Галина Тер-Микаэлян - Face-to-face
– Бабушка, а нас у мамы тоже отберут? – испуганно спросила Диана.
– Я не хочу в детдом! – Лиза хлюпнула носом, готовясь пустить слезу.
– Дуры и плаксы! – объявил Тимур.
– Давайте, мы на сегодня покончим со страшными историями, – с досадой проговорила Халида, поднявшись и начиная собирать опустошенные за время застольной беседы тарелки. – Девочки, кто первый мне помогать?
Они, однако, вопреки обыкновению не сорвались с места, а продолжали испуганно смотреть на Фирузу. Она торжественно пообещала:
– Нет, мои рыбки, у вашей мамы вас никто и никогда не отберет. Детей отбирают у плохих мам, которые думают только о своих удовольствиях – гуляют, пьют водку и… красятся.
Таня почувствовала себя задетой за живое.
– Ну и что такого, что красятся? – презрительно и дерзко сказала она. – У этой Зейнаб, хоть собственный муж есть, а не один на четверых, она, может быть, даже счастливей вас!
– Что? – Фируза растерянно дернулась, и за столом наступило полное молчание, но Таню уже понесло:
– Я же знаю, что вы все время так думаете, что скажете – нет? Кому нужен был весь этот ваш героизм? Если б вы все тогда не бежали, ваша сестра и ее дети были бы живы. Вы могли бы выйти замуж за военного или пусть даже за НКВД, и у вас бы был собственный муж. Или даже если б кто-нибудь из них просто увез бы вас, то вы жили бы в большом городе, и вам не было бы так одиноко. А теперь вам в жизни только и остается, что рассказывать людям красивые истории! Вы это думали! Думали! Думали, я знаю!
Будь Фируза блондинкой, она стала бы белее мела, теперь же кожа ее приобрела изжелта-бледный оттенок, и на лбу выступили мелкие бисеринки пота. Наталья, немного придя в себя, резко повернулась к дочери:
– Пошла вон, дрянь такая! Уйди, чтобы мои глаза тебя не видели!
– Куда? – равнодушно спросила девочка.
– Вон! Убирайся!
Однако Фируза, справившись с собой, подняла руку.
– Нет, не надо, – она повернулась к Тане, сказав слабым голосом и таким тоном, словно хотела оправдаться: – Не знаю, почему ты так говоришь, это все неправда! Я очень счастлива, мой муж великий человек, сын и дочь любят меня и почитают, а мои внуки – радость моего сердца.
Глаза их на миг встретились, и девочка прочла мольбу в глазах пожилой женщины.
– Да, – сказала она, – конечно, тетя Фируза, я все знаю. Извините, что я так сказала, я сама не знаю, что на меня вдруг нашло. Простите меня.
– Ничего-ничего, я… я пойду уже, поздно, – она встала и нетвердым шагом направилась к двери.
– Мама! – испуганно позвала ее Халида. – Мама, ты куда?
– Мне нужно… немного прибрать в доме твоего брата – ведь завтра Ильдерим привезет Айгуль с детьми из Тбилиси, я хочу приготовить суп из лобби.
«Ильдерим!»
В голове Тани зашумело, загрохотало от нахлынувших извне мыслей и чувств, она взглянула на мать, потом перевела взгляд на Халиду, но обе внешне выглядели совершенно спокойными. Наталья вежливо предложила Фирузе:
– Если хотите, мы с Халидой сейчас все здесь уберем, а потом я приду вам помочь.
– Ну… если у тебя найдется для меня время.
– Мама, мы тоже хотим помочь бабушке, можно? – хором спросили близнецы.
– Хорошо-хорошо, заодно вместе с Тимуром отнесете туда два одеяла.
Наконец посуда была вымыта, вытерта и поставлена в сервант. Халида подождала, пока Наталья с детьми уйдут, потом пригладила волосы и набросила на плечи широкий платок.
– Я с тобой, – угрюмо буркнула Таня, все это время просидевшая у окна и не принимавшая участия в хозяйственных хлопотах.
– Хочу сходить на кладбище, – Халида внимательно посмотрела на племянницу. – Ты ведь там еще ни разу не была?
– Нет.
– Что ж, пошли.
Они обогнули двухэтажное здание новой школы и по узкой дорожке, идущей вдоль пропасти, дошли до маленького кладбища. Халида долго стояла возле могилы Лизы, глядя на тонкое лицо в черной рамке. Таня неловко потопталась рядом, потом сказала:
– У нас дома такая же фотография – в альбоме.
– Да, – не оборачиваясь, ответила Халида, – я знаю, видела. Они с твоей мамой были очень похожи.
– Они обе красивые, хотя не такие, как ты. А я вот на маму совсем не похожа, я – натуральный урод. Тетя Халида, я не знаю, что мне делать.
– Что? – с трудом оторвав взгляд от портрета Лизы, Халида торопливо вытерла слезы и повернулась к ней. – Все это ерунда, Танюша, ты очень симпатичная девочка, что ты себе придумала?
– Только не объясняй, что в человеке красота душевная важней внешней, я не об этом. Я не знаю, что делать, потому что моя мама и дядя Ильдерим – любовники.
– Ты… что ты такое говоришь? – Халида сделала шаг вперед и, споткнувшись, чуть не упала. Таня подхватила ее под руку.
– Только не притворяйся, я знаю, что ты их видела.
– Да с чего ты вдруг…
– Ты видела, как они вместе лежали голые, у тебя это до сих пор стоит в глазах, – ледяным голосом произнесла Таня, – и не пытайся меня обмануть.
Халида с трудом доплелась до низенькой каменной скамеечки, опустившись на нее, прижала руки к животу и закрыла глаза.
– Я не могу с тобой об этом говорить, – умоляюще прошептала она.
– Хорошо, не надо, – присев на корточки, Таня обняла колени Халиды, заглянула ей в лицо и неожиданно начала страстно умолять: – Только скажи, что мне делать, пожалуйста! Завтра он сюда приезжает, а я не хочу! Не хочу, чтобы они виделись! Она должна любить только папу, она не должна спать с другим мужчиной!
Разлепив веки, Халида посмотрев на нее измученными глазами и горько усмехнулась.
– Не понимаю, откуда ты все это взяла, но в любом случае помочь ничем не смогу.
Глава девятая
В первые дни после приезда Таня забегала в общежитие научно-экспериментальной базы довольно часто. Поначалу ее туда (кроме желания повидать отца) влекли любопытство и интерес к новому месту, но вскоре она поняла, что жилой комплекс сам по себе был довольно скучным местом. В само здание лаборатории, где до вечера пропадал отец, ни у нее, ни у кого другого, кроме сотрудников группы, доступа не было, а что прикажете целый день делать в общежитии? Сидеть в душной комнате, смотреть телевизор в холле или перепираться с матерью, которая тоже изнывает от скуки? От скуки и – Таня точно это знала! – от ожидания. И она знала, кого ждет мать – Ильдерима.
Он привез в село семью недели через две после приезда Муромцевых. В тот день с утра к Халиде зашла ее невестка Зара со своими детьми Анваром и Гюльнарой – ровесниками Тани. Зара, любившая прихвастнуть своими кулинарными способностями, принесла огромную кастрюлю с долмой – отварным молотым мясом, завернутым в виноградные листья. Анвар и Гюльнара позвали Таню с Тимуром и девочками посмотреть их школьный питомник, а Халида, проводив детей, решила навестить Ильдерима и его жену Айгуль. Наталье она оставила записку на видном месте:
«Наташенька, я у Айгуль, дети гуляют. На кухне горячая долма, обедай, не жди нас».
Наталья, появившись, как обычно, около полудня, прочла записку и отправилась на кухню, где на круглом полированном столе стояла обернутая полотенцем кастрюля с еще не остывшей долмой. Поев, она удобно устроилась с книгой в кресле качалке, но буквы прыгали перед ее глазами, слова не складывались в предложения, мысли в голове метались, заставляя сердце колотиться с бешеной скоростью:
«Наконец-то он приехал, когда же теперь? Как мы встретимся? Нет, пусть уж он сам обо всем позаботится, я не стану показывать ему, как я… Какие же у него руки – горячие, нетерпеливые, нежные. Я не вытерплю, если придется ждать еще целую ночь и знать, что он здесь, совсем близко!».
Ильдерим был рядом с ней, ласкал ее горячими губами, заставляя тело цепенеть от восторга. Голоса вернувшихся домой Халиды и Фирузы вывели Наталью из сладкого оцепенения. Она открыла глаза, медленно приходя в себя и пытаясь понять, о чем ее уже во второй раз озабоченно спрашивает Фируза:
– Ты в долму положила мацони? В холодильнике стоит, достала бы.
– Нет, я не знала.
Мать Халиды всплеснула руками:
– Аллах, без мацони никакого вкуса нет!
– Ничего страшного, мне понравилось, – Наталья уже окончательно пришла в себя и огляделась. – А где ребята? Они не с вами разве?
– Пошли посмотреть питомник, – Халида вздохнула и опустилась на диван. – Раньше, когда мы приезжали, то ходили туда все вместе, Юра… Помню, в детстве мы с ним обожали юннатский уголок, и он… Мама, помнишь, как самку леопарда во время грозы придавило деревом, а детеныш уцелел? Ползал рядом с матерью – маленький, еще слепой – и пищал. Кто-то из мужчин был в лесу – услышал писк, подобрал малыша и принес к нам. Юра сам его выхаживал – с соски кормил, даже спал с ним рядом. Назвал Фрейдом. Смешно!
Халида звонко засмеялась, и тут же из глаз ее хлынули слезы.
– Доченька, радость моя, не надо плакать, – с болью в голосе проговорила Фируза, садясь на диван рядом с дочерью и гладя ее колено.
