Свен Карстен - Страна Лимония
– Не докину! – заорал Серёга в ужасе.
– Ки-и-и-и-нь! – взвилась сирена. – Кида-а-а-а-ай!
– Нет! – крикнул Серёга.
Трос! С крыши, туда, вниз! Ближе, чтобы докинуть! Серёга закусил кольцо гранаты зубами, схватил за спинку стульчик, опрокинувшийся от Крысиных прыжков, зацепил его ножками трос от радиомачты, перехватился второй рукой, разбежался к краю и бросился по тросу вниз, с восьмого этажа Дома Быта, навстречу белому пауку с красным крестом на спинке.
Последнее, что он слышал, летя вниз, был отчаянный визг Крысы. А может, это металлические ножки стула скрежетали по тросу.
Из впереди идущей патрульной машины заметили Серёгу первыми. Следователь Манюнин и заметил, глазастый человек. Крикнув водителю – "Стой!", Манюнин распахнул на ходу дверцу и попытался выскочить, мобила за рулём вдавил в пол педали, машину завертело юзом и потащило к обочине. Следователь, всё-таки, изловчился и выпрыгнул, взмахнув руками и лишь чудом не упав под колёса. Вторая патрульная машина, завывая, пронеслась в каком-нибудь сантиметре от него.
Серёга летел по тросу, дрыгая ногами, как картонный клоун на верёвочке. Трос страшно просел под его весом, так что Серёга больше всего опасался врезаться в электрические провода на столбах вдоль дороги. Но даже вопить от страха он не мог, мешала граната в зубах. Упаду! – колотилась в голове единственная мысль, – сейчас сорвусь, сейчас упаду!
Манюнин, не отрывая взгляда от слетающей с крыши Дома Быта почти вертикально вниз фигурки, приоткрыв рот, бестолково царапал пальцами застёгнутый на молнию карман форменной куртки, пытаясь достать оттуда пистолет. Какую именно опасность для проезжающих представлял пикирующий с крыши мальчишка, он точно не знал, но и рисковать не хотел нисколечко. Лучше свесить щенка вниз, башкой в асфальт, а разбираться уж потом будем.
В десятке шагов от начальника выпрыгивали из патрульных мобильников эмчеэсники с автоматами. Медленно, страшно медленно. Как полудохлые. Надо будет потом дать им дрозда, – лениво подумал Манюнин, нащупав, наконец, оружие в кармане. Мысль эта отдалась эхом в его голове, Манюнин слегка удивился отсутствию прочих своих умных мыслей и собственному безразличию к происходящему, тут сердце его похолодело, взгляд застыл, и время для него остановилось.
Бойцы-ликвидаторы тоже замерли на бегу, как рыжие тараканы в холодце. Даже солнце перестало греть.
Серёга, понятно, был единственный тут, кто не удивился такому повороту дел. Зависнув между небом и дорогой, он оглядел сверху всю картину – просевший на передние колёса огромный грузовик с замершим в остолбенении водилой за рулём, патрульные машины МЧС, косо стоящие тут и там, дверцы их распахнуты, как надкрылья майских жуков, от колёс по асфальту тянутся черные полосы торможения, кругом – мобилы в своих оранжевых фуфайках, раскоряченные в беге, словно лягушки, и такие же надутые спесью и чувством всеобщего им долга, впереди – толстяк Манюнин, рука в кармане, рот открыт в зевке, лысина блестит от пота и хочется на нее сверху от души плюнуть.
Тут Серёга кое-что вспомнил.
– Эй, – позвал он тихонько. – Душа?
Обиженное молчание было ему ответом.
– Ну, хорош дуться-то, – сказал Серёга. – Я знаю, что уже предпоследнюю жизню трачу. Но я тебя, кстати, об этом и не просил. Ты меня сама выдернула, и сейчас, и в те разы.
Душа только где-то хмыкнула на это. А где именно – Серёга не понял.
– Мне, между прочим, твоя помощь не особо-то и нужна вообще, – добавил Серёга. – Из воды меня спасатели спасли, а не ты. Да и теперь я сам справился бы.
Серёга посмотрел вдоль улицы. Грузовик торчал слишком далеко. Спрыгивать с десяти метров на асфальт, прямо в руки ликвидаторов, тоже как-то не хотелось.
– Сейчас вот прямо отсюда брошу… – раздумчиво сказал Серёга.
Ответ души он не услышал, а ясно почувствовал: заболели ладони, вцепившиеся в алюминиевые ножки стула. Действительно, если обе руки заняты, то как и кидать-то?! А ведь надо ещё это чертово кольцо с гранаты сдёрнуть!
Серёга попробовал подтянуться, чтобы закинуть одну ногу поверх троса, но ничего у него не вышло, сил не хватило. Отвлёкшись на это, он, похоже, потерял на секунду контроль над замёрзшей в лёд окружающей действительностью – мир дрогнул, машины и люди внизу сместились на пару метров, Манюнин достал-таки руку из кармана, но что именно было у него в кулаке, Серёга разглядеть не смог. Да и не до того ему было – инерция полёта сдвинула его дальше по тросу, опасно раскачав и даже чуть не сбросив вниз. Но и грузовик немного приблизился.
Серёга глянул вправо: там, из-за стоящей под деревьями у обочины и потому незамеченной ранее черной машины кто-то высунулся по грудь – господин Серёгин! Отец Крысы тоже был здесь, только смотрел он не на грузовик Шойги, не на Манюнина, даже не на болтающегося на тросе Серёгу – он смотрел на крышу, где на самом краю была видна скособоченная черная фигурка с воздетыми кверху руками – Крыса!
– Беги! – крикнул ей Серёга, и от этого его крика вокруг снова всё качнулось и сдвинулось, теперь уже метров на пять. Грузовик скакнул еще ближе, следователь-экзекутор Манюнин вытянул в сторону Серёги правую руку, полковник Серёгин бросился от машины дверям Дома Быта, а Крыса наверху отшатнулась и пропала из виду. На попу села, не иначе.
– Прыгай! – приказала душа.
Серёга застонал, зажмурился и отпустил руки, отклеил ладони от ножек стула. Мир вокруг отозвался в тысячу раз более мощным стоном, заскрипел, качнулся навстречу, грохнул выстрелом. Боковым зрением Серёга увидел, как из руки Манюнина вырвался наперерез ему огненный шмель, взлетел, жужжа и вращаясь, норовя ужалить, но было уже поздно, Серёга уже падал ногами вперед, и прямо ему под ноги подворачивался громадный брезентовый кузов эмчеэсовского фургона-грузовика Шойги.
Толстенный, крашеный белой краской брезент прорвался легко, словно бумага. Серёга влетел внутрь, ввалился, словно топор в стог сена, грохнулся спиной в какие-то картонные коробки, заполнявшие кузов почти до самой крыши. Отчаянно зазвенело бьющееся стекло, захрустело под толстыми слоями картона и ваты. Серёгу катнуло от одного борта фургона к другому, кинуло через голову, граната, щелкнув, вырвалась и отлетела куда-то в сторону, оставив в сведенных судорогой Серёгиных зубах бесполезное стальное колечко.
Серёга с ужасом понял, что до момента рождения железного цыплёнка остаётся жалких пара секунд.
Он метнулся нырком вослед гранате, город Лимонов провернулся вокруг грузовика, завизжали по асфальту шины, машину закрутило в торможении и понесло боком вперед, борт у нее вдруг открылся, не выдержал, и из кузова, как лотошные бочонки из мешочка, посыпались наружу картонные ящики, вынося на своей волне и распластавшегося дохлым кроликом Серёгу.
Прямо под ноги Манюнину.
Тут Серёга точно разглядел, что у следователя было в руке. Пистолет. Ага, пистолет, что же еще, если с дыркой спереди?
Манюнин улыбнулся так ласково-ласково, как любящая мать улыбается младенчику, и направил пистолет Серёге в голову.
Серёга сглотнул, вытянул умоляюще руку…
…и обнаружил в ней гранату без кольца. И когда только схватить-то успел?!
Манюнин, не переставая улыбаться, ухитрился еще и нахмуриться. Серёга дёрнул инстинктивно рукой, граната вылетела вперед – и железный цыплёнок радостно клюнул Манюнина прямо в лоб.
Улица разорвалась зеленой молнией, хлопнула громом по ушам, пуля впечаталась в асфальт рядом с Серёгой. Глаза Манюнина остекленели, и он грузно осел на подогнувшихся ногах. Хорошо ещё, что Серёга успел отпрянуть в сторону, а то эта свинья придавила бы его своею тушей.
Серёга вскочил на ноги, перепрыгнул через откатившееся в сторону зеленое яйцо гранаты, и побежал прочь, под деревья, виляя, как тогда Санди. На полпути попался ему навстречу водила из грузовика, большой, как медведь, стоящий на задних лапах, пытающийся поймать, прихлопнуть как муху, но Серёга поднырнул ему под руку, проскочил мимо и дал стрекача, словно очумелый заяц.
Удивительно, но охотники по нему не стреляли. И взрыва тоже не было. Железный цыплёнок, похоже, струсил рождаться. Понятно, в городе Лимонове-то – здесь любой рождаться передумает!
Да оно, если вдуматься, и к лучшему выходило. Серёга ведь точно заметил – никакого Шойги в грузовике вовсе и не было.
Глава 13.
Железную дверь в конспиративный подвал мобилы выламывали долго, минут двадцать, наверное. Серёга успел и испугаться, и успокоиться, и даже соскучиться. Потом снаружи страшно грохнуло, дверь снесло с петель и бросило на пол, подвал наполнился дымом, а мобилы в черных своих жилетах, толкаясь, ввалились внутрь и в секунду уложили Серёгу лицом в бетонный пол. Орали они при этом, как пьяные, и всё колотили прикладами автоматов по бетону прямо у Серёги перед глазами.
