Вероника Рот - Дивергент
— Знаешь, большинству парней понравилось бы быть зажатыми в коробке рядом с девушкой, — закатываю я глаза.
— Не клаустрофобам, Трис! — Его голос уже звучит отчаянно.
— Ладно-ладно. — Я кладу руку на его ладонь и направлять ее к груди, кладу прямо на свое сердце. — Почувствуй, как бьется мое сердце. Чувствуешь?
— Да.
— Чувствуешь, как ровно оно стучит?
— Оно бьется очень быстро.
— Да, но это не имеет отношения к четырем стенам. — Я вздрагиваю, как только заканчиваю говорить. Я только что призналась. Надеюсь, он этого не понял. — Каждый раз, когда чувствуешь мой вдох, вдыхай сам. Сосредоточься на этом.
— Хорошо.
Я делаю глубокий вдох, и его грудь поднимается и опускается в такт моей.
Несколько секунд спустя, я спокойно говорю:
— Почему бы тебе не рассказать, откуда этот страх появился? Может, это как-то… поможет нам.
Не знаю как, но звучит разумно.
— Эмм, хорошо. — Он снова вдыхает вместе со мной. — Это из-за моего фантастического детства. Наказания. Маленький чулан наверху.
Я сжимаю зубы. Я помню, как наказывали меня — отсылали в комнату без ужина, лишали того или иного, делали выговор. Меня никогда не запирали в чулане. Жестокое наказание. Я чувствую в груди боль из-за него. Я не знаю, что сказать, поэтому стараюсь вести себя как обычно.
— А моя мама держала зимние пальто в чулане.
— Я не… — он с трудом вздыхает. — Я правда больше не хочу говорить об этом.
— Хорошо. Тогда говорить буду я. Спроси меня о чем-нибудь.
— Ладно. — Он смеется дрожащим голосом мне в ухо. — Почему у тебя такое быстрое сердцебиение, Трис?
Меня передергивает, и я говорю:
— Ну, я… — Я ищу оправданий, которые не связаны с руками, обнимающими меня. — Я почти не знаю тебя. — Недостаточно убедительно. — Я почти не знаю тебя, и сейчас я c тобой в коробке, Четыре. О чем ты думаешь?
— Если бы мы были в твоем пейзаже страха, — говорит он, — я бы в нем был?
— Я не боюсь тебя.
— Конечно нет. Это не то, что я имел в виду. — Он снова смеется, и тогда в стенах появляются трещины, они падают, оставляя нас в кругу света.
Четыре вздыхает и убирает руку с моего тела. Я встаю на ноги и отряхиваюсь, хотя знаю, что не испачкалась. Я вытираю ладони о джинсы. По моей спине внезапно пробегает холодок из-за его отсутствия рядом со мной. Он стоит передо мной, усмехаясь, и я не уверена, что мне нравится этот его взгляд.
— Похоже, ты не подошла Искренности, — начинает он, — потому что ты ужасная лгунья.
— Думаю, мой тест на способности полностью исключил этот вариант.
Он качает головой.
— Результаты тестов не доказательство.
Я сужаю глаза.
— Что ты пытаешься сказать мне? Твой тест не причина того, что ты оказался в Бесстрашии?
Волнение течет по моему телу, как кровь в моих жилах, и появляется надежда на то, что он может подтвердить — он Дивергент, он такой же, как я, и мы сможем выяснить, что это такое… вместе.
— Не совсем. Нет, — говорит он. — Я… — он смотрит через плечо, и голос его стихает.
На расстоянии в несколько ярдов от нас стоит женщина, направляя на нас пистолет. Она совершенно спокойна, ее черты лица невзрачны: если бы мы ушли отсюда прямо сейчас, я бы не запомнила ее.
Справа от меня появляется стол. На нем ружье и один патрон. Почему она не стреляет в нас? Ох, думаю я. Страх не связан с угрозой его жизни. Он связан с ружьем на столе.
— Ты должен убить ее, — тихо говорю я.
— Каждый раз.
— Она ненастоящая.
— Но выглядит такой. — Он кусает губы. — И ощущается настоящей.
— Если бы она была реальной, она бы давно уже убила тебя. Все в порядке.
Он кивает.
— Я просто… сделаю это. Это не… не так плохо. И не так панически пугает.
Не панически, но пугает. Я могу видеть это в его глазах, когда он поднимает оружие и открывает патронник, как будто он делает это в тысячный раз… возможно, так оно и есть. Он вставляет пулю и держит оружие перед собой обеими руками. Он закрывает один глаз и медленно дышит. На выдохе он стреляет, и голова женщины откидывается назад. Я вижу вспышку красного и отвожу взгляд. Слышу, как она рухнула на пол.
Оружие Четыре опускается одновременно с выстрелом. Мы смотрим на ее упавшее тело. То, что он говорил, — правда, это действительно кажется реальным.
Ох, не будь нелепой. Я беру его за руку.
— Давай, — говорю я. — Пойдем. Нужно продолжать двигаться.
После еще одного рывка, он выходит из оцепенения и следует за мной. Когда мы проходим мимо стола, тело женщины исчезает, вот только не из нашей памяти.
На что это похоже, убивать кого-то каждый раз, когда проходишь свой пейзаж страха? Возможно, мне предстоит узнать.
Но что-то озадачивает меня: это должны быть худшие страхи Четыре. И хотя он паниковал в той комнате и на крыше, он убил женщину без особых сложностей. Как будто моделирование хватается за любой страх, который может найти в нем, а нашло оно немного.
— Началось, — шепчет он.
Темная фигура приближается к нам, она подкрадывается к краю круга света и ждет нас, чтобы сделать еще шаг.
Кто это? Кто этот постоянный кошмар Четыре? Этот человек высокий, стройный, с короткой стрижкой. Руки у него за спиной. И он одет в серые цвета Отречения.
— Маркус, — шепчу я.
— А вот и та часть, — говорит Четыре, его голос дрожит, — где ты узнаешь, как меня зовут.
— Разве он… — Я перевожу взгляд с Маркуса, который медленно двигается к нам, на Четыре, который медленно пятится назад, и все сходится. У Маркуса был сын, присоединившийся к Бесстрашным. Его имя… — Тобиас.
Маркус показывает нам свои руки. Ремень накручен на один из его кулаков. Он медленно разматывает его и снимает с пальцев.
— Это для твоего же блага, — говорит он, и его голос отдается эхом множество раз. Десяток Маркусов вступает в круг света, держа тот же пояс с тем же пустым выражением лиц. Когда Маркусы моргают снова, их глаза превращаются в пустые черные дыры. Ремни скользят по полу, который теперь выложен белой плиткой.
Дрожь ползет вверх по моей спине. Эрудиты обвиняли Маркуса в жестокости. Хотя бы раз они оказались правы. Я смотрю на Четыре — Тобиаса — он кажется застывшим. Он больше не стоит прямо.
Он выглядит на годы старше; он выглядит на годы младше.
Первый Маркус отдергивает руку назад, ремень перелетает через плечо, и он готовится к удару. Тобиас отклоняется назад, бросая оружие и вскидывая руки, чтобы защитить лицо.
Я бросаюсь вперед и встаю перед ним. Пояс щелкает по моему запястью, обертываясь вокруг него. Горячая боль проходит от руки к локтю. Я сжимаю зубы и тяну за ремень так сильно, как только могу. Маркус теряет равновесие, так что, я выдергиваю пояс и хватаю его за пряжку.
Я отвожу руку так быстро, как только могу, моя рука горит от резкого движения, и ремень ударяет плечо Маркуса. Он кричит и бросается на меня с раскинутыми руками, с ногтями, похожими на когти.
Тобиас толкает меня к себе за спину, так, что теперь он стоит между мной и Маркусом. Он выглядит разгневанным, а не испуганным. Все Маркусы исчезают.
Включается свет, открывая нам длинную, узкую комнату с кирпичными стенами и цементным полом.
— Все? — спрашиваю я. — Это твои худшие страхи? Почему у тебя только четыре… — мой голос стихает.
Только четыре страха.
— Оу. — Я оглядываюсь и через плечо смотрю на него. — Вот, почему они зовут тебя…
Слова покидают меня, когда я вижу выражение его лица. Его глаза широко распахнуты и кажутся почти уязвимыми в этом свете. Его губы открыты. Если бы мы были не здесь, я бы описала этот взгляд как благоговение.
Но я не понимаю, почему бы ему так на меня смотреть. Он берет меня за локоть, большим пальцем нажимает на мягкую кожу над моим предплечьем, и притягивает меня к себе. Кожу вокруг моего запястья до сих пор жжет, будто пояс был настоящим, но она такая же бледная, как и остальная.
Его губы медленно двигаются по моей щеке, а руки сжимаются вокруг моих плеч, и он утыкается лицом мне в шею, его дыхание у моих ключиц. Секунду я стою напряженно, а затем оборачиваю руки вокруг него и вздыхаю.
— Эй, — мягко говорю я. — Мы прошли через это.
Он поднимает голову и скользит пальцами по моим волосам, заправляя их за ухо. Мы смотрим друг на друга в тишине. Его пальцы рассеянно теребят локон моих волос.
— Ты провела меня через это, — наконец говорит он.
— Ну… — В горле у меня пересохло. Я пытаюсь не обращать внимания на электричество, которое проходит сквозь меня каждую секунду, когда он касается меня. — Легко быть смелым, когда это не твои страхи.
Я позволяю рукам опуститься и незаметно вытираю их о джинсы, надеясь, что он не обратил внимание. Даже если и обратил, он ничем этого не показывает. Он переплетает пальцы с моими.
— Пошли, — говорит он. — У меня есть еще кое-что, что я хочу тебе показать.
