Михаил Чернолусский - Фаэтон
Ася первая увидела, что впереди показались горы.
* * *Пожалуй, Людмила Петровна была возбуждена больше всех, она удивилась своему подвигу.
— А все-таки страшно, — говорила она, поеживаясь. — В три часа перемахнуть через такие горы.
— В брюках, Петровна, ничего не страшно, — смеялся Ефрем.
— Как говорится… э-э-э… — добавил Утяев и отдал Кроту повод от своего коня.
А Маратика с трудом сняли с лошади, он хотел еще покататься.
Наконец Крот отвел в сторонку всех лошадей и, вернувшись к людям, сказал:
— Час прощанья, дорогой друзья. — Он протянул руку по направлению дороги. — Там последним холмом будет Аграгос… Вас ждет ваша судьба. Пусть ничего худого с вами не случайся. — Он дважды ударил посохом о почву. Тут же возникла воронка, и оттуда вылетел, будто кем-то подброшенный, знакомый мешочек с деньгами. Крот поймал мешочек и протянул Ефрему. — Держи. Деньга мой не надо. Я брала проверить твой доброта. — Он всем поклонился. — Прощай, люди! — Потом ударом посоха закрыл воронку и неторопливо пошагал к лошадям.
— Удивляюсь, — сказала Людмила Петровна, глядя вслед старичку. — По доброй воле совершить такое трудное путешествие.
— Пожила бы ты, Петровна, всю жизнь в земле, тогда б его поняла…
Они махали руками, прощаясь, и глядели до тех пор вслед старичковым лошадям, пока те не превратились в черные точки.
И никто не заметил, что Асины глаза были полны слез.
* * *С холма, поросшего редким кустарником, они увидели не город, а огромное болото с кочками, окруженное Двумя рядами пушек.
— Неужто обманул нас Крот? — удивился Ефрем.
Подумав, он опять решил сходить один в разведку. Приказав друзьям укрыться за кустарником, он, отдал Утяеву свой рюкзак, переложил пистолет в боковой карман и пошагал вниз по дороге.
Ася провожала его грустным взглядом — на этот раз ей не хотелось, чтоб дядя Ефрем уходил…
И предчувствие ее не обмануло. Два часа они просидели, удобно разместившись за кустами. Приближался вечер, Дядя Ефрем не возвращался.
Утяев, сначала следивший за дорогой из-за кустов, выпрямился во весь рост и, уже ничего не боясь, стал изучать окрестность.
Безлюдная дорога вдали вновь взбегала на холм и обрывалась. С вершины, как со стартовой площадки, сорвалась стая ворон. Утяев понял, что последний холм за которым начинался прямой спуск к озеру, был тот, где вороны, а не этот, где они укрылись. И там, наверно, блиндажи, пушки. Пока Утяев лишь видел их справа и слева от холма, на котором обрывалась дорога, — черные пятна размером чуть побольше вороньих гнезд, и чудом висящие над ними пестрые шатры с отверстиями, похожими на бойницы. Шатры были равномерно удалены друг от друга на двести-триста метров и тянулись до горизонта действительно двумя цепочками. Утяев подумал, что вряд ли это все-таки пушки, вполне возможно, что Ефрем ошибся. Не за этим ли Аграгосом находится долина с речкой, о которой говорил: Ася? Или там дальше река? Ведь называют же эту пустыню водной. А если Ефремушка не ошибся и там в самом деле пушки?
Утяеву страшно было подумать, потому что задержанных в военной зоне могли заподозрить как шпионов.
Подошла Людмила Петровна.
— Ростислав Захарович, вечереет, — сказала она упавшим голосом.
Утяев промолчал. Он искал решение. Не оставаться же, черт возьми, на ночь на этом холме. Дети простудятся. Да и Ефрема надо как-то выручать.
— Может, мне пойти? Я женщина, мне ничего не сделают.
Утяев хотел напомнить Людмиле Петровне про историю, в которую она попала у фаэтовцев, но промолчал.
— Идти, Петровна, надо. Но… э-э-э… не вам, а мне.
— Нет уж, нет уж! Одна с детьми не останусь! — У Людмилы Петровны даже голос дрогнул.
Утяев ничего не мог ответить на это женщине и опять замолчал. Потом сказал наконец:
— Выхода нет, Петровна. Без Ефрема не отступим. Пошли все… Как говорится… э-э-э… семи бедам не бывать…
С последнего холма, над которым кружилась испуганная ими стая ворон, они увидели высокий синий забор. Дорога упиралась в ворота, рядом стояла черно-белая, как зебра, будка с маленьким окошком.
Неожиданно ворота открылись, и появился взвод синих солдат с ружьями наперевес. Взводом командовал идущий сбоку офицер с белыми погонами.
Утяев, Людмила Петровна и следом за ними дети, испугавшись, машинально подняли руки вверх. Но взвод прошагал мимо, не обратив внимания на странных людей. Лишь офицер оглянулся и, решив, видимо, что его приветствуют, тоже помахал руками.
— Как говорится… э-э-э… — произнес Утяев со вздохом облегчения.
Они подошли к будке. В ней не оказалось дверей. Пожав плечами, Утяев постучал в окошко. Тут же верхняя часть будки откинулась, как капот фаэтовской автомашины, и из шлангов, похожих на змеиные головы, шипя, повалил резко пахучий газ. В одну секунду повлажнела одежда, но, странно, глаза не щипало.
— Дезинфекция, — попытался успокоить всех Утяев. Затем, едва газ рассеялся, вновь открылись ворота, они, вытирая ладонями лица, вошли во двор. Чуть левее увидели ярко освещенный щит. Черные кнопки, черные надписи. Утяев нашел кнопку и понял, что ее следует нажать. Он подошел к щитку.
Людмила Петровна осталась возле будки, держа перепуганных детей за руки.
Утяеву вспомнились слова Крота: «Вас ждет ваша судьба»— и нажал на кнопку.
Он услыхал, как, скрипя, закрывались ворота. «Что-то будет?» — подумал он с тревогой. Тут из-за щитка вышел человек, светловолосый, с круглым лицом, в синей форме железнодорожника. Довольно приветливо улыбаясь, он, однако, пытливо разглядывал пришельцев. Жестом попросил Людмилу Петровну с детьми приблизиться. Когда те подошли, он спросил сперва на одном, потом на другом языке, а затем уже по-русски:
— Кто вы?
Утяев предвидел этот вопрос и заранее приготовил ответ, самый нейтральный:
— Мы… э-э-э… туристы, — сказал он, стараясь быть спокойным. — Если разрешите, мы хотим домой, на родину… но разыскиваем товарища…
— Ваши вопросы потом, — сказал железнодорожник и нажал первую кнопку на щитке. Тут же из-за щитка вышел второй железнодорожник, черноволосый, глаза-щелочки, редкая бородка, коричневого цвета скуластое лицо. На боку — кобура. Первый вытянулся в струнку и заговорил на незнакомом языке, — казалось, будто он непрерывно вскрикивает, речь состояла из одних восклицаний: «Ой! Уй! Двинь! Звинь! Ху! У! Пай! Эй!» Второй ответил более коротким набором восклицаний.
— Это ваша жена и дети? — спросил первый железнодорожник. Утяев подтвердил. — Зачем приехали?
— Э-э-э… — протянул Утяев. Он опять хотел задать вопрос, но понял, что торопится. — Я вам сказал — мы туристы. Зачем приезжают в страну туристы?
— Какие туристы, если у вас нет денег?
— Нет денег?! Позвольте! — Утяев сбросил с плеч рюкзак Ефрема и вынул мешок с деньгами. — Э-э-э… пожалуйста. Что это?
Железнодорожники переглянулись. Видимо, им была знакома стандартная упаковка фаэтовских денег.
Утяев быстро спрятал деньги обратно в рюкзак.
Железнодорожники тихо переговаривались. Было заметно, что мешок произвел на них внушительное впечатление, Потом переводчик сказал, вновь приятно улыбаясь:
— Богатые гости у нас обычно останавливаются в Новом городе. Но уже вечер. Вы не возражаете переночевать сегодня в старой гостинице, а утром вас хорошо устроят.
— Не возражаем. — Утяев осмелел. — Но сначала ответьте на наш вопрос.
— С удовольствием. Пройдемте в помещение, заполните листок туриста, а я постараюсь ответить на ваши вопросы…
Военизированный характер жизни в Аграгосе почувствовался сразу, с первых шагов, первых встреч. После Желтого Дьявола все здесь казалось примитивным. В комендатуре скрипели половицы, столы были старые, Деревянные, ручки деревянные с перьями, в школьных непроливашках полувысохшие чернила.
После знакомства переводчик стал еще более любезен и отзывчив. Его звали странно — Икс.
Утяев пошутил:
— А есть у вас имена Игрек, Зет?
— Есть, — сказал, улыбаясь, Икс. — Переводчик с десятилетним стажем называются Игреками, с двадцатилетним — Зетами.
— Да, — сказал на это Утяев, — в каждом монастыре свои уставы.
Икс предупредил, что за все услуги в Аграгосе не до платить наличными, и тогда Утяев наполнил свои карманы деньгами. Он отблагодарил сразу Икса, отсчитав ему в ладонь десять пуговиц. Икс воскликнул, что десять очень много, и пять вернул обратно. Утяев это запомнил, чтобы в дальнейшем не переплачивать.
Когда подали автобус и их повезли в гостиницу. Утяев приступил наконец к расспросам о Ефреме.
Ответ Икса ошарашил.
— Ах, что за несчастье! — воскликнула так долго молчавшая Людмила Петровна.
Оказалось, ни утром, ни днем на контрольном пункт не зарегистрировано ни одного вновь прибывшего. И дежурит с ночи, и он никого не допрашивал. Правда один раз ворота растворялись и взвод солдат выходил. Обычно взвод выходит, когда кто-либо приближается будке из посторонних. Но тогда дезинфекция не сработала и во дворе никто не появился.
