Анатолий Радов - Студия "Боливар"
— И что? — спросил я. Подниматься абсолютно не хотелось. Я общупывал прокушенную икру, пытаясь понять, насколько серьёзна рана, и по количеству липкой жидкости определил, что ничего супер смертельного нет. Хотя, со мною уже случалось такое.
Как-то в пору весёлой юности, находясь в приличном опъянении, я случайно перерезал себе вену краем железного листа. И всё никак не мог понять в темноте, почему это у меня левая сторона рубашки и левая штанина такие мокрые. Чё за фигня, пьяно думал я, идя в комнату. А когда я включил свет...
Здесь же свет включить было нельзя, но это, наверное, и к лучшему. Там, включив свет, я испытал офигительный шок, и увидеть свою икру, от которой откушен кусочек мяса, мне сейчас не хотелось. Пусть она там хоть вся истечёт, чёрт с нею, но увидеть, это сейчас выше моих сил.
Я медленно поднялся и мы двинулись дальше.
— А причём здесь время света? — спросил я.
— Ты чё, не врубаешься?
— Во что?
— Утром этот пастырь Инри со своими овечками придёт проверить, сожрали тебя крысы, или нет.
— А что ему помешает подумать... - начал было я, но осёкся.
— Дошло? — спросил Алекс.
— Угу — буркнул я.
Конечно дошло. Помимо нескольких крысиных трупов, там осталось ещё множество улик, свидетельствующих против того, что крысам довелось славно попировать. Слишком мало крови, развязанная верёвка, да и крысы не собаки, хотя и тявкают почти так же, и кости, вряд ли, стали б жрать.
— Надо было верёвку забрать — сказал я.
— Чёт я не подумал — ответил Алекс - Ты знаешь, там не до верёвок было. Этих тварей же не меньше сотни вокруг тявкало.
Я улыбнулся. Когда мы бежали, я подумал, что крыс с полтинник, сейчас Алекс назвал цифру сто, а когда я буду рассказывать об этом своим внукам, я начну примерно так — полтысячи крыс окружили нас... Главное, добраться до того момента, когда у меня будут внуки. Хотя...
— Слушай, Алекс — вдруг спросил я — А здесь женщины могут рожать?
— Эт ты к чему? — голос Алекса прозвучал удивлённо.
— Да так, что-то вот подумалось.
— Ну, не знаю. Вряд ли, наверное. По крайней мере, пока я тут нахожусь, ещё никто не родил. Хотя подозреваю, что Инри и Мария милуются.
Милуются, блин. Лёгкая улыбка тронула мои губы. Надо же, не трахаются, не сексом занимаются, и даже, не жахает Инри эту самую Марию, а именно милуются. У меня прямо в груди пробежала волна ностальгии по тем временам, когда слово трахнуть обозначало — ударить. Но в те временя я был ещё маленьким, и мало что помнил. Но, судя по лексикону, времена и в самом деле были понаивней и поэстетичней.
— Так ты зачем об этом? — переспросил Алекс.
— Да вот подумал, если мы всё же не выберемся, что тогда насчёт продолжения рода?
Алекс рассмеялся.
— А-а, понял, ты насчёт Алины?
— Что насчёт Алины? — настороженно спросил я.
— Ну, можно ли будет с нею потомством обжиться? Я прав?
Тьфу ты, чёрт. Я уж подумал, что он знает о том, что мы с Алиной перепихнулись. Перепихнулись, вот ещё словечко, характеризующее новое время. И это я его подумал? Об Алине?
Мне стало стыдно. Стыдно перед нею. Дитя своего времени, разучившийся называть любовь любовью. Сплошное траханье, господи, а может к чертям собачим тот мир? Может остаться в этом? Попробовать стать самим собой здесь, без этих бесконечных реклам, разбавленного пива, и всех этих траханий и экономических кризисов. Может научиться обыкновенной любви вместе с Алиной, или скорее всего - у Алины? Уйти с нею по дороге и где-нибудь там, жить. Вечно жить. Вдруг и с пресловутой вечной любовью получится?
— Я не об Алине — поспешил я оправдаться — Просто интересно стало.
— Ну, если просто... тогда зачем? Ты подумай, для чего всё это потомство? Чтобы передать часть себя, прежде чем умереть. Каждому ведь есть что передать. А если люди бессмертны, то и передавать не обязательно. Просто живи и копи.
— Это ж не деньги — усмехнулся я.
— Деньги это что? Ценность. Гены то же самое. Та же ценность. Так что, суть одна.
— Странно как-то.
Я попытался понять, зачем я произнёс последние два слова, но Алекс вдруг остановился, и я налетел на него.
— Что такое? — резко спросил я.
— Запах золы — тихо сказал Алекс.
— Ни хрена себе — буркнул я — Ты чувствуешь запах золы?
— Так прёт же. Тут костёр двадцать два года горел.
Я глубоко вдохнул носом и тоже почувствовал. Так пахло из печи, которая была в доме моей бабули.
— Значит, мы пришли?
— Так, где это сраное бревно — сказал Алекс.
Алекс отыскал бревно быстро, и присел на него. Я позвал его в темноте, но он не откликнулся. Наверное, решил поприкалываться, и я потратил минут пять, прежде чем нащупал руками холодную, слегка мокрую кору дерева.
— И что дальше? — спросил я, усевшись рядом с Алексом.
— У меня есть кое-какие мысли по этому вопросу — с каким-то кривлянием проговорил Алекс, хотя возможно мне только так показалось.
— В-общем, рассказывать много, и нужно успеть до начала времени света. Потом у тебя будет примерно пара часов до того, как здесь появится Инри со своими дебилами. И знаешь, что они постараются сделать?
— Наверное ж, закончить то, что не доделали. А может, давай мы их, а?
— Знаешь, в том мире я думал, что я плохой человек — сказал Алекс - Я думал, если в моей голове появляются мысли о том, чтобы убить того, кто нанёс мне обиду, то значит я и в самом деле могу это сделать. И всё что меня удерживает, это нежелание лишиться свободы. Понимаешь, я думал, что если бы не все эти менты, суды и прочая власть, я бы точно кого-то грохнул. Но оказалось, что дело обстоит не так, и не совсем уж я плохой, чёрт подери. Когда я оказался здесь, у меня появилось желание замочить этого очкастого гуру, но я не смог. Представляешь. Я не смог его убить. Крыс, пожалуйста, хоть сотнями. А вот человека... В общем, Инго, никогда не говори о том, о чём не знаешь. Ведь ты же не знаешь, сможешь убить, или нет? Правильно?
— Правильно — согласился я.
— Тогда оставим все глупые планы, и поговорим о деле. Ты же помнишь, я обещал рассказать тебе всё, что знаю?
— Ну?
— Слушай. Когда я попал сюда, здесь ещё был Первый. Я тебе уже говорил об этом. Я как и ты, не прижился в деревне, и пришёл сюда. Первый научил меня охотиться на крыс и через несколько дней ушёл. В-общем, туда, по территории Боливара. Он хотел отыскать, как ты его называешь, режиссёра. Странный был этот Первый. Он мне как-то сказал, что режиссёр не выполнил данное ему обещание, и что у него свои счёты с ним. Он говорил, что режиссёр что-то там украл у него, и он понял почему украл. Да и выглядел он чудаковато. Полноватый такой и невысокий, с прогрессирующей плешью над лбом. Лет ему за сорок было, и глаза сумасшедшие немного, с некоторой маслянностью.
— В смысле? — спросил я.
— В смысли осоловевшие какие-то. Как будто он только что объелся жаренного мяса. Хотя он и так им объедался. С копьём он конечно обращаться не умел — Алекс хмыкнул — С его комплектацией не очень бы получилось, он всё ловушки ставил. Ямы какие-то выкапывал, какие-то странные падающие стволы деревьев. В-общем мышеловки в гигантских размерах. Он вообще умный очень был, знал до фига всякой ерунды. Во время тьмы мне рассказывал всякие истории, когда я у него поселился. И портфель постоянно с собой таскал, отчего вообще умным казался. Я даже думаю, он каким-нибудь кандидатом наук мог быть.
— Может физик какой-нибудь? — спросил я — Вдвоём с режиссёром этот мир создали, да что-нибудь не поделили.
— Может быть — сказал Алекс — Я не знаю. Он с этим портфелем никогда не расставался, но что в нём, никогда не говорил. Даже намёка никакого не дал. Когда спать ложился, под голову себе его клал. А спал он чутко.
Я хмыкнул, сообразив, откуда Алекс узнал о чуткости сна Первого.
— Короче, попытался я один раз этот портфель из под его головы вытащить. Так он меня за руку схватил и орать начал. Я даже испугался немного тогда. Думал, выгонит, и придётся мне идти непонятно куда. Я к тому времени уже с деревенскими не в ладах был, а к этому Первому привык как-то быстро очень. Интересно было в темноте его рассказы слушать. В этом мире сам понимаешь, довольно-таки скучновато, так что его рассказы для меня получше кино здесь были. Закроешь глаза и представляешь. Но я не о том что-то заговорил. Значит так, берёг он этот портфель, как муж красавицу жену, ревниво и до безрассудства. Я у него пару раз спрашивал, что в портфеле. А он туманно так отвечал, мол, здесь то, что у него украдено, и что он обязательно разберётся с этим делом. Говорил, что это какой-то бред, без него всё сделать. Вроде как он тоже должен был своё участие иметь, а его кинули. Говорил ещё, что всё понял. И однажды он собрался уходить. Спонтанно как-то. Наступило время света, я из шалаша выбрался, а он возле костра с портфелем сидит и бормочет что-то себе под нос. Я подошёл. Он на меня посмотрел своими сальными глазками, и сказал, что пойдёт через территорию Боливара, и что ему обязательно нужно поговорить с тем, кто всё это затеял. Я ему говорю, как это через территорию, это же верная смерть? А он смотрит отречённо и улыбается. В-общем, я подумал, что он с ума сошёл, да я и сам на грани был, казалось ещё чуть-чуть, и слечу с катушек. Потому такая версия сама по себе родилась. В принципе, мы все тут давно с ума посходили. Не может человек попасть в другой мир и остаться нормальным, особенно если знаешь, что назад не вернёшься. Я тогда сказал, что с ним пойду, а он головой замотылял, заорал снова, что это опасно, что мне нужно остаться, что он должен сам во всём разобраться. А уже потом, когда разберётся, тогда он вернётся, и мы все сможем попасть в настоящий мир.
