Александр Казанцев - Купол Надежды (Роман-газета)
— О мэм! Пустое! Не налить ли вам рюмочку?
— Позвольте мне заменить ее ручкой, которой я запишу ваши показания.
— Показания? Прикажете рассматривать нашу беседу как допрос? Вы забываете, что я уже в международных водах на борту зафрахтованного международной организацией корабля!
— Вы давно на международной территории. Но вам полезно вспомнить, что вы на борту советского корабля.
— Ага! Уже договорились с экипажем о попрании прав свободного журналиста? А международные соглашения? Я буду протестовать!
— Но почему вам не ответить на такой простой вопрос? Ведь я отвечала на все ваши вопросы, когда встречала вас.
— Пожалуйста, я отвечу. Я джентльмен.
— Вернемся к чемодану.
— Да, мэм, я отправил чемодан. Но это было уловкой.
— Уловкой?
— Какой же вы детектив, мэм, если не делаете вывода, что при виде моего чемодана улетающие успокоились. Время шло, «Конкорд» уже нельзя было больше задерживать. На это я рассчитывал.
— Вот теперь ваши мотивы ясны. С кем же вы отправили свой чемодан?
— А! — махнул рукой Смит, выпивая залпом двойную порцию виски. — С первым встречным. Ведь охотников получить наличные деньги, которых нет в обороте в вашем ледяном коммунистическом царстве, куда больше, чем вы воображаете.
— И все–таки. Как выглядел этот любитель наличности?
— Откуда я знаю? Я не заметил в нем никаких особенностей.
— Но диспетчер аэродрома заметил.
— Какая нелепица, господин прелестный сыщик!
— Дело в том, что диспетчер был молодым парнем, плененным красотой Шали Чагаранджи, а она, ожидая вас, в волнении ходила около самолета. Диспетчер же любовался ею в бинокль.
— Даже это установили? Поздравляю.
— Не только это, но и то, что Шали Чагаранджи обрадовалась, увидев посыльного с чемоданом, а диспетчер рассмотрел и его.
— И что же? — с наглой улыбкой спросил Смит.
— Диспетчер увидел, что толстяк хромал и у него был подбит глаз. Так кто это был?
— Оставьте меня в покое, господин частный детектив! Я не обязан знать, кто дерется в вашем прославленном подледном раю и ставит друг другу фонари под глазами.
— Мне вполне достаточно этого вашего подтверждения, — сухо закончила я.
— Я ничего не говорил вам, ничего не показывал! — заволновался Смит.
— Ничего, кроме того, что записано моим магнитофоном.
Я вернулась в Город Надежды. Теперь предстояло найти хромого толстяка с подбитым глазом.
За все время существования Города Надежды у нас не произошло ни одной драки. Доктору Танаге не было известно ни об одной травме за эти Дни. Я оказалась в тупике».
«Я ничего бы не добилась, если бы не Спартак с Остапом. Они с воодушевлением решили помочь мне.
Нашелся человек, который все знал. Это был наш знаменитый кулинар «маркиз де Грот». Его привел ко мне Остап. «Маркиз» смущенно улыбался:
— Если позволите, мадам, мы приведем к вам одну даму. От нее вы узнаете больше, чем от прихрамывающего толстяка с подбитым глазом, ибо глаз ему подбила именно она.
Мария пришла робкая, сконфуженная. Когда–то красивое лицо ее осунулось. Она заговорила страстно:
— Да заступится за меня пресвятая дева! Не выгоняйте нас из Города, сеньора. Я не могла поступить иначе. Я расскажу вам все как на исповеди, если господа оставят нас одних.
Едва мы остались вдвоем, Мария расплакалась:
— О сеньора, да защитит вас пресвятая дева, мы так преданы вам, так преданы! И, если бы он не сказал так о вас, которую мы все чтим, у меня рука не поднялась бы.
— Расскажите по порядку, милая Мария.
— Да благословит вас господь за вашу Ласку, добрая сеньора. Он явился в наш дом со словами, что старая дружба, как клинки из хорошей стали, не ржавеет.
— Кто он?
— Да все тот же проклятый Мигуэль Мурильо, с которым связала нас судьба из–за нашей с Педро добросердечности.
Я подсела к Марии, обняла ее за плечи и вытерла платком слезы, которые струились по ее смуглому лицу.
— Я все расскажу вам, сеньора, все–все, только не выгоняйте нас отсюда.
— Никто не выгонит вас, Мария. Важно, чтобы Город не прикрыли, как того хотят некоторые богатеи.
— Да коснется их черный ангел своим крылом. Вот теперь мне становится понятнее, зачем он явился к нам. Сначала он перевел разговор на воспоминания, твердил все о каком–то Централь–парке, пугал, будто их с Педро могут узнать, тогда им несдобровать, их сразу же вышибут отсюда. А что делать тогда нам с ребятишками?
— Полно–полно, Мария. Никто здесь не обидит вас.
— И он еще сказал, что «старик в свое время откупился от них, дав каждому по десять долларов, и теперь припомнит, если Педро не послушает Мигуэля».
— Если не послушает?
— Да. Он грозил открыть «старику», кто они такие — Мигуэль с Педро. И он говорил: пусть и меня вышибут отсюда, но ты со своими ублюдками пойдешь по миру. И еще стращал, будто бы в Городе Надежды должна произойти чистка, всех неугодных сошлют на Большую землю, и Педро в первую очередь, если он не послушается старого друга. Он говорил все это и курил.
— Курил? — ужаснулась я. Для меня это было кощунством!
— И курил и пил спиртное.
— К чему же склонял Педро его старый друг?
— Чтобы Педро подговаривал всех защищать свои «права», угощал бы сигаретами, подносил выпивку и требовал бы от дирекции отмены всяких там запретов. И чтобы привозили из Австралии настоящее мясо, не то откажутся от работы. Он уверял, что недовольных много. Дай им только сигнал. И напоследок потребовал, чтобы Педро и эти недовольные выбрали бы его, Мурильо, одним из директоров.
— И вы все это слышали, Мария?
— Я вступила в мужской разговор, потому что тревожилась за детей. Я сказала, что не надо бояться чистки, что можно обратиться к вам, сеньора, что вы душевная женщина. И тогда Мигуэль стал зло смеяться. Мне страшно повторить его слова.
— Повторите, Мария, это важно.
— Но они касаются вас, несравненная наша заступница.
— Все равно. Это нужно для следствия.
— Для следствия? — испугалась Мария. — Он назвал вас распутной женщиной, которая якобы продалась старику, чтобы ловко устроиться здесь со своим бывшим мужем, сделав его любовником. И будто сыночек ваш вовсе не от старика, который на это не способен, а от бывшего мужа и вы вдвоем старика водите за нос.
— Какая мерзость! — не выдержала я.
— Именно мерзость, сеньора. Я тут не выдержала и ударила Мигуэля в морду, иначе ведь не назовешь его свиное рыло. Он бросился на меня с кулаками. Тут Педро ввязался в драку, и мы вдвоем так отдубасили негодяя, что он вылетел с лестницы нашего второго этажа.
— Спасибо, Мария. Теперь ясно, кто принес в самолет чемодан.
Остап и Спартак, едва Мария закончила свой рассказ, пообещали привести Мигуэля Мурильо.
Он был отвратителен, этот тип, неопрятный, опустившийся, с одутловатым лицом и синяком под глазом. От него несло перегаром…
— Не верьте ни одному слову из того, что наговорила на меня эта ведьма, — сразу начал он, даже не выслушав моего вопроса. — У нас здесь учреждение Организации Объединенных Наций, и я требую присутствия при разговоре со мной беспартийного чиновника ООН. И моего адвоката из Филадельфии.
— Вам еще придется говорить в США со следователями и другими чиновниками и вызывать своего адвоката. Вы принесли в самолет чемодан журналиста?
— Я не знаю, что в нем было. Наверное, обычное барахло.
— Не слышали ли вы в чемодане тиканья часов?
— О сеньора! Меня изувечила эта проклятая семейка. Я стал туг на ухо и ничего не слышал. Я и вас–то слышу с трудом.
— Современные адские машины делают без часовых механизмов, — заметил Спартак. — Химический или радиоактивный запал.
— Ясное дело, — согласился Остап. — Нормально. Из такого типа признание добрым словом не вышибешь, надо припереть его к стенке.
— Что? — испуганно завопил Мигуэль. — Меня хотят поставить к стенке, расстрелять? Это самосуд! Я требую вмешательства академика Анисимова. Он не допустит расстрела ни в чем не повинного человека, который позволил себе лишь выкурить одну сигарету.
— Не бойтесь, — заверила я его. — Если вас будут судить, то не за сигарету, а за соучастие в диверсии, погубившей самолет «Конкорд» вместе со всеми пассажирами и экипажем.
— Я ничего не знаю об этом. Спросите лучше мистера Смита. Его багаж я нес, а не свой. И я не мог знать, что несу.
— Это другое дело, — сказал Спартак. — А сейчас смывайся, пока мы с Остапом не добавили тебе к тому, что ты уже получил от семейства Педро,
Мигуэль Мурильо исчез».
ОПАСНАЯ ЯЗВА
Академик Анисимов улетел на Генеральную Ассамблею ООН, и его обязанности Генерального директора Города–лаборатории принял на себя доктор–инженер Вальтер Шульц.
