Галина Тер-Микаэлян - Face-to-face
– Нет, Наташенька! – Халида взяла руку Натальи и прижала к своей щеке. – Я только не хочу, чтобы ты из-за этого нервничала – мне абсолютно не нужна помощь, я так рада, что Танюша и ты здесь со мной! Почему ты всегда так суетишься? Я хочу, чтобы ты просто отдохнула.
– Ладно, ладно, только, не расстраивайся, пожалуйста. Давай, лучше подумаем, что завтра взять с собой на пляж – мы ведь не успеем вернуться к обеду, дети будут голодные.
– Ничего не надо брать, – возразила Фируза, – зайдете к Заре и пообедаете, их дом рядом с пляжем.
– Они сегодня у нее обедали, завтра еще я появлюсь? Неудобно каждый день обедать у чужих людей.
– У нас здесь нет чужих – половина села родственники, а другие еще ближе родственников. Это у вас в столицах считают, кто у кого сколько съест.
В словах матери Халиды Наталье почудился вызов, она вспыхнула и, обиженно поджав губы, холодно сказала:
– Возможно, вы правы, но мне бы хотелось самой позаботиться о питании для своей дочери. У нас в буфете общежития вечером продают помидоры и пироги – с повидлом или с капустой. Я куплю на всех, мы поедим прямо на пляже.
– Как хочешь, Наташенька, – ласково кивнула Халида.
– Ладно, я пошла, до завтра.
Когда Наталья вышла, Фируза недоуменно пожала плечами:
– Странная женщина – зачем покупать помидоры в буфете, когда у Зары свой огород? И разве дети в такую жару будут есть пироги?
Халида слабо улыбнулась.
– Проголодаются – съедят. Ладно, мама, кто к чему привык и как воспитан – у каждого свои понятия о жизни. Утром я встану пораньше и напеку им лепешек с маком и рисом – голодными не останутся. Не спорь с Наташей, она нервничает и обижается, а я этого не хочу, она очень мне дорога.
– Она нервничает потому, – проворчала мать, – что твой брат Ильдерим уехал, не повидавшись с ней. Я рада – это значит, что он перегорел, и больше ее не хочет.
– Мама! – в голосе Халиды внезапно зазвучала тревога. – Я не должна тебя учить, но хочу предупредить: если они опять сойдутся, то пострадают не только дядя Сережа, Наташа и Танечка. Ты ошибаешься, если думаешь, что твой сын мужчина, а мужчине все простится. Здесь не Москва, сплетни разносятся быстро, и когда до папы дойдет, то Ильдериму будет очень и очень плохо – не забудь, что папа считает дядю Сережу своим близким другом. Поэтому обещай, что ты не станешь поощрять Ильдерима. Поговори с ним, объясни, что здесь, дома, такое невозможно. Если нет, то я сама поговорю с папой.
– Нет-нет! – Фируза в ужасе подняла обе руки. – Ничего у них больше не будет, клянусь, почему ты так говоришь? Ведь твой брат уехал, он был здесь и даже не вспомнил об этой женщине! Только отцу ничего не говори, хорошо?
– Не скажу.
Успокоенная Фируза поднялась:
– Пойду домой, дочка. Лягу пораньше, а завтра с рассветом встану, на огороде поработаю.
Однако лечь пораньше Фирузе так и не удалось – по дороге домой она зашла к Лейле, четвертой жене Рустэма Гаджиева, и они посмотрели по телевизору комедию, а потом еще обсудили местные новости. Поэтому к своему дому Фируза подошла, когда уже совсем стемнело. Войдя, она сразу же щелкнула выключателем и увидела сидящего на диване Ильдерима. Щурясь от яркого света, он рывком поднялся ей навстречу.
– Мама!
– Ты… ты не уехал, – руки ее бессильно повисли вдоль тела.
– Уехал. Я уехал на своей машине и вернулся на совхозном грузовике, мама, ты же знаешь, что шофер Расул мой школьный друг. Я сказал ему, что хочу потихоньку увидеться с женой азербайджанца Фикрета, что заведует новым магазином. Расул обрадовался – он Фикрета ненавидит.
– Да, это правда, ненавидит, – согласилась мать, – Фикрет написал на Расула жалобу – будто тот в дороге отсыпает сахарный песок, а потом ставит в кузов рядом с мешками воду, чтобы сахар впитал ее и набрал прежний вес. Это неправда, твой отец сам разбирался в этой жалобе. Но только ты ведь приехал не из-за жены Фикрета, сынок!
– Вот как! Ты уверена, мама? – с усмешкой спросил он. – А из-за кого же я приехал?
– Из-за нее, – безжизненно проговорила Фируза. – Из-за Натальи.
Ильдерим, вновь опустившись на диван, устало вздохнул:
– Всегда ты все знаешь, мама. Что ж, значит, мне не нужно много тебе объяснять. Сядь, поговорим. Только выключи свет, а то кто-нибудь из твоих приятельниц решит заглянуть на огонек.
Автоматически протянув руку и щелкнув выключателем, мать почти упала на стоявший у стены стул.
– Сынок, – дрожащим голосом сказала она, – уезжай, аллахом заклинаю! Если отец узнает, быть беде – ты знаешь, как он любит и уважает ее мужа.
– Не узнает, – небрежно ответил Ильдерим. – А ее муж сам виноват – ему не следовало жениться на такой горячей женщине. Тем более, что он стар и уже не может погасить жар ее тела.
– Твой отец намного старше, – сердито возразила Фируза, – но многие молодые женщины рады были бы засыпать в его объятиях.
Сын засмеялся – тихо, ласково и снисходительно.
– Откуда ты это знаешь, мама? Отец перестал посещать твое ложе, когда мне было пять лет. Или это рассказала тебе тетя Сабина, которая уже давно забыла, что происходит в постели между мужчиной и женщиной? Перестань рассказывать направо и налево легенды о великом и могучем Рустэме Гаджиеве – люди уже смеются над тобой.
Ошеломленная и оскорбленная, Фируза на миг потеряла дар слова.
– Ты… ты непочтительно говоришь о старших, сын, – с трудом выговорила она, наконец.
– Ладно, мама, ладно, – небрежно отмахнулся он, – я ничего плохого не хотел сказать. Отец не стар, дядя Сережа тоже не стар, просто он намного старше своей жены.
– Многие мужчины старше своих жен, но те хранят им верность. Наталья – развратная женщина, сынок, таких ты на каждом шагу можешь встретить в больших городах, зачем тебе именно эта? Зачем ты ищешь беды на свою голову?
– Потому что она сводит меня с ума своими ласками и своим телом! Я готов ради нее на любое безумство, вся кровь во мне кипит. Ты должна понять меня, мама, ты такая же, как я, хотя всегда скрывала это. Но ты женщина, ты живешь по другим законам. А я мужчина. Я хочу ее, и она должна быть моей!
Мать растерялась:
– Уж не хочешь ли ты… на ней жениться?
– Жениться? – высокомерно рассмеялся Ильдерим. – Нет, я никогда не взял бы в жены такую женщину. Моя Айгуль спокойна в постели, верна и послушна, я знаю, что она никогда не опозорит мое имя. Наталью я хочу иметь, как мужчина. Я знаю, что она никогда не захочет уйти от мужа, поэтому могу спокойно предлагать ей развестись и выйти за меня – это ее возбуждает, она становится еще горячей.
– Ты так только говоришь, – холодно возразила Фируза, – я думала, что ты перегоришь, и все пройдет. Что ты позабавишься и бросишь ее, как бросал других женщин – ведь я знаю, у тебя их много было в Тбилиси. Но эта, видно, подчинила тебя своей воле, ты слишком слаб. Что же теперь будет?
Он снисходительно пожал плечами:
– Не надо из-за ерунды делать трагедии, мама. В больших городах давно уже иначе смотрят на подобные вещи. Все мужчины имеют любовниц, и это особым грехом никто не считает.
– Не считает? А ты забыл, как два года назад рассердился Зураб, дядя Айгуль, из-за той некрасивой истории с женщиной из ресторана? Если он что-нибудь узнает, могут быть большие неприятности! Ведь через неделю тебя должны принимать в партию, а потом хотят назначить на хорошую должность и послать заграницу. Если же все выйдет наружу, Зураб тебе не станет помогать и никогда не поддержит, а он большой человек в горкоме Тбилиси!
Темнота скрыла выступивший на щеках Ильдерима румянец.
– Это совсем другой случай, – раздраженно бросил он, – пусть этот старый осел Зураб не лезет в мои дела, я обойдусь и без его поддержки. И вообще, я не понимаю, почему ты начала про ту грязную историю – ты прекрасно знаешь, что та шлюха меня оболгала.
История, о которой вспомнила Фируза, была действительно очень некрасивой. Пару лет назад, когда Айгуль была беременна, Ильдерим познакомился в ресторане с приезжей блондинкой из Минска – девушка и ее приятельница приятно проводили отпуск, путешествуя по Закавказью.
За десять дней, что дамы провели в Тбилиси, осматривая достопримечательности древней грузинской столицы, Ильдерим раз пять или шесть побывал в объятиях светловолосой красавицы. А через полгода, когда он уже и имя ее забыл, домой к ним явились крайне смущенный участковый милиционер и медсестра с санэпидстанции. У прелестной чаровницы из Белоруссии врачи во время осмотра обнаружили сифилис, и среди прочих своих случайных партнеров она назвала симпатичного гинухца Ильдерима Гаджиева из Тбилиси. С Айгуль, которая в то время кормила новорожденного сына, сделалась истерика, она немедленно позвонила матери, та сообщила брату, и Ильдериму надолго запомнился разнос, который ему после этого устроили родственники жены.
Поначалу он тогда со страху во всем признался, но после того, как многочисленные анализы так и не выявили у него бледной трепонемы, начал все отрицать. И так убедительно, что, в конце концов, жена и теща из-за отсутствия явных улик действительно поверили, будто произошла ошибка, но дядя Зураб продолжал настаивать на разводе и клялся, что смешает мужа племянницы с грязью за то, что тот так опозорил семью.
