Александр Казанцев - Купол Надежды (Роман-газета)
— Хэлло, Джордж! А вы не задумывались над тем, что запреты, введенные в Городе–лаборатории ее «научниками», попирают элементарные права людей? Каждый человек имеет право решать для себя, будет ли он курить, пить, нюхать марихуану и развлекаться с девочками. И никто не может отнять у него этих общечеловеческих прав, узурпированных здесь, в Городе–лаборатории ООН, вопреки всем ее установлениям.
— Это не совсем так, Генри, — попробовал возразить Мелхов. — ООН тут ни при чем. Запрещают же курить в огнеопасных местах.
— Вот именно! В огнеопасных. Здесь жарко, очень жарко, Джордж, несмотря на ледяные стены и ледяной свод над головой. Настолько жарко, что все может рухнуть. Вчера вы должны были понять это.
Мелхов поднял брови:
— Причины вчерашнего выясняются.
— Должно рухнуть! — стряхнул пепел на пол Генри Смит. — Комиссию славно угостили! Не выпить ли нам по этому поводу, старина? Общение в Москве с сотрудником некоего Агентства — это уже действительно жарко. Не правда ли?
— Кого вы имеете в виду, Генри? Себя?
— Я очень боюсь вас скомпрометировать, Джордж! Словом, я не хотел бы этого. Но мы найдем общий язык. Не правда ли?
Мелхов насупился и молчал.
— Выпьем для храбрости, Джордж. — И Генри Смит достал из пиджака карманную флягу. — Конечно, у вас и рюмочек нет. Придется по очереди из отвинчивающейся пробки. О’кэй?
— Я пропущу, — буркнул Мелхов, отодвигаясь.
— Правильно! Я и предлагаю «пропустить» по одной. Собственно, в этом на первых порах и будет ваша задача. Надо с этого начинать борьбу с бессовестным нарушением прав людей, загнанных сюда, под лед. Я оставлю вам достаточно сигарет. Пусть курят все ваши помощники, которых вы будете угощать, пусть нарушают запреты, пусть пьют. Фляг у меня в багаже тоже достаточно. И еще я вам подсуну таблетки. Восторг! Вы никогда не бывали в магометанском раю, не общались с гуриями? Так я вам помогу, а вы поможете своим собратьям. А потом все вместе они помогут нам!
— Зачем вам эта?
— Пустое. После вчерашнего вашу лавочку прикроют, но на это уйдет уйма времени, ООН такая неповоротливая организация. Еще, чего доброго, вынесут вопрос на Ассамблею. Надо провернуть дело скорее. Пусть все развалится изнутри. Верно я говорю? О’кэй?
Мелхов молчал. Смит оценивающе разглядывал его.
— А-а! Понимаю! — воскликнул он. — Личная заинтересованность? О’кэй?
— В чем?
— В искусственной пище! Ведь по моему же совету вы стали крупным специалистом по этой части, настолько крупным, что приехали сюда заведовать разведением микробов. И теперь вы размышляете, выгодно ли вам разрушать сделанное и что вы будете иметь взамен?
Мелхов молчал. Одно колено у него дрожало, и он закинул ногу на ногу, чтобы унять несносную дрожь.
— Итак, о выгоде. Прежде всего вам, Джордж, невыгодно… невыгодна, Юра, — он перешел на русский язык, — чтобы кое–кому стало известно, почему вы оказались здесь, по чьему указанию. И чьих указаний не хотите теперь выполнять. Это во–первых. Во–вторых, — и он снова перешел на английский язык, — Агентство, которое я представляю (вы понимаете, надеюсь, что речь идет не об информационном агентстве), это Агентство в состоянии гарантировать вам кресло одного из директоров химического комбината в Штатах. Ну не все ли вам равно, Джордж, что будет производить этот комбинат: газ «ти эйч» для психовоздействия, противозачаточные средства или вашу дрянную искусственную пищу? Советую вам подумать. Выгода! Выгода, друг мой! Вот двигатель прогресса и подлинная подоплека всех подвигов.
Мелхов молчал.
— Молчание очень ценится в нашем Агентстве, Джордж, вам надо это знать. Поэтому я снисходителен к вашему немногословию. Итак. Вот вам пачки сигарет, вот таблетки «рай Магомета», вот на первое время пара фляжек спиртного. Важно, чтобы его попробовали, захотели и потребовали еще. Я на вас полагаюсь, дружище. А теперь не будем испытывать судьбу. Я вас покидаю. Спешу на заседание разгневанной комиссии.
Юрий Сергеевич молча проводил незваного гостя.
Все оставленные им пакеты остались лежать на письменном столе.
Из Нью — Йорка за членами Особой комиссии ООН прислали специальный самолет. Генеральный секретарь просил лорда Литльспринга и членов его комиссии прилететь в Нью — Йорк к открытию Генеральной Ассамблеи ООН. Накал страстей вокруг дальнейшего существования Города–лаборатории так возрос, что затратить много дней для возвращения обратным рейсом на лайнере «Иван Ефремов» нежелательно.
Лорд Литльспринг спешно собрал комиссию, и представитель печати Генри Смит присутствовал на нем. Генеральный же директор Города Надежды академик Анисимов не счел возможным прийти, чтобы не влиять на мнение своих гостей. Он ограничился лишь сообщением, что неудача с дегустацией продукции была вызвана выводом на заводе из строя дозаторов эссенций, а также, что особенно досадно, индикатора запаха, контролировавшего готовую продукцию. Более того, кем–то уничтожены и два запасных индикатора, так что завод «вкусных блюд» остановлен до прибытия новых индикаторов из Советского Союза, производство которых еще надо там освоить. Однако, несмотря на предстоящую многомесячную задержку, вопрос об изготовлении искусственной пищи практически решен — ведь завод пищи успешно работал! — и от комиссии будет зависеть распространение отработанной технологии в тех регионах мира, где нуждаются в дополнительных пищевых продуктах.
Генри Смит, слушая членов комиссии ООН, был ошеломлен, потрясен, обескуражен. Кто поймет этих «научников»! У них были все основания для признания эксперимента в Городе–лаборатории неудачным. Ведь им поднесли за обеденным столом такое!.. И вместо естественной реакции они вдруг заговорили о дальновидности ученых, о том, что ямка под ногами не может затмить весь простор до горизонта (и это все англичанин!). А сенатор не нашел ничего лучшего, как пожелать перенести на континент те ограничения, которые члены комиссии приняли в подледном городе! Якобы для всеобщего здоровья. Ну а об остальных членах комиссии и говорить нечего, ведь они прежде всего помнят, что инициатором всей этой антарктической истории был Советский Союз.
И когда лорд Литльспринг готов был уже принять общее решение, чтобы передать его по радио в ООН, Смит попросил лорда в нарушение обычных журналистских традиций, когда репортер только слушает и записывает, разрешить ему обратиться с дружеским предостережением:
— Леди и джентльмены! Не верю своим ушам. Вы, которые должны стоять на страже цивилизации, допускаете разорение трудолюбивых фермеров различных континентов. А какова сущность местного общественного устройства? Деспотическое угнетение людей в ледяной пещере, куда нас с вами загнал общественный долг? Это же рассадник коммунистических идей, под шумок осуществленная здесь утопия, скомпрометированная всем предшествующим ходом истории!
Однако под ледяными сводами Антарктики запал «ковбоя печати» пропал даром. И сенатор Мирер и лорд Литльспринг, так же как и остальные члены комиссии, резонно возразили, что если уж говорить о свободе конкуренции в «свободном мире», то нет никаких оснований запретить в Антарктиде изготовление вполне пригодных питательных продуктов новым способом. Кстати говоря, им пользуются и многие фирмы как в США, так и в других странах. Иное дело, если бы комиссия установила бесперспективность или вредность научных исканий Города–лаборатории. Вчерашний эпизод с злонамеренным выводом из строя важной аппаратуры завода отнюдь не переубедил членов комиссии, которые выразили намерение немедленно сообщить в Нью — Йорк о своих положительных выводах. В их распоряжении коллекция вполне доброкачественных образцов, полученных на заводе. И тут Генри Смит понял, что проигрывает сражение, а вместе с тем и свое будущее. Надо было менять тактику:
— Леди и джентльмены, я как слуга печати склоняюсь перед вашим научным авторитетом. О’кэй! Пусть будет так. Отныне я ваш сторонник и рупор, который донесет ваше мнение до миллионов людей. Но позвольте предостеречь вас. Я слишком хорошо знаю своих газетных коллег. Ваше краткое радиосообщение позволит предубежденной печати свободного мира обрушиться на вас, подобно тому как я только что сделал здесь, поверьте, с единственной целью ознакомить вас с этими неблаговидными приемами.
— Что вы предлагаете, мистер Смит? — брезгливо осведомился лорд Литльспринг.
— Я предостерегаю вас и советую не передавать по радио выводов, не подкрепленных основательной аргументацией доклада. Тем более что сообщение о вонючей искусственной пище на «пире надежды» уже передано и вызвало, конечно, резкую реакцию.
— Вы поторопились, а мы нет. Доклад еще не готов, — проворчал сенатор.
