Вероника Рот - Дивергент
Через плечо Калеба я вижу Тобиаса, останавливающегося на середине пути. Все его тело напрягается, когда он замечает Маркуса. В спешке я забыла его предупредить. Маркус подходит к Тобиасу и обнимает его. Тобиас не шевелится, его руки вытянуты по бокам, а лицо не выражает никаких эмоций. Я замечаю, как подергивается его кадык, а взгляд устремляется в потолок.
— Сын, — вздыхает Маркус.
Тобиас вздрагивает.
— Эй, — восклицаю я, отходя от Калеба. Я вспоминаю ремень, ударяющий по моему запястью в пейзаже страха Тобиаса, и, втискиваясь в пространство между ними, отталкиваю Маркуса. — Эй. Отойдите от него. — Я чувствую дыхание Тобиаса на своей шее, оно похоже на всхлипы. — И держитесь подальше, — шиплю я.
— Беатрис, что ты делаешь? — спрашивает Калеб.
— Трис, — говорит Тобиас.
Маркус бросает на меня шокированный взгляд, который кажется мне притворством: его глаза чересчур широки, а рот в ужасе распахнут. Если бы я могла стереть это выражение с его лица, я бы это сделала.
— Не все те статьи Эрудитов были ложью, — отвечаю я, сужая глаза.
— О чем ты говоришь? — тихо проговаривает Маркус. — Я не знаю, чего тебе наболтали, Беатрис, но…
— Единственная причина, по которой я вас еще не застрелила, это потому что Тобиас должен сделать это сам. Держитесь подальше от него, или я решу, что мне на это наплевать.
Руки Тобиаса скользят по моим и сжимаются. Взгляд Маркуса на мгновение пересекается с моим, и я ничего не могу с собой поделать: его глаза похожи на две бездонные пропасти, как и в тот раз в пейзаже страха Тобиаса. Затем он отворачивается.
— Мы должны идти, — неуверенно говорит Тобиас. — Поезд прибудет в любую секунду.
Мы идем по твердой земле к железной дороге. Челюсть Тобиаса плотно сжата, он смотрит прямо перед собой. Я чувствую укол стыда. Может, мне стоило позволить ему разобраться с отцом в одиночку?
— Прости, — бормочу я.
— Тебе не за что извиняться, — отвечает он, беря меня за руку. Его пальцы до сих пор дрожат.
— Если мы сядем на поезд в обратном направлении, в тот, что идет из города, то сможем добраться до штаба Дружелюбия, — говорю я. — Остальные пошли туда.
— Что насчет Искренности? — спрашивает брат. — Как думаешь, как поступят они?
Я не знаю, как Искренность отреагирует на атаку. Они не встанут на сторону Эрудитов, они бы никогда не сделали что-то исподтишка. Но они также могут решить не сражаться с ними.
Мы стоим у путей несколько минут, прежде чем прибывает поезд. В конце концов, Тобиас подхватывает меня на руки, потому что я уже с трудом стою на ногах. Я кладу голову на его плечо, вдыхая запах его кожи. С тех пор, как он спас меня от нападения, его запах ассоциируется у меня с безопасностью, поэтому, пока я сосредотачиваюсь на нем, я чувствую себя хорошо.
Но, правда в том, что я не в безопасности, пока Маркус и Питер с нами. Я пытаюсь не смотреть на них, но чувствую их присутствие, будто на лицо набросили одеяло. Ирония в том, что я обязана путешествовать с людьми, которых ненавижу, когда те, кого я люблю, остались позади. Мертвые или очнувшиеся как убийцы.
Где сейчас Кристина и Тори? Бродят по улицам, чувствуя вину за то, что натворили? Или они направили свое оружие на тех, кто заставил их делать это? Или они тоже мертвы? Хотелось бы мне знать. В то же время я надеюсь, что никогда этого не выясню. Если Кристина все еще жива, она найдет тело Уилла. А если она увидит меня снова, она поймет, что я та, кто убил его, в этом я уверена. Я осознаю это, и вина обрушивается на меня и душит, именно поэтому я должна все забыть. Я заставляю себя забыть.
Приходит поезд, и Тобиас опускает меня, чтобы я могла запрыгнуть. Я пробегаю несколько шагов рядом с вагоном, а затем залетаю в него, падая на левую руку. Я заползаю внутрь и сажусь у стены. Калеб опускается напротив, а Тобиас рядом со мной, отгораживая меня от Маркуса и Питера. Моих врагов. Его врагов.
Поезд поворачивает, и я вижу город позади нас. Он становится все меньше и меньше, пока мы не видим, где заканчиваются пути. Последний раз, когда я видела леса и поля, я была слишком маленькой, чтобы оценить их. Гостеприимство Дружелюбия успокоит нас на время, но мы не сможем оставаться там вечно. Скоро Эрудиты и лидеры Бесстрашных начнут искать нас, поэтому мы должны будем бежать.
Тобиас притягивает меня к себе. Мы сдвигаем колени и головы так, словно создаем свое личное пространство, не желая видеть тех, кто может нас побеспокоить, наше дыхание смешивается на вдохе и выдохе.
— Мои родители, — произношу я. — Они умерли сегодня. — Хоть я и произношу это, хоть и знаю, что это правда, этот факт не кажется мне реальным. — Они умерли за меня, — говорю я. И это кажется важным.
— Они любили тебя, — отвечает Тобиас. — У них не было лучшего способа показать тебе это. — Я киваю, глазами исследуя линию его подбородка. — Ты была близка к смерти сегодня, — произносит он. — Я почти убил тебя. Почему ты не застрелила меня, Трис?
— Я не могла поступить так, — говорю я. — Это все равно, что застрелить себя.
Он выглядит огорченным и придвигается ко мне настолько близко, что его губы слегка касаются моих, когда он говорит.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, — произносит он. Пальцами я касаюсь его сухожилий на руках и смотрю на него в ответ. — Мне кажется, я люблю тебя, — говорит он с улыбкой. — Но все же я подожду, когда буду полностью уверен, чтобы сказать тебе.
— Справедливо, — говорю я, улыбаясь в ответ. — Может, нам найти бумагу, чтобы ты мог составить список, или диаграмму… или еще что-нибудь?
Я чувствую, как он смеется, его нос, скользящий по моему подбородку, губы, касающиеся моего уха.
— Может, я уже уверен, просто не хочу напугать тебя?
Я посмеиваюсь.
— Тебе виднее.
— Прекрасно, — отвечает он. — Тогда я люблю тебя.
Я целую его, пока поезд скользит по неосвещенной, неузнаваемой земле. Я целую его долго, сколько хочу, даже слишком долго, учитывая, что мой брат сидит в метре от меня.
Я тянусь к карману и вынимаю жесткий диск, на котором содержатся данные моделирования. Я верчу его в руках, позволяя диску ловить и отражать блики от солнца на своей поверхности. Маркус жадно следит за этим движением. Не безопасно, думаю я. Не достаточно безопасно. Я прижимаю жесткий диск к груди, устраиваю голову у Тобиаса на плече и пытаюсь заснуть.
Отречение и Бесстрашие разрушены, а их члены рассыпаны по территории города. Мы сейчас почти что афракционеры. Я не знаю, какая жизнь ждет нас впереди, в отдалении от фракций… но чувствую себя оторванной, словно лист, отделенный от дерева, позволяющего ему жить.
Мы — потерянные создания, оставляем все позади. У меня нет ни дома, ни цели, нет никакой уверенности в будущем. Я больше не Трис — самоотверженная или храбрая. Мне кажется, что сейчас я становлюсь кем-то большим.
Примечания
1
Стифф (от англ. Stiff — жесткий, тугой, негибкий, неуклюжий, педант) — «обидное» прозвище, которым называют Беатрис и других членов фракции Отречение (здесь и далее примечание редактора)
2
Дивергент — от англ. Divergent — расходящийся, противоречивый.
3
От англ. Stiff — негибкий, жесткий, бревно, онемевший
4
«Цыпленок» — опасная детская игра, в которой дети ложатся на мостовую или полотно железной дороги перед проходящим транспортом, победителем считается тот, кто встает последним.
5
Туннельное зрение — болезненное состояние зрения, при котором человек теряет способность к периферическому обзору. Воспринимается лишь изображение, попадающее на центральную область сетчатки глаза. В результате у больного возникают трудности с ориентированием в пространстве.
