Владимир Зенкин - Миф о другой Эвридике (СИ)
Рамину представлялся яркий, золото-красный, быстро вращающийся диск. Диск вращается где-то во внутреннем самопространстве: в голове, в груди, в душе, в разуме, на звонкой сфере – границе внятного реала и подсознанья. Чем мягче, золотистей его свет, тем энергия спокойнее, благостнее. Чем он краснее, тем излученье жёстче и повелительней. Скорость вращения диска определяла напор энерготока; направленный на человека энерготок почти всегда (но бывали исключения) сопровождался должным словесным обращеньем к нему. Тем самым человек приводился в состояние релаксного или напряжённого восприятья – смотря, что требовалось для психотерапии.
Сейчас Рамин, за бесполезным, бессмысленным диалогом с хозяином дома, внутренне видел в себе этот диск, вращенье его убыстрялось, он уже сливался в сплошной горящий шар, и свет его делался хищно-пурпурным.
Объекты воздействия находились слишком далеко от него и друг от друга. Но все трое почувствовали натиск неведомой воли.
– Вы же хотите со мной выгодно договориться! – повысил голос Рамин, – Мы решим эту проблему мирно! Вы все стремитесь к этому. Вы благоразумны и внимательны. Вы слушаете меня…
Нескольких секунд ему не хватило.
Хозяин дёрнулся в сторону, словно отшатываясь от невидимого обвала. Метнулся к креслу, бросил руку за боковину, вынул её с пистолетом.
– Что стоите, придурки! – тонко завопил он на своих сообщников и на охранника.
Охранник оставался прежним задумчивым манекеном. Сообщники от крика вернулись в себя, заново узнали хозяина, гостя друг друга. Уже были в руках у них пистолеты.
Рамин мог лишь скользнуть по ним боковым зрением. А в прямом его взгляде был один хозяин с поднятой рукой, и чёрное короткое дуло застыло перед выстрелом, и костяной палец на курке медленно-туго, в застопорившихся мгновеньях, начал сгибаться; странно-отчетливо, как сквозь линзу, видны были неотвратимые мизеры его сгиба…
– За-мри! За! Мри! Н-ну!.. – Рамин не узнал своего голоса, глухого, низкого рыка; рык сбился в сдавленном времени к частотам почти нечеловеческим и обращён был рык лишь к этому огромному пальцу, который сейчас был сам по себе – отдельное от всех существо, со своим тёмным разумом и тайным резоном.
Палец внял, согласился, умер, неспешно смёрзся с курком в целое, недвижимое – дальше он не пойдёт, не должен. «Этот – не выстрелит… пока. А те двое? Сбоку, за спиной, когда поймут, в чём дело… Нельзя сейчас к ним обернуться. Когда поймут». Секунда, секунда, ещё одна…
В осколок мгновенья вдруг смялся и смылся зал, стены, люди, поднятые пистолеты, он сам с бешено крутящимся в сознанье пурпурным диском. Вместо всего – ослепительно белое, торжественное движенье. Снег… Но снегопад был слишком краток; Рамин лишь успел кожей лица поймать его чистую прохладу (не колкий холод – прохладу), как он исчез без следа.
И опять ворвался назад прежний зал и всё прежнее, а в прежнем вдруг омерзительно громко грянули два выстрела. Рамин вздрогнул… нет, кажется, не в него. Кажется…
Через распахнутую дверь в зал уже вошёл Симон с двумя пистолетами в вытянутых руках. Оба бандита – один рядом с ним, другой у противоположной двери – заваливались на пол с одинаково расплывающимися на лбах алыми пятнами. Симон уже целился в хозяина.
– Брось оружие! Считаю до одного. Р-раз!
Стук воронёного металла о паркет.
– Ты как? – повернулся он к Рамину, – Извини, я без звонка. Не помешал?
– Оч-чень не помешал, – почему-то смутился Рамин.
– Он главный здесь? Господин Смайл, надо полагать. А этот парень чего стоит, как пень?
– Охранник. Он уже не опасен. Мы с ним поладили.
– Ну а теперь с тобой начнем ладить, неуважаемый, – подступил Симон к хозяину, – Только учти, сроку на раздумья я даю мало: считаю до одного. И промахиваться не люблю. Ты убедился, надеюсь?
– Д-да… – покосился Смайл на бездыханных Ушастого и Утконоса.
– Кто с оружием в доме?
– Второй охранник.
– Уже знакомы. Ещё.
– Ещё двое…
– Уже подружились. Гости – кто и зачем?
– Они не имеют…
– Постарайся, чтоб тебе не было стыдно за нечестность, когда я с ними познакомлюсь.
Тёмный уступ бородки хозяина мелко вздрагивал. Зрелая мякоть носа взялась капельками пота.
– Представитель… они себя конторой называют. «Обителью».
– Конторский служащий. Род занятий?
– Ж-живой товар…
– Так. За девочками. Откуда?
– С юга.
– Точней.
– Сабринск.
– Морской порт. Замечательно.
– А с ним кто? – спросил Рамин.
– Телохранитель.
– Что-то никого не слыхать, – заметил Симон, – Где они?
– Наверху.
– Комнаты!
Смайл с усильем сглотнул, скорбно искривил губы.
– Первая и вторая. Но я вас хочу попросить…
– Потом ты решишь, о чём тебе нас просить. А сейчас вперёд.
Они подошли к дверям, из которых появился Дроздов. Двери вели в фойе перед парадным входом. С левой стороны в фойе стекала большая лестница со второго этажа. Симон подтолкнул Смайла.
– Иди, знакомь нас со своими друзьями-упырями. Сделай так, чтоб мы им понравились. Чтоб не получить их пулю раньше нашей.
Смайл осторожно выглянул из дверей.
– Господин Сиртак! – со звонкой истеринкой крикнул он, – Не стреляйте! Всё в порядке. Нам надо поговорить. Слышите меня?!
Никаких признаков жизни не было заметно на лестнице.
– Вперёд! – скомандовал Симон, – Не гора к Магомету, так Магомет…
Он медленно вышел рядом со Смайлом, держа лестницу в прицеле двух пистолетов. Рамин двинулся следом. Смайл обернулся с тоскливой надеждой на дверь парадного входа.
– Присматривай за ним, – бросил Дроздов Рамину, – Дёрнется – стреляй ниже пояса, в причинное место. Будет жив и кроток.
Они втроём – Симон первый, за ним хозяин дома, замыкающий – Рамин – ступень за ступенью, поднялись на второй этаж. Коридор был пуст.
– Господин Сиртак! – крикнул Смайл в закрытую дверь с цифрой один, – Не стреляйте. Небольшой разговор.
Тишина за дверью.
– Слишком застенчивые господа.
Дроздов с размаху саданул ногой по двери, распахнул её. Большая, изысканно мебелированная комната была пуста.
В комнате царил порядок: тщательно заправленная широкая кровать, на овальной крышке стола – ничего лишнего, кроме вазы с цветами; дверцы орехового шкафа тщательно прикрыты.
В комнате только что находились люди: из воздуха ещё не изникло эфемерное электричество от их беспокойных движений, взглядов и слов.
Люди исчезли не иначе, как через открытую полустеклянную дверь, ведущую на широкую мансарду. Полукруг белостолбчатых перил, изящные столики, плетеные стулья. На мансарду же выходили ещё две соседние комнаты и боковой коридор второго этажа. Эти двери оказались запертыми. Подойдя к перилам, Симон обнаружил свисающую вниз кожаную ленту из двух состёгнутых брючных ремней.
– Без ремней господа остались, – усмехнулся он, – Штаны бы не потерять.
Они увидели их на другой стороне двора, под кирпичной оградой, невдалеке от того места, где её перелазил Симон.
Маленький, худощавый, смуглый человек уже всшагнул на подставленные ладони длинноволосого верзилы, и разгиб мощных рук поднял его к лиловому черепичному скату.
– Застыть на месте! – крикнул им Дроздов через двор; сделал знак Рамину и Смайлу, чтоб не маячили на открытой площадке; сам присел, оперев рукоять пистолета на гладкие перила, – Эй ты, прыгай назад!
Маленький человек распластался на черепице, не выпуская из рук серый кейс.
Телохранитель, беспорядочно стреляя, бросился к дому, под защиту торцевой стены. Два выстрела Симона прервали его путь.
Но смуглый человек с кейсом уже исчез по ту сторону ограды.
– Надо догнать! – воскликнул Рамин.
Дроздов мрачно покачал головой.
– Через ворота, в обход – не успеем. Даже и через забор. Там заросли недалеко. Ловить по лесу его – толку мало.
– А если он нападёт на наших?
– Не нападет. Они ему не нужны. Он направится к автотрассе ловить машину. Сюда не вернётся. Мы тоже здесь не задержимся.
– Я позвоню им, – сказал Рамин.
Симон подошёл к стоящему у открытой двери Смайлу.
– Где девочки?
*
Лита и Лора выдержали строгий запрет звонить мужчинам до того, как они сами позвонят. Выдержать пассивное ожидание их возвращения они не сумели, помучившись, минут тридцать, все-таки вышли из зарослей и направились по асфальтовой дороге к воротам. Примерно на полпути они услышали треск выстрелов, потом вдалеке слева, заметили убегающего от ограды к лесу какого-то человека. Вскоре у Литы запел телефон и раздался бодрый голос Рамина. После чего они бегом достигли ворот и вошли во двор. Там были Рамин, Симон и незнакомец с тёмной бородкой, лоснящимися залысинами и с мутью недоброго страха в глазах. Он прижимал к уху мобильник, пытаясь кому-то дозвониться.
