Фриц Лейбер - Призрак бродит по Техасу
Когда я, уже сам загипнотизированный, выслушивал в пятый раз это леденящее кровь заклинание, старый Федерико качнулся, перестал дрожать, побелел, еще раз качнулся и рухнул на каменный пол, прежде чем кто-нибудь из нас успел его подхватить.
Мне же, пожалуй, стало особенно жутко, когда, быстро шагнув к нему, я старательно переступил через бур, которого там не было.
Мы убедились, что Федерико упал просто от утомления, я вывел его и бормочущего старого мекса из гипнотического транса, и мы устроили их отдохнуть поудобнее. А потом начали обсуждать то, что увидели.
- Hombre! - сказал Эль Торо за нас всех. - Зачем техасцам понадобились шахты глубиной в двадцать пять миль?
- Добывать золото и серебро! - романтически предположил Эль Тасито, хотя обычно оправдывал свое прозвище "Молчаливый". - Алмазы величиной с веенвеп!
- Они как будто вот-вот создадут искусственные вулканы, - угрюмо предположил Мендоса. - Но зачем они им, зачем?
- У техасцев, - возбужденно заявила Ла Кукарача, - уже есть большие ветры, большой зной, большие холода, торнадо, наводнения, ураганы, цунами. А теперь им понадобились вулканы и землетрясения. Все огромное-преогромное.
С этим я готов был согласиться. Слишком уж подобная гипотеза смахивала на бред сумасшедшего. Но, с другой стороны, меня всегда приводила в ужас мысль о внутренностях планет, о зловещем логове силы тяжести.
Рейчел-Вейчел сказала:
- Жаль, что я, пока была с папочкой, не разведала об этом побольше.
- Может, они строят Машину Судного Дня, - предположил Гучу. - Набьют эти бездонные ямищи водородными бомбами. И, если начнут проигрывать России и Китаю или если их такая муха укусит, взорвут весь Техас, как Аламо. А то и весь мир. "И своих врагов с собой прихватить!" Так это, кажется, называется?
Эль Торо угрожающе протянул руку к Фанниновичу:
- Ты про все это должен знать! - объявил он. - Зачем они? Немец злобно усмехнулся.
- Конечно, знаю. То, что вы называете большими вышками, это просто бурильные установки для разведки нефти на глубине от десяти до двадцати километров. Но огромные скважины в сорок километров глубиной - это чистейший вздор! Давление их сожмет и обрушит. И вы способны вообразить, будто кто-то бурит вручную - пусть даже в охлаждаемом скафандре - при температуре от тысячи восьмисот до двух тысяч градусов по Фаренгейту? Нелепость! Нет, любезные господа, вы позволили, чтобы вас ввел в заблуждение гипнотизер-дилетант и его подопытный кролик, который повторял действия, производившие на вас впечатление. Ну, а ваше теоретизирование ничего, кроме смеха, не заслуживает.
По выражению на лице Эль Торо я заключил, что он с удовольствием применил бы силу к несносному тевтону и сдерживается только из-за его технических познаний, необходимых для ухода за моим экзоскелетом. К тому же, по-моему, его логика произвела на всех нас впечатление. Немцы, конечно, маньяки, но весьма убедительные. Действительно, пантомимы Федерико, как нам начинало казаться, вполне могли дать пищу для самых невозможных теорий.
Я же думал о том, каким непроходимым филистером - хуже любого циркумлунца - показал себя профессор, раз он не сумел по достоинству оценить актерское величие Федерико - ну и, конечно, мое.
По правде говоря, я к этому времейи от усталости почти лишился способности думать. И это ведь была не просто усталость! Наблюдения за Федерико заставили меня забыть о себе, но теперь я чувствовал только жуткую давящую тяжесть терраграва, словно я непрерывно испытывал агонию торможения, которую изображал Федерико в заключение каждого своего двухкилометрового спуска.
Рейчел-Вейчел и Л а Кукарача улыбались мне бок о бок, приглашая поболтать с ними, но втроем - это не вдвоем. Обойдутся!
Кивнув Эль Тасито, я отправился в свой уголок и уснул прежде, чем мой шлем мягко уткнулся в подушку.
Глава 12. ШТУРМ ТРУЩОБ
В одном надо отдать должное рабочим (английской лейбористской партии) - они далеко не так агрессивны, как сходная перерождающаяся сила, которая теперь угрожает культуре в Америке. Я говорю о силе бизнеса, как доминирующего мотива в жизни, непрерывно поглощающего творческую энергию народа. Интенсивная коммерциализация - эта сила по самой своей сути много более опасная и антикультурная, чем когда-либо были рабочие, и она угрожает создать заносчивые структуры, которые будет очень трудно ниспровергнуть или изменить при помощи цивилизованных идей.
Г.П. Лавкрафт, 1929.
Следующие два дня я оставался физически изнуренным, умственно угнетенным, эмоционально опустошенным. Пантомима старика Федерико, да и весь эпизод в угольной шахте представились не столько реальностью, сколько неотвязным свинцовым кошмаром.
Долина Огайо оказалась унылейшим районом. Население в основном состоит не из высоких, а из низких техасцев, причем среди этих последних немало участников революции. Белые бедняки. Им отказывают в гормоне, так как у них нет денег на поддержание излишков веса, сопутствующих высокому росту. Они утверждают, что сами отказались бы от гормона. Зелен виноград! Если не во всех, так, по моему мнению, в подавляющем большинстве случаев. Многие - такие коротышки, что способны проходить сквозь мексодвери, хотя это запрещено законом. Большинство мексов видят в них братьев по Революции, хотя меня приводит в ужас мысль о том, насколько они увеличивают опасность нашего провала!
Города такие же карликовые, как и люди - кольца лачужек вокруг остекленных атомными взрывами пустырей, где лишь совсем недавно начали возводить новые здания.
Чтобы скоротать время, я начал набрасывать новый сценарий спектакля. Наше представление необходимо так или иначе улучшить. Эль Торо, например, убежден, будто учится у меня актерскому мастерству, но играет много хуже, чем до того, как я начал его обучать.
В первый вечер в Луисвилле мы выступили скверно. Во второй в Цинциннати - еще хуже. Даже я оставлял желать лучшего: и кричал, и подчеркнуто поворачивался спиной к зрителям, лишь бы овладеть их вниманием. После окончания они безмолвно разошлись. Не думаю, чтобы мы подогрели хотя бы одну схватку на уличном перекрестке. И виновник мне известен - я сам. Но никакой актер не способен изо дня в день играть роль вроде Смерти, не получая эмоционального топлива.
Поэтому я выждал, когда Рейчел и Роза остались вдвоем, и довольно мрачно пригласил их в мой кирпичный домик в заброшенном мотеле, возле огороженного проржавевшей решеткой разбитого шоссе.
Я выждал, пока они не уселись поудобнее, не закурили и не уставились на меня с любопытством.
Тогда, импровизируя - никаких заранее обдуманных речей! - я излил им свои чувства. Я описал жуткое одиночество сына невесомости на планете с тяготением и чуждой ему культурой. Я растолковал, какую опустошенность испытывает актер, играющий ответственную роль, да еще такую античеловечную, как Смерть. Я открыл им не только мой идеализм, но и мелкие причуды и привычки по-детски жалеть себя.
Короче говоря, ничего, кроме правды, они от меня не услышали. Мне это принесло огромное облегчение, и я чуть было совсем эмоционально не рассыпался. Но только чуть было. Актер всегда остается актером.
Затем я начал горячо восхвалять их обеих, втолковывая, что у меня ничего не получилось бы без их творческой помощи и утешительной поддержки. Я намекнул на иные мои эмоциональные и физиологические нужды. И в заключении заверил их, что люблю их обеих безумно… и одинаково.
И только тогда вспомнил, что уже говорил им это в церкви, а они обе обозвали меня свихнутым.
На этот раз они были добрее. Хотя как знать? Роза погладила меня по колену и сказала:
- Бедный костянчик! У меня сердце разрывается.
- Конечно, Черепуша, тебе туго приходится, - согласилась Рейчел, похлопывая меня по другому колену. - Но разберемся в двоеженстве, которое ты затеваешь, если я тебя верно поняла, - добавила она. - Которая из нас главнее?
- Вот-вот! - подхватила Роза, скрестив руки на груди и постукивая каблучком по полу.
- Это решать вам, - ответил я не высокомерно, но с величайшей простотой и искренностью. И в свою очередь скрестил руки на груди.
- А ты уверен, что все-таки не предпочитаешь одну из нас другой? - спросила Рейчел. - Не стараешься из жалости смягчить удар?
- Из жалости! - прошипела Роза.
- Нет! - ответил я и объяснил, какие формы многоженства существуют в Мешке - от однолинейной до множественных браков. Не говоря уж о неформальных любовных связях.
w- Ну, может, в небе из этого что-то и получается, - заметила Рейчел, когда я умолк, переводя дух. - Но тут на земле мы к такому не привыкли.
- Да уж! - согласилась Роза. - Я не собираюсь быть твоей "светской секретаршей", amado. Тут дело касается моего сердца.
- И моего, Черепуша, миленький, - со вздохом произнесла Рейчел. - Понимаешь, я слишком серьезно отношусь к тебе, чтобы играть в эти игры. Неужели весы хоть чуточку не склоняются в одну какую-то сторону?
