Кэтрин Фишер - Инкарцерон
Цокот копыт оглушал; пахло навозом и потом, гниющей соломой и – неожиданно остро – сладковатым ароматом сандала и лимона. Повсюду, растаскивая объедки, копаясь в канавах, бегали собаки, а следом за ними проворно сновали медно-чешуйчатые крысы – плодовитые твари ныряли в щели и дверные проходы, их крохотные глазки светились красным.
Финн видел изображения Сапфика на каждом углу, над арками и окнами. Сапфик высоко вздымал правую руку, словно демонстрируя отсутствие пальца, а в левой держал – Финн с глухо забившимся сердцем сразу узнал предмет – кристальный Ключ.
– Ты это видел?
– Видел. – Тяжело дыша, Гильдас присел на ступеньку, пока один из похитителей, оставив их, двинулся сквозь толпу. – Намечается какой-то праздник. Наверное, в честь Сапфика.
– Эти Судьи...
– Говорить буду я. – Гильдас выпрямился, пытаясь поправить свою мантию. – А ты молчи. Как только они узнают, кто я такой, нас тут же освободят, и недоразумение разрешится. Им придётся выслушать сапиента.
– Надеюсь, – хмуро проговорил Финн.
– Что ты ещё там увидел, в тех руинах? Что еще сказал Сапфик?
– Ничего.
Надоело лгать, да и туго связанные руки болели. В сознание холодной струйкой просачивался страх.
– Ключа нам больше не видать, – посетовал Гильдас. – Как и обманщика Кейро.
– Я ему верю, – процедил Финн сквозь зубы.
– Тогда ты болван.
Похитители вернулись. Потащили пленников за собой, провели под аркой в стене, потом верх по широкой сумрачной лестнице, изгибающейся влево. Наверху путь им преградила огромная деревянная дверь; в свете двух ламп Финн разглядел огромный глаз, утопленный в чёрное дерево. Глаз смотрел прямо на него, и на миг показалось, что он живой и наблюдает – то самое Око Инкарцерона, с любопытством изучающее Финна на протяжении всей его жизни.
Человек-цапля стукнул в дверь, и она распахнулась. Финна и Гильдаса провели внутрь, с обеих сторон выставив по охраннику.
В комнате, если это была комната, царил мрак.
Финн резко остановился. Тяжело задышал, расслышав эхо и странный гул. Все органы чувств предостерегали его: огромная пустота впереди, а может и по сторонам; жутко было сделать еще шаг, страшно упасть в неведомые глубины. Слабые воспоминания шевельнулись в памяти – шёпот откуда-то, где нет света, нет воздуха. Он попытался расправить плечи. Он должен справиться с тревогой.
Сопровождающие отступили, и Финн ощутил полную оторванность от мира – ничего не видно, не на что опереться.
И тут прямо перед ним раздался голос:
– Мы все тут преступники. Разве не так?
Тихий, спокойный голос с непонятными модуляциями. Мужчина или женщина?
– Не так, – немедленно откликнулся Гильдас. – Я не преступник, не были ими и мои предки. Я Гильдас Сапиенс, сын Амоса, сына Гильдаса, что вошел в Инкарцерон в День Закрытия.
Тишина. Затем:
– Считается, что подобных тебе уже не осталось.
Тот же голос. Или не тот? Сейчас он раздавался чуть левее; Финн посмотрел в том направлении, но ничего не разглядел.
– Ни я, ни мальчик не крали у вас, – продолжил Гильдас. – Животное убил один из наших попутчиков. Произошла ошибка…
– Помолчи.
Финн вздрогнул. Третий голос, такой же, как первые два, зазвучал справа. Их, должно быть, трое.
Гильдас засопел от досады. Само его молчание дышало яростью.
Голос посередине тяжело произнёс:
– Мы все тут преступники. Все виновны. Даже Сапфик, совершивший Побег, должен был выплатить долг Инкарцерону. Вы тоже заплатите дань своей плотью и кровью. Вы оба.
Может быть, в помещении посветлело, может быть, глаза Финна привыкли к темноте. Потому что сейчас он их рассмотрел: три тени сидели перед ним, закутанные в чёрные мантии, в странных чёрных головных уборах. Через секунду он сообразил, что это парики – прямые волосы цвета воронова крыла. Смотрелось всё это гротескно, потому что говорившие были чудовищно дряхлы. Он никогда не встречал настолько древних старух.
Испещрённая морщинами кожа, молочно-белые глаза, склонённые головы. Он неловко переступил с ноги на ногу и заметил, что старухи обернулись на звук. Они ещё и слепые.
– Пожалуйста... – прошептал он.
– Пощады не будет. Это приговор.
Финн повернулся к Гильдасу. Сапиент уставился на что-то в ногах у старух. На ступенях перед первой лежало грубое деревянное веретено с намотанной на него тонкой серебристой пряжей. От веретена нить тянулась к ступням второй женщины, обмотав их тугими кольцами – словно та никогда не поднималась со своего сиденья. Из запутанного клубка пряжи торчал мерный шест. И дальше нить – уже грязная и обтрёпанная – струилась под стулом третьей, рядом с которым лежали острые ножницы.
– Я слыхал о вас, – потрясённо прошептал Гильдас.
– Тогда ты знаешь, что мы Трое Беспощадных. Неумолимых. Наше правосудие слепо и зиждется только на фактах. Вы украли у этих людей, доказательства представлены.
Средняя карга подняла голову.
– Вы согласны, сёстры?
Одинаковыми голосами, каждая со своей стороны, они зашептали:
– Мы согласны.
– Да будет приговор ворам приведён в исполнение.
Мужчины выступили вперёд, схватили Гильдаса и заставили опуститься на колени. Руки старика уложили на деревянную колоду и примотали к ней за запястья.
– Нет, – выдохнул тот. – Послушайте меня…
– Это не мы! – Финн пытался бороться. – Это несправедливо!
Казалось, старухи-близнецы не только слепы, но и глухи. Средняя задрала к потолку тощий палец. В полутьме сверкнуло лезвие ножа.
– Я Сапиент Академии! – Голос Гильдаса хрипел от потрясения. Лоб покрыли капли пота. – Со мной нельзя обращаться как с вором. Вы не имеете права...
Но его держали жёсткой хваткой: один человек со спины, другой – за связанные запястья. Взметнулся нож.
– Заткнись, старый идиот, – проворчал один из мужчин.
– Мы можем заплатить. У нас есть деньги. Я излечиваю хвори. А мальчик... Мальчик провидец. Он разговаривает с Сапфиком. Мальчик видел звёзды!
Это был крик отчаяния. В ту же секунду человек с ножом замер; взгляд его скользнул в сторону Судей.
– Звёзды? – изумлённое нестройное бормотание.
Гильдас, глубоко вдохнув, поспешил воспользоваться шансом.
– Звезды, Мудрейшие. Огни, о которых говорил Сапфик. Спросите его! Он – клеткорождённый, сын Инкарцерона.
Теперь старухи ещё и онемели. Невидящие глаза обратились на Финна, средняя карга подняла руку, поманила, и человек-цапля толкнул его вперёд. Старуха дотянулась до его руки и крепко сжала. Финн замер. Сухие костлявые пальцы с длинными обломанными ногтями ощупали его предплечье, перебрались на грудь, прошлись по лицу. Ему хотелось вырваться, но он не шевелился, терпел холодные грубые прикосновения, подавляя дрожь.
Лица двух других старух были повернуты к нему, словно одна чувствовала за всех. Затем обе руки прижались к его груди, средняя Судья пробормотала:
– Я чувствую его сердце. Оно смело бьётся, плоть от плоти Инкарцерона, кость от кости Тюрьмы. Я чувствую в нём пустоту, израненный разум, стремящийся к горним высям.
– Мы чувствуем печаль.
– Мы чувствуем потерю.
– Он служит мне, – поспешно вклинился Гильдас. – Только мне. Но я отдам его вам, сёстры, я предлагаю его вам как возмещение за наш проступок. Это будет честный обмен.
Финн в изумлении уставился на него:
– Нет! Ты не можешь так поступить!
Гильдас повернулся. В темноте он казался маленькой сжавшейся тенью, но взгляд был твёрд и ясен, от внезапно нахлынувшего вдохновения дыхание сбилось. Он многозначительно посмотрел на кольцо на пальце Финна.
– У меня нет выбора.
Три старухи повернулись друг к другу. Они не говорили, но явно обменивались мнениями. Одна издала резкий смешок, от которого Финна бросило в дрожь, а человек, стоящий за спиной, что-то в ужасе забормотал.
– Должны ли мы?..
– Будем ли мы?..
– Можем ли мы?..
– Мы согласны. – Проговорили они в унисон. Затем старуха слева наклонилась, взяла веретено, раскрутила его, крючковатыми пальцами подцепила и потянула нить.
– Он станет Единственным. Он будет Данью.
Финн сглотнул, почувствовал слабость. По спине потёк холодный пот.
– Какой такой данью?
Вторая сестра отмерила короткий отрезок. Третья взяла ножницы, аккуратно перерезала нить, и та бесшумно упала на пыльный пол.
– Данью, обещанной Зверю, – шепнула она.
***
Кейро и Аттия добрались до стен Города незадолго до Выключения Дня. Последнюю лигу они проехали на запятках фургона и спрыгнули перед самыми воротами, так что возница ничего не заметил.
– Что теперь? – прошептала Аттия.
– Мы войдём внутрь. Как и все остальные.
Кейро прошагал мимо. Аттии ничего не оставалось, как побежать следом.
Слева от небольших ворот в стене темнела узкая щель. Понаблюдав за охранниками, Аттия заметила, что они заставляют всех проходить именно через эту щель.
