Вероника Рот - Дивергент
Я проглатываю слова, которые хотела сказать, и смотрю на стопку бумаг в своих руках. Уилл и Кристина сегодня не раз и не два между делом касались друг друга. Я это заметила. А они?
— Однако все те вещи, которые она написала о твоем отце, — говорит он, — заставляют меня, вроде как, ее ненавидеть. Я даже представить не могу, какая польза от того, что говоришь такие ужасные вещи.
А я могу. Если Джанин сможет заставить людей поверить в то, что мой отец и все другие лидеры Отреченных продажные и ужасные, у нее будет любая поддержка, которую она пожелает, в том, чтобы начать революцию, если в этом ее план. Но я не хочу спорить, поэтому просто киваю и кидаю оставшиеся листы в пропасть. Их бросает из стороны в сторону до тех пор, пока они не касаются воды. Статьи вынесет к стенам пропасти, и их выбросят.
— Пора спать, — говорит Кристина, улыбаясь. — Готовы возвращаться? Кажется, я хочу окунуть руку Питера в миску с теплой водой, чтобы он описался ночью.
Я отворачиваюсь от пропасти и замечаю движение на другой стороне Ямы. Кто-то идет к стеклянному потолку, и, судя по плавной походке (его ноги как будто не касаются земли), я понимаю, что это Четыре.
— Звучит чудесно, но мне нужно кое о чем поговорить с Четыре, — отвечаю я, указывая на поднимающуюся тень. Кристина смотрит в этом направлении.
— Ты уверена, что это необходимо — носиться здесь ночью в одиночестве? — спрашивает она.
— Я буду не одна. Со мной будет Четыре.
Я закусываю губу. Кристина смотрит на Уилла, а он на нее. Ни один из них на самом деле не слушает меня.
— Хорошо, — отвечает Кристина сдержано. — Тогда, увидимся позже.
Кристина и Уилл идут к общежитию, она взъерошивает его волосы, а он, шутя, пихает ее в бок. Секунду я смотрю им вслед. Я ощущаю себя свидетелем чего-то… но я не уверена, чего именно.
Я подбегаю к дорожке у правой стороны Ямы и начинаю подниматься. Стараюсь ступать как можно тише. В отличие от Кристины, мне не так уж и сложно соврать. Я не намерена говорить с Четыре, по крайней мере, не раньше, чем пойму, куда он направляется поздно ночью в стеклянном здании над нами.
Я бегу тихо, задерживая дыхание, когда достигаю лестницы. Я встаю с одной стороны стеклянной комнаты, а Четыре — с другой. Сквозь окна я вижу огни города, которые сейчас ярко светят, но вскоре потухнут. Они должны выключаться в полночь.
По ту сторону комнаты Четыре стоит у дверей, которые ведут к пейзажу страха. Он держит черную коробку в одной руке и шприц в другой.
— Раз уж ты здесь, — говорит он, не оборачиваясь, — можешь пойти со мной.
Я закусываю губу.
— В твой пейзаж?
— Угу.
Я подхожу к нему, и спрашиваю:
— А что, я смогу это сделать?
— Сыворотка подключает тебя к программе, — говорит он, — но программа решает, чей пейзаж ты проходишь. И сейчас она настроена на мой.
— Ты позволишь мне это увидеть?
— Зачем еще, ты думаешь, я собираюсь пройти его? — тихо спрашивает он, не поднимая глаз. — Есть несколько вещей, которые я хочу тебе показать.
Он держит шприц, и я наклоняю голову, чтобы открыть больше шеи. Я чувствую острую боль, когда иголка проходит внутрь, но я уже привыкла к этому. Закончив, он подает мне черную коробку. Там еще один шприц.
— Я никогда раньше этого не делала, — говорю я, вынимая его из коробки.
Я не хочу причинить Четыре боль.
— Вот сюда, — говорит он, дотрагиваясь до места на шее ногтем.
Я встаю на носочки и запускаю иголку внутрь, моя рука немного дрожит. Он даже не вздрагивает. Четыре не отрывает глаз от меня все это время и, когда я заканчиваю, опускает оба шприца в коробку и кладет ее у двери. Он знал, что я пойду сюда за ним. Знал или надеялся. Как бы то ни было, мне хорошо. Он подает мне руку и я вкладываю ладонь в его. Его пальцы холодные и тонкие.
Я чувствую, что должна что-то сказать, но я слишком ошеломлена и не могу подобрать слов. Он открывает дверь свободной рукой, и я иду за ним в темноту. Я уже привыкла заходить в незнакомые места без колебаний. Я пытаюсь дышать ровно, крепко держась за руку Четыре.
— Смотри внимательно, и ты сможешь узнать, почему они зовут меня Четыре, — говорит он.
Дверь захлопывается за нами со щелчком, и весь свет пропадает. Воздух в коридоре холодный, и я чувствую, как он заходит в легкие. Я медленно придвигаюсь к Четыре, так, что моя рука оказывается рядом с его, а мой подбородок возле его плеча.
— Как твое настоящее имя? — спрашиваю я.
— Смотри, и ты сможешь узнать и это тоже.
Моделирование уносит нас. Пол, на котором я стою, больше не сделан из цемента. Он скрипит, как металл. Свет льется со всех сторон, и город простирается вокруг нас, стекла зданий и дуга железнодорожных путей… а мы возвышаемся над всем этим.
Я не видела чистого неба долгое время, поэтому, когда оно простирается надо мной, я чувствую, как что-то сдавливает мои легкие, и из-за этого кружится голова. Потом появляется ветер. Он дует так сильно, что я вынуждена прижаться к Четыре, чтобы остаться на ногах.
Он достает свою руку из моей и обнимает меня за плечи. Сначала я думаю, что это для того, чтобы защитить меня… Но нет, он тяжело дышит и явно нуждается во мне, чтобы держаться. Он заставляет себя сделать вдох и выдох через открытый рот и сжимает зубы. Высота кажется мне прекрасной, но раз мы здесь, значит, это один из его худших кошмаров.
— Мы должны спрыгнуть, верно? — кричу я сквозь ветер.
Он кивает.
— На счет три, хорошо?
Еще один кивок.
— Один… два… три!
Я тяну его за собой, когда кидаюсь бежать. После того, как мы делаем первый шаг, остальное значительно проще. Мы оба спрыгиваем с края.
Как два камня мы падаем вниз, быстро, воздух толкает нас назад, земля становится ближе. И затем эта картина пропадает. Я усмехаюсь, стоя на коленях и опираясь на руки на полу. Мне понравилось это сумасшествие в тот день, когда я выбрала Бесстрашных, и нравится до сих пор.
Возле меня Четыре вздыхает и прижимает руку к груди. Я встаю и помогаю ему подняться на ноги.
— Что теперь?
— Это…
Что-то твердое бьет меня в спину. Я врезаюсь в Четыре, моя голова ударяется о его ключицы. Стены появляются слева и справа от меня. Пространства настолько мало, что Четыре вынужден прижать руки к груди чтобы уместиться. Потолок с треском врезается в стены вокруг, и Четыре со стоном съеживается. Комната по размерам соответствует ему, не больше.
— Закрытые пространства, — говорю я.
Он издает гортанный звук. Я откидываю голову, чтобы посмотреть на него. Я с трудом вижу его лицо, здесь так темно, и воздух такой плотный, мы вдыхаем его вместе. Четыре кривится, как от боли.
— Эй, — говорю я. — Все хорошо. Здесь…
Я прижимаю руки к телу, чтобы дать ему больше пространства. Он вцепляется мне в спину и опускает лицо рядом с моим, все еще сгорбившись. Его тело теплое, но я чувствую только его кости и мускулы, у меня ничего не выступает. Мои щеки горят. Может ли он сейчас понять, что тело у меня, как у ребенка?
— Впервые я рада, что я такая маленькая, — смеюсь я. Если я буду шутить, может, я его успокою. И отвлекусь сама.
— Ммм, — говорит он. Его голос звучит напряженно.
— Мы можем вырваться отсюда, — продолжаю я. — Легче встречать страх лицом к лицу, так ведь? — Я не жду ответа. — Значит, все, что тебе нужно — сделать пространство еще меньше. Сделать хуже, чтобы стало лучше. Правильно?
— Да.
Жестко, напряженно.
— Хорошо. Тогда нам придется присесть. Готов?
Я обнимаю его за талию и заставляю опуститься вместе со мной. Я чувствую жесткую линию его ребер у моей руки и слышу скрип одной деревянной доски о другую, потолок опускается вниз вместе с нами.
Я понимаю, что нам будет совсем неудобно с таким пространством между нами, поэтому я разворачиваюсь и сворачиваюсь в клубок, мой позвоночник оказывается у его груди. Одно его колено согнуто рядом с моей головой, а другое лежит подо мной, поэтому я сижу на его лодыжке. Мы просто мешанина из конечностей. Я чувствую резкий вдох у своего уха.
— Ох, — шепчет он, его голос скрипит. — Это хуже. Это определенно…
— Ш-ш-ш, — говорю я. — Обними меня.
Он послушно оборачивает обе руки вокруг моей талии. Я улыбаюсь стене. Я не наслаждаюсь этим. Нет, ни капельки.
— Моделирование измеряет ответную реакцию на твой страх, — говорю я тихо. Я просто повторяю то, что он рассказывал нам, но напоминание может ему помочь. — Так что, если ты сможешь успокоить сердцебиение, оно перейдет к следующему страху. Помнишь? Так что, постарайся забыть, что мы здесь.
— Да неужели? — Я чувствую движение его губ у моего уха, когда он говорит, и тепло проходит сквозь меня. — Это ведь так просто, да?
— Знаешь, большинству парней понравилось бы быть зажатыми в коробке рядом с девушкой, — закатываю я глаза.
