Сергей Трищенко - Каменный век деревянных людей
Виш осторожно прикоснулся к её щеке.
– Лил, – еле слышно позвал он.
– Что? – отозвалась она, избегая смотреть ему в глаза.
– Ты мне нравишься, – просто сказал он.
– Не смейся надо мной! – её глаза наполнились слезами.
– Правда… – Виш растерялся.
– Ты, наверное, недавно сражался с врагами, сильно устал, и потому тебе всё равно, на чьём участке питаться! – с горечью произнесла Лил.
– Да, я убил гусеницу… Но я их много убивал раньше. И у себя на родине, и здесь, у вас. А на участок… – не находя слов, Виш снял с головы шлем и сжал в руках.
Прохладный ветерок освежил вспотевшую голову, и на мгновение Вишу стало легче.
Лил с любопытством взглянула на него… и глаза её округлились. Она совершенно потеряла дар речи: раскрывала и закрывала рот, но не могла произнести ни звука.
Виш испугался, не понимая, что происходит.
– Что с тобой? – спросил он.
Её дрожащая рука потянулась к его голове. Виш замер, опасаясь сделать что-то не так. Ладошка Лил прикоснулась к макушке, нерешительно погладила…
Виш осторожно привлёк Лил к себе и поцеловал. Она заплакала.
– Что… что с тобой? – растерянно спросил он. – Что случилось? Я тебя обидел?
– Нет! – она замотала головой. – Скажи… гусеница отгрызла тебе верхушку, или её отрубили в схватке другие воины?
– Верхушку? – Виш не понял, о чём она говорит. Но затем вспомнил воина, с которого снял шлем, и до него дошло. – Нет, Лил! У меня никогда не было верхушки! У нас ни у кого нет верхушек!
– Правда? – Лил была невероятно изумлена.
– Да. И… мы никогда не дерёмся со своими. Только с гусеницами. А вы? Неужели ваши воины убивают друг друга? Я видел колоды, плывущие по реке…
Лил кивнула:
– Случается. Это бывает из-за люрасок, или из-за пустой ссоры, или не могут поделить добычу…
– Да у вас столько всякого добра! – не выдержал Виш, разводя руки.
Лил рассмеялась:
– Всегда найдётся из-за чего драться. У нас земля поделена между отдельными семьями, отдельными воинами… И это тоже повод для схваток.
Виш был поражён. Земля – и вдруг кому-то принадлежит? И из-за неё дерутся? Как может земля кому-то принадлежать?
– А они питаются с тех участков? – осторожно спросил Виш.
– Нет. Просто считается, что земля принадлежит им. Они там охотятся. Пойдём.
Она крепко взяла Виша за руку и повлекла за собой. Виш не сопротивлялся.
– Надень шлем, – сказала Лил, обернувшись. – Пусть сначала не знают, что ты чужой…
Появились тропинки. Они возникли ниоткуда, а до той поры словно прятались под листьями и стеблями Неподвижных Собратьев. Тропинки сбегались с разных сторон в одно место, в одну главную тропу. И эта тропа входила в деревню.
За деревьями замелькали дома. Но Виш не успел к ним присмотреться – слишком много необычного встречалось на пути. Ему запомнилось сплошное разноцветное мельтешение – красное, жёлтое, коричневое.
Он смотрел на резвящихся на траве ребятишек. У каждого из головы торчала небольшая зелёная верхушка.
– Лил мужа привела! – заверещал какой-то подросток, указывая кривым пальцем с потрескавшейся корой на приближающуюся пару.
– Лил мужа привела! Лил мужа привела! – подхватили мелкие растишки.
Виш, сначала плохо понимающий из шепелявой речи подростков, о чём идёт речь, в конце концов понял и испуганно схватил Лил за руку:
– О чём они кричат?
Лил покраснела.
– Ты извини, я не сказала тебе сразу… Но у меня не оставалось выбора: я больше не могу быть одна… Ты воин, ты с другой земли, ты всё равно уедешь и можешь делать всё, что захочешь. Но я не хочу, чтобы надо мной снова смеялись и издевались соплеменники.
– О чём ты? – не понял Виш.
– Понимаешь, по нашему обычаю, если девушке приспела пора выйти замуж, она уходит далеко от деревни, взрыхляет участок и ждёт, пока какой-нибудь парень захочет укорениться там. Чисто символически. Обычно это парень из нашей же деревни, её знакомый, он идёт следом, чтобы в случае чего защитить. Но я пошла одна… мне стало всё равно, сожрут меня жуки, или нет. Остальное ты знаешь. Теперь мы с тобой муж и жена…
– А почему у тебя никого не было? – спросил Виш. – Ты такая красивая…
– Не смейся надо мной! Я – уродка! – Лил провела рукой по своей голове и чуть не заплакала. Об этом сказали её прикушенные губы. Но затем она взглянула на Виша и улыбнулась:
– Ты говоришь, у вас все такие? Как смешно! Но… ты не снимай шлема, хорошо? Пусть пока все думают, что ты такой же, как они… как все наши.
– Ну, хорошо… А как… – Виш замолчал, потому что к ним направлялись вооружённые воины.
– Вот этот! – один указал копьём на Виша. – Он убил Гера! На нём его шлем! – и концом копья ловко сбил шлем с головы Виша.
Вздох удивления пронёсся по собравшейся толпе, когда все увидели, что на голове Виша нет верхушки.
– Это не наш… не наш…
Виш поднял руку.
– Я не убивал вашего товарища! Его убила гусеница. Вот её челюсти, – и он повернулся и показал болтающиеся на спине роговые челюсти убитой гусеницы.
Вздох удивления пронёсся по собравшимся.
– Убил гусеницу? Нет, двух гусениц! Сам, один? Ого! Да ну, нашёл челюсти где-нибудь! Нет, свежие! Не может быть! – послышались возгласы. – А Тат в прошлом году? Он тоже убил гусеницу! А как она его погрызла? А на этом – ни царапины!
Виш растерянно переводил взгляд от одного говорящего к другому. Пики Виша торчали за плечами, а меч – у пояса. Успеет ли он выхватить хоть что-нибудь? А пики воинов нацелены на Виша. Но хуже всего, что он не мог представить, как это – сражаться с себе подобными? Не с гусеницей, не с муляжом гусеницы, который таскают два люраса, а с самим люрасом. И не в учебной схватке, а всерьёз. Да ещё, быть может, убить его…
Виш понятия не имел, куда следует бить, чтобы… Нет, он догадывался, что если люрасу отрубить голову, то, скорее всего, тот умрёт. Особенно если меч недостаточно острый, а рядом нет врача и голову некому приставить на место. Но как убить люраса пикой? Проткнуть и ждать, пока вытечет вся сокровь? Не получится…
Нет, Вишу совсем не хотелось пробовать такое злодейство. Тем более что воины, судя по всему, управляться с пиками умели.
Поэтому он сложил ладони почкой и вновь повторил:
– Я не убивал вашего товарища…
Но Вишу, наверное, не поверили бы, если бы в противоположном конце деревни не послышался шум, и оттуда не появилась новая толпа воинов, ведущая за руки бледного-бледного юношу, который от страха ослабел так, что не пытался вырваться.
– Мы… я был вместе с Гером. На нас напали жуки. Один на меня, второй на Гера. Я ударил одного копьём, и оно сломалось! Я бросился бежать. И я ничего не знал о смерти Гера! – парень возвысил голос, пытаясь оправдаться.
– Мы нашли сломанное копьё недалеко от жучиного панциря, – рассказывали воины.
«А я не заметил копья! – подумал Виш. – Иначе догадался бы, что воин шёл не один. Но жук был один! Парень врёт! Иначе Гера съели бы жуки…». А вслух сказал:
– Гер убил жука! Но затем на Гера напали гусеницы!
– Тише, тише! – выкрикнул ближайший к Вишу воин. – Чужак рассказывает, как погиб Гер!
Все разом замолчали.
– Как он погиб, я не видел, – Виш покачал головой. – Но я шёл по его следам и видел убитого им жука. Это был большой жук!
– Мы видели панцирь, – подтвердили воины. – Это был большой жук!
– Гер храбро сражался и победил жука, – продолжал Виш. – Но на него напали гусеницы, много гусениц, четыре штуки!
Воины разом охнули от страха. Виш помолчал мгновение, потом сказал:
– Он убил двух гусениц! Но не смог вытащить копьё и каменный топор из убитых гусениц, и погиб.
– А почему ты уцелел? – ехидно спросил кто-то из толпы. – Если там было, как ты говоришь, сразу четыре гусеницы?
– Гер помог мне своей смертью, – спокойно произнёс Виш, обведя взглядом воинов. Его слова возвышали Гера в глазах соотечественников. Тем более что так оно и было. – На Гера напало четыре гусеницы. Двух убил Гер. Одна из живых осталась поедать… – он запнулся, – Гера, а вторая набросилась на меня. Если бы обе напали на меня, я бы с ними не справился («Разве что всадить гусенице пику в пасть, как сделал Чер, – подумал Виш, – пригвоздить её к земле, а с другой сражаться мечом. Но гусеницы не нападают одновременно. Неужели дикари об этом не знают?»). Так что и мёртвый Гер продолжал биться с врагами, – закончил Виш.
Толпа молчала.
– Я похоронил его! – подняв голову, сказал Виш. – Похоронил по нашим обычаям. Такого воина нельзя бросать на съедение мелким тварям. Я не знаю, как делается у вас, поэтому похоронил по своей вере, в земле, насыпав над ним земляной холм.
Толпа одобрительно зашумела.
– Чтобы он смог прорасти и начать новую жизнь, – неожиданно для себя добавил Виш. Откуда-то всплыла эта фраза. Не то Гач рассказывал ему, не то, скорее, Чер.
Толпа взорвалась радостными криками. Очевидно, Виш сделал всё, как надо. И он мысленно возблагодарил Чера, когда-то сказавшего эти слова. Старый солдат тоже продолжал сражаться!
