Нил Шустерман - Беглецы
— Клевые носки у тебя, брат.
Роланд, видимо, с шуткой знаком, потому что сразу изучать свои ноги не бросается. Он ждет, пока Коннор отвернется. Однако нежелание выглядеть дурнем в разных носках берет верх, и парень украдкой смотрит вниз. Коннор улыбается: маленькая победа тоже победа.
Хайден определенно человек-загадка. Коннор даже не может понять, действительно ли ему все время смешно или он считает, что улыбка — лучшее оружие человека, попавшего в ситуацию слишком тяжелую и нестандартную, чтобы с ней смириться. Раньше Коннору не нравились чопорные маменькины сынки из богатых семей, но в Хайдене есть что-то очень располагающее, так что не любить его невозможно.
Коннор присаживается рядом с ним. Мальчик исподтишка оглядывается и, видя, что Роланд удалился за стеллаж, шепотом говорит:
— Хорошая уловка с носками. Ты не против, если я ей тоже буду пользоваться?
— Да ради бога, — пожимает плечами Коннор. Хайден выуживает из банки кусок ветчины и предлагает его Коннору.
Несмотря на то что ему совершенно не хочется есть, Коннор принимает предложенную еду, хоть и думает, что в банке вместо мяса может быть что угодно. Да и Хайден взял ее не потому, что ему так нравится «Спам».
Вдвоем они быстро приканчивают банку, и к концу трапезы между ними устанавливается атмосфера взаимопонимания. Поделившись консервами, Хайден недвусмысленно показал, на чьей он стороне.
— Вы хотели ребенка? — спрашивает он. Коннор отвечает не сразу. Поразмыслив, он приходит к выводу, что правда — наилучший фундамент для дружбы, пусть даже и предполагаемой.
— Это не мой ребенок.
Хайден понимающе кивает.
— Это здорово, что ты с ней встречаешься, хоть ребенок и не от тебя.
— Он и не ее тоже.
Хайден улыбается. Он не спрашивает, откуда они взяли малыша: вероятно, версия, придуманная им самим, устраивает его наилучшим образом и он не хочет знать никаких подробностей.
— Не говори Роланду, — предупреждаем он. — Он с вами так любезен только потому, что семья — одно из немногих понятий, достойных, по его мнению, уважения.
Коннор смотрит на Хайдена и не может понять, шутит он или говорит всерьез. Наверное, этого никто не знает, думает он.
Хайден дожевывает последний кусок ветчины, заглядывает в банку и вздыхает.
— Я превратился в Морлока, — говорит он.
— А это еще кто?
— Люди-лягушки, живущие под землей и не выносящие солнечного света. Обычно их изображают одетыми в дурацкие костюмы из зеленой резины. К сожалению, мы все в них превратились. Только вот костюмов у нас нет.
Коннор окидывает взглядом полки с консервами. Прислушавшись, он различает тихую, как комариный писк, музыку — Роланд слушает плейер, предположительно украденный им наверху, в торговом зале.
— Давно ты знаешь Роланда?
— На три дня дольше, чем тебя, — отвечает Хайден. — На всякий случай предупреждаю — вижу, что ты человек горячий, — Роланд будет вести себя нормально, пока уверен, что он начальник. Если ты не будешь покушаться на эту роль, мы останемся большой, дружной, счастливой семьей.
— А что, если я начну покушаться?
Хайден бросает консервную банку в корзину с мусором, стоящую в паре метров от него.
— Я тебе не рассказал еще кое-что о Морлоках. Они каннибалы.
***Ночью Коннор никак не может уснуть. Он не привык сидеть взаперти, да еще и в компании с Роландом, поэтому расслабиться не может: засыпает, но через несколько минут просыпается. В задней комнате он спать не может — для двоих места слишком мало, и им бы пришлось лежать, тесно прижавшись друг к другу. Коннор пытается убедить сам себя в том, что он не идет спать к Рисе, потому что боится случайно придавить ребенка. Маи и Хайден тоже не спят. Похоже, Маи пытается уснуть, но лежит с открытыми глазами, а ее мысли блуждают где-то далеко.
Хайден зажег свечу, найденную им среди сваленного в углу барахла, и по подвалу распространился аромат корицы и плесени. Поставив свечу перед собой, мальчик водит над огнем ладонью — высоко, чтобы не обжечь руку, но медленно, чтобы успеть ощутить жар пламени. Коннор следит за его манипуляциями, и мальчик в конце концов замечает это.
— Странно, да? Если вести руку быстро, ощущаешь тепло, если медленно, получаешь ожог, — говорит ему Хайден.
— Ты пироманьяк? — спрашивает Коннор.
— Нет. Ты путаешь скуку со страстью.
И все же Коннору кажется, что Хайден просто не хочет говорить на эту тему.
— Я тут думал о ребятах, которых отдают на разборку.
— А зачем ты об этом думаешь?
— Затем, — отвечает за Хайдена Маи, — что он фрик.
— Ну, это не я в собачьем ошейнике хожу, правда?
— Это не собачий ошейник, — обижается Маи и показывает Хайдену средний палец. Мальчик не обращает на неприличный жест ни малейшего внимания.
— Мне пришло в голову, что заготовительный лагерь похож на черную дыру. Никто не знает, что там происходит.
— Все знают, что там происходит, — возражает Коннор.
— Не совсем так. Все знают результат, но никто не знает, как выстроен процесс. Я бы хотел его узнать. К примеру, сразу они там разбирают вновь прибывших или приходится ждать? Как они относятся к тем, кто туда попал? Хорошо или плохо?
— Ну, — цедит Маи, — если тебе повезет, сможешь проверить на себе.
— Знаешь что, — говорит Коннор, — ты слишком много думаешь.
— Ну, кто-то же здесь должен думать, верно?
Поразмышляв над словами Хайдена, Коннор приходит к определенным выводам. Разговоры о заготовительном лагере и о том, что там происходит, для Хайдена то же самое, что водить рукой над пламенем свечи. Ему нравится ходить по краю пропасти. Мысли об опасности, игра с огнем. Коннор вспоминает свое любимое укрытие, над шоссе, позади дорожного знака. Там он тоже чувствовал себя на краю пропасти. Они с Хайденом похожи.
— Ладно, — говорит Коннор. — Можешь думать, пока голова не лопнет. Лично меня заботит только одно — как дожить до восемнадцати.
— Ты мыслишь мелко, но это в какой-то степени даже здорово. Хотя, не скрою, ты меня расстроил. Как ты думаешь, мне лечиться надо?
— Да, надо, но не от того, о чем ты подумал. Лечиться тебе нужно от воспоминаний о том, что твои сумасшедшие родители решили отдать тебя на разборку только ради того, чтобы побольнее уколоть друг друга.
— Хорошо сказано. Ты во многом похож на морлока.
Хайден на некоторое время замолкает. Он думает о чем-то важном и даже перестает улыбаться.
— Если меня все-таки разберут на органы, родители, возможно, снова сойдутся.
У Коннора не хватает духа сказать, что это предположение из области фантастики. Маи оказывается не столь щепетильной.
— Не-а, — тянет она. — Если тебя разберут, каждый будет обвинять в этом противника и они еще больше возненавидят друг друга.
— Может быть, — соглашается Хайден. — А может, они прозреют и дальше все будет, как с Хэмфри Данфи.
— С кем? — спрашивает Маи.
Ребята, не сговариваясь, поворачиваются к ней. Хайден широко улыбается:
— Хочешь сказать, что никогда не слышала о Хэмфри Данфи?
Маи смотрит на него с подозрением:
— А должна была слышать?
Хайден улыбается еще радушнее:
— Маи, я, честное слово, удивлен тем, что ты не слышала этой истории. Она тебе точно поправится.
Хайден берет свечу и ставит ее на пол так, чтобы свет падал на Коннора и Маи.
— Это не костер в лагере, конечно, — говорит он, — но ничего лучшего у нас нет.
На некоторое время он умолкает, смотрит на колеблющееся пламя и медленно переводит взгляд на Маи:
— Это было много лет назад. Того мальчика, вероятно, звали вовсе не Хэмфри, а Хэл, или Харри, или еще как-то. Но почему-то в истории он остался под именем Хэмфри. Как бы там ни было, его родители подписали разрешение на разборку.
— А почему? — спрашивает Маи.
— Почему родители это делают? Да просто подписали, и однажды ранним утром за парнем пришли инспекторы. Они схватили его, отправили в лагерь, и больше его никто не видел. Его разобрали на органы.
— И все? — спрашивает Маи.
— Нет, не все, — отвечает Коннор. — История на этом не заканчивается. Понимаешь, его родители, мистер и миссис Данфи, были людьми неуравновешенными. Можно сказать, такими людьми, у которых не все дома. И когда Хэмфри разобрали, они совсем слетели с катушек.
Взглянув на Маи, Коннор видит, что маска крутой девчонки, которой она старательно прикрывает истинное лицо, исчезла. Сейчас она похожа на ребенка, с широко открытыми глазами слушающего страшную сказку в походе у костра.
— И что они сделали?
— Они решили, что Хэмфри на органы разбирать не нужно, — говорит Хайден.
— Подожди-ка, — удивляется Маи. — Ты же сказал, его уже разобрали?
