня назад он был предметом твоих исследований, — сказал Маркус. — Предметом эксперимента. За два дня до этого он был безликим врагом, которого ты была готова убить и расчленить для изучения. Ну а два дня спустя, как знать, кем он для тебя станет? Другом?
— Я совсем не об этом.
— Через три дня он будет мертв. Я знаю тебя целую вечность, Кира, и я ясно вижу, к чему это все приведет. Сначала тебе жалко его, потом ты привяжешься к нему, а затем, когда он умрет, это разобьет тебе сердце, потому что ты считаешь, что должна спасти всех и каждого. Это как с новорожденными — ты чувствуешь персональную ответственность за каждого, когда они умирают. Партиал всего лишь предмет исследований, но он все тебе усложняет. Он достаточно умен, чтобы говорить тебе то, что ты желаешь услышать. Я только имею в виду, что тебе не следует слишком привязываться к нему.
— Слишком привязываться? — спросила Кира. Она почувствовала, как в ней снова просыпается злость. — И насколько же, по твоему мнению, я к нему привязалась?
— Постой, — сказал Маркус. — Это совсем не то, что я имел в виду.
— Совсем не то? — горячо переспросила Кира. — Звучало так, будто ты меня в чем-то обвиняешь.
— Я ни в чем тебя не обвиняю, — сказал Маркус. — Я только предупреждаю тебя…
— Ты предупреждаешь меня?
— Неудачная фраза вышла.
— Предупреждаешь о чем? — требовательно спросила Кира. — Предупреждаешь меня, чтобы я не заводила друзей, которых ты не одобряешь?
— Я предупреждаю тебя о себе, — сказал Маркус. — Ты знаешь, у тебя есть склонность увязнуть в этих огромных мечтах, а затем быть раздавленной под ними, когда они падают и разбиваются. Тебе мало одной помощи младенцам, ты хочешь вылечить РM, ты не можешь просто изучить Партиала, ты должна — что должна? Заключить с ними мир? Это то, что Сэмм говорит?
— Нет, конечно нет, — сказала Кира, однако сама она не была до конца уверена в своих словах. — Я хочу сказать, что независимо от того, верю ли я Сэмму, или нет, партиалов на самом деле гораздо больше, чем кто-либо из нас может представить. Они подняли восстание из-за того, что человечество угнетало их, так что если сейчас мы сыграем честно… то всё может получиться, — она попыталась успокоить разбегающиеся мысли. — Я не говорю, что нам следует разрушить свои укрепления и забыть всё случившееся, нет. Я имею ввиду, что партиалы могут не хотеть нашего уничтожения. И если ключ к лечению РМ находится у них, то, быть может, мир — наш единственный шанс, — она взволнованно взглянула на Маркуса, молясь про себя, чтобы он её правильно понял.
— Они восстали и убивали нас, — повторил Маркус.
— Американские колонии тоже восстали против Англии почти три сотни лет назад, — сказала Кира. — Но они прошли через это и, в конце концов, были лучшими друзьями.
— Америка не выпускала вирус, который уничтожил мир.
— Так может и Партиалы этого не делали, — сказала Кира. — Что если вокруг этой войны есть куча вещей, о которых нам ничего не известно. Все, о чем мы говорим, — это то, ЧТО они с нами сделали, но не может быть все настолько просто. Если Сэмм говорит правду…
— И мы снова вернулись к Сэмму, не так ли? — спросил, качая головой, Маркус.
— О чем ты говоришь, Маркус? — она повернулась, чтобы посмотреть на него. — Ты ревнуешь? Я люблю тебя, — Она не отпускала его взгляда. — Пожалуйста, попытайся понять, что я имела в виду.
— Ты правда меня любишь?
— Конечно, люблю.
— Тогда выходи за меня.
Глаза Киры распахнулись. В последнюю очередь ожидала она услышать от него подобное здесь, сейчас, при данных обстоятельствах:
— Я…
— Мы молоды, — сказал он, — но не слишком. Ты можешь жить со мной. Я выбирал тот большой дом для тебя. Для нас. Мы сможем жить там до старости. А когда ты излечишь РМ, мы можем завести там семью. Но нам не нужно ждать. Мы можем быть вместе прямо сейчас.
Кира посмотрела на него, представляя его лицо рядом с ее — вечером, когда она ложилась спать, утром, когда она просыпалась, всегда с ней через горе и радости. Это было то, что она всегда хотела, с тех пор она и Маркус были детьми, вместе смотрели на звезды с крыши школы.
Но это было не так просто.
Она медленно покачала головой, так медленно, что сама едва почувствовала это движение; она надеялась, что тогда Маркус не увидит, как она говорит «нет».
— Прости, Маркус, я не могу.
Лицо Маркуса казалось бесстрастным — он почти смог скрыть свои эмоции.
— Не можешь сейчас или не можешь вообще?
Она подумала о новорожденных, и об РМ, и о войне, и о Партиалах, и о своей работе в лаборатории, и обо всем, сказанном Сэммом. Исцелить РМ недостаточно, говорил он. Станут ли попытки сохранить мир следующим шагом? Но возможно ли это? Вопросов было слишком много — слишком много теней, которые не позволяли ей с уверенностью смотреть вперед. Она покачала головой.
— Не могу сейчас. А про «вообще» я узнаю только тогда, когда оно наступит.
— Хорошо, — он помолчал, кивнул и пожал плечами. — Хорошо.
Он воспринял это слишком спокойно, словно ожидал чего-то подобного.
Это было тяжелее всего.
Глава 22
Кира просмотрела примерно две трети информации, полученной томографом при сканировании, когда изображение на экране начало расплываться под её взором. Она хотела выяснить принципы работы системы феромонов, но поняла, что это не даст никакой информации касательно излечения от РМ. Когда Кира дошла до такой степени усталости, что сил едва хватало на то, чтобы не закрыть глаза, она всё же решила сделать перерыв на сон. Ей не хотелось идти домой и Кира подумала, что нужно раздобыть матрас и ночевать прямо в госпитале. Также ей нужны были помощники — одному человеку не под силу в столь короткий срок проанализировать все данные исследования, изучить биологию Сэмма и найти то, что она ищет. Сэмм ещё не спал (Кира вообще не была уверенна, нужен ли ему сон), но с того времени, когда она вернулась с ужина, он не проронил ни слова. Она была не прочь поговорить с ним, но не знала с чего начать.
