Мария Перцева - Сказочка
И, не снижая громкости, обратился к ведьме:
— Хватит, зайчик, не реви!
— Дам три.
Дональд буквально онемел от злости:
— …Ты! Прекрати третировать ребенка, чудовище!
Но Анфиса справедливо заметила:
— Если будешь так орать, она не успокоится до следующего воскресенья.
Впрочем, Дональд уже и сам понимал, что не прав.
Усадив рыдающую ведьму на колени, он достал носовой платок и принялся утирать ей нос.
— Осторожней, — предупредила сестра. — Дети — создания хрупкие. Гляди, как бы ее шнопак у тебя в руках не остался.
— Ты можешь не юродствовать? — простонал принц.
— Могу, — согласилась Анфиса. — Не особенно переживай, если у нее нос отвалится — завтра новый вырастет.
— Прошу тебя, перестань, — взмолился Дональд. — Лучше помоги мне ее успокоить.
Анфиса внимательно посмотрела на брата и, скорчив презрительную мину, сказала:
— Ладно. Первый и последний раз, педагог!
Под изумленным взглядом Дональда она вскарабкалась на могилу и начала подпрыгивать и размахивать руками. Делала она это не как все нормальные люди, а с какими-то выкрутасами, словно эти бессмысленные телодвижения были проникнуты одной целью. Вот только какой?
Зрелище оказалось не столько захватывающим, сколько странным. Но что оно было неповторимым — это точно. И Дональд даже не заметил, на какой секунде представления ведьма удивленно заткнулась и тоже уставилась на королеву. Как бы то ни было, цель была достигнута — ребенок успокоился.
Тяжело дыша, Анфиса подошла к Дональду и уселась рядом.
— Что это было? — наконец выдавил тот.
— Ты тоже не понял, — вздохнула королева. — Это полька-бабочка.
— Занятно, — промямлил принц. — А я и не знал, что она выглядит именно так.
— Это потому что в авторском исполнении, — засмеялась Анфиса и весело ткнула брата кулаком в бок. — Кстати, как ты можешь держать ее на коленях? Она же холодная!
— Какая разница! Что изменится, если она будет теплой и румяной?
— Ничего, — согласилась Анфиса.
— Не понимаю, — заметил принц, — почему ты так не любишь детей?
— Потому что в большинстве своем из них вырастают такие сволочи…
— Неправда. Ты так говоришь, потому что у тебя нет своих детей. В тебе еще не проснулось материнское чувство. Ты, наверное, в детстве даже в куклы не играла.
— Да, я была на редкость здравомыслящим ребенком. Сейчас таких нет.
— Думаешь, это плохо?
— Как знать. Догадываюсь, по тебе так лучше десяток традиционных жирных купидонов, чем один нормальный умный ребенок.
— Ты хочешь сказать, «чрезмерно умный». Да, я против этого. Мне всегда было жалко тех людей, у которых не было детства. Они так несчастны.
Анфиса поймала на себе взгляд брата и расплылась в ехидной улыбке:
— Ошибаешься. Я счастлива. Мое счастье безгранично. И никогда ни тебе, — она ткнула пальцем в брата, — ни ей, — она кивнула на маленькую ведьму, — никому другому не быть на моем месте. Почему? Потому что ваше детство прошло или пройдет когда-нибудь, а мое будет со мной вечно. Слышишь? Я сумела его поймать. И оно навсегда осталось со мной.
— Я думаю, ты обманываешь себя, — нахмурился Дональд. — Но даже если все, что ты говоришь, — правда, это означает одно: ты живешь в своем собственном, выдуманном мирке, где ты царь и бог. Это не реальная жизнь.
— Может быть, — ухмыльнулась Анфиса. — Но в таком случае все вы — ярые борцы за правду, пытающиеся жить так реально, — лишь моя выдумка. Моя жалкая фантазия самообманщицы. И ты, Дональд, со всеми твоими честолюбивыми помыслами — просто глупая кукла в моем заводном театре. Ты не-ре-а-лен!
— Это абсурд! — запротестовал принц. — Как можно бездоказательно выдвигать такие далеко идущие обвинения?!
— Я просто последовала твоему примеру, — спокойно ответила сестра. — Получилось жутко забавно, не правда ли?
— Не правда! — рубанул Дональд. — Это называется глубокие измышления на мелком месте. Впервые слышу подобную чепуху! Я «нереален»! Как можно ради желания почесать свой длинный язык навешивать ярлыки на всех и на всё! Как можно разводить демагогию там, где ничего не смыслишь! Нахвататься терминов, обзавестись бездарной философией, до которой даже еще не дорос, и пойти раскладывать по полкам людей, вовсе не нуждающихся в подобном снисходительном подходе! Да в конце концов, какое ты имеешь право столь беззастенчиво унижать людей, навязывать им свое глупое мнение и при этом чванливо посягать на роль Учителя, когда тебя никто не звал туда! Какая тупость и наглость!
Кивая головой в знак согласия после каждой обвинительной фразы, Анфиса дослушала брата до конца и удовлетворенно улыбнулась:
— Вот видишь, Дональд, тебя даже учить ничему не надо. Сам все прекрасно понимаешь. И впредь, милый братец, если тебе опять придет в голову наивная мысль учить кого-либо жизни там, где тебя о том не просят, вспомни сегодняшний разговор. В своей тронной речи ты достаточно толково все описал. Мне добавить практически нечего. Ты совершенно прав: трезвые мысли на чужой счет умнее всего держать при себе. И обратный совет: если хочешь с кем-либо испортить отношения, нет ничего проще. Расскажи этому потенциальному врагу до гробовой доски, что он собой представляет и как ему следует жить дальше. Этого будет достаточно. Но помни: если тебе повезет и твой собеседник попросту подстережет тебя с кирпичом в темном углу или отключит тормоза в твоей машине, то на свете есть люди, способные и на более утонченные ответные шаги.
Дональд взглянул на сестру и, увидев, как злобно сверкнули в темноте ее глаза, понял, кого она имеет в виду.
— Да я что? Я ничего! — вдруг промямлил принц, не узнав собственного голоса.
— И я ничего, — поддакнула королева.
Удивительно, как одной фразой она умела разрядить обстановку. От напряженности не осталось и следа. Вздохнув с облегчением, принц машинально погладил по головке сидящую у него на коленях ведьму. Та тоже, словно очнувшись, требовательно посмотрела на Дональда и пробасила:
— Назови мою лялю!
— Да, — оживилась Анфиса. — Поможем ребенку решить эту чудовищную проблему. Интересно, как могут звать такую чудесную лялю?
— Не знаю, — опешил Дональд. — Я никогда не играл в куклы.
— Я тоже, — огорчилась Анфиса. — Но ты не расстраивайся! — успокоила она ведьмочку (по мнению Дональда, слишком сильно дернув ее за нос). — Ляле не быть безымянной! Не такая уж это проблема! Вот: уже придумала! Назовем ее Колбасси.
Девочка как-то подозрительно надулась, и от королевы это не ускользнуло:
— Что, не нравится? Зря. В свое время очень даже популярное имя. К твоему сведению, так звали тогда всех трактирщиц в тавернах. Исключительно стильно — Колбасси…
— Салли, — поправил Дональд. — Их звали Салли.
— Какая разница! — отмахнулась Анфиса. — Салли, Мясси, Колбасси… В конце концов, не это важно. Важно не как зовут куклу, а чье имя она носит. Вот если бы она была немного почище и покрасивей, ее вполне можно было бы назвать Анфисой.
— Или Наташей, — вздохнул принц.
— Вот-вот. Как только доходит до дела, от тебя можно дождаться только самых дурацких имен!
— Почему это «дурацких»? — возмутился Дональд.
— Потому что все мои знакомые Наташи были исключительными дурами.
— И после этого ты будешь отрицать, что вешаешь ярлыки!
— Вешаю, — по-простецки согласилась Анфиса, — но только там, где они жизненно необходимы.
Дональд открыл было рот, собираясь вступиться за честь оклеветанных Наташ, но сестра сделала миролюбивый жест и обратилась к ведьме:
— Ладно, дитя. Раз этот по уши влюбленный дядя так хочет, назовем твою обреченную лялю Наташей. Это будет самая глупая ляля на всем кладбище. Для верности ее даже можно назвать не просто Наташа, а Наташа Петрова. Она будет рыдать под скорповское «Стил лавин ю» и собирать пивные банки. Скажи, а у тебя нет случайно еще одной ляли? У меня найдется парочка-трешечка подходящих имен. Например, Саша Рыков, он будет кидаться куриными ножками. Или Гена Крылов. Он будет танцевать со стулом. А может, Валя Сапроненко: пойдет кормить уточек с газовым баллончиком.
— Хватит, — прервал ее Дональд. — Так ты все знаешь?
— Я догадалась. Ведь меня, если ты, конечно, помнишь, зовут вовсе не Наташа.
— Не издевайся. Она очень хорошая.
— Не сомневаюсь. Было бы удивительно, окажись она ужас какой гадкой. Слушай, а как вы с ней познакомились? Она тебя, наверно, хлебом днем подкармливала? Нет? Тогда, если ночью… Ого-го-го!
— Прекрати! — не выдержал принц. — Она порядочная девушка.
— Опять же не сомневаюсь. Стал бы ты в нее влюбляться, будь она молодой развратницей. Скажи про нее хоть слово правды. Понимаешь? Правды, не пропущенной сквозь призму твоего отношения.
