Салман Рушди - Гримус
Выхода нет, печально подумал Взлетающий Орел. Потом он вспомнил, что ему шептал Виргилий Джонс: выход есть всегда. Но Взлетающий Орел больше ничему не верил. Он будет лежать здесь, выслушивая излияния этих двух экстраполяций своего собственного «я», пока скалы не сомкнутся и не поглотят их.
Взлетающий Орел закрыл глаза.
Горф был разочарован. Что толку в простой, но остроумной шараде, если человек даже не пытается решить ее? Конечно, выход есть всегда. Кстати, очень простой. От этого человека требуется только немного подумать. В горфе медленно крепла уверенность, что Взлетающий Орел никогда не достигнет вершин в Игре Упорядочивания.
Но постепенно горф начал разбираться в том, что произошло без его вмешательства, и его разочарование прошло.
В дальнем конце каньона появился смерч.
Халлит заметил смерч и очень оживился.
— Маллит! — позвал он. — Смотри, Маллит, это смерч?
Не оборачиваясь, Маллит подкинул монету.
— Не может быть, — отозвался он.
— Но это смерч, определенно смерч, — волновался Халлит.
Двигаясь зигзагами, смерч приближался.
— Парадокс, — подал голос Маллит.
— Парадокс, — согласно отозвался Халлит.
Через минуту смерч налетел на абиссинцев. Сила, которую принес с собой Виргилий Джонс, разрушила их тела, точнее обозначение их тел, чуждый человеческому сознанию конструкт чужеродного воображения. Халлит и Маллит превратились во всплески первородной энергии, которой когда-то были. На планете Спиральных Танцоров о них сказали бы: эти двое станцевали свой Танец Ослабления до конца.
Взлетающий Орел с усилием открыл глаза. В нескольких метрах от него смерч остановился и начал медленно сбавлять обороты.
— Крутящийся Демон! — вскрикнул от страха Взлетающий Орел, вспомнив о том, о чем не вспоминал уже семь веков.
— Привет, — сказал ему Виргилий Джонс.
После нескольких наводящих вопросов мистера Джонса Взлетающий Орел вспомнил Деггла и его «Эфиопию». Едва это слово прозвучало, шарада горфа была разгадана — каньон исчез. «Эфиопия» была ключом к шараде, выходом из нее. «Эфиопия… Абиссиния… еще увидимся… прощайте». Взлетающему Орлу достаточно было сказать «Прощайте», и шарада разрешилась бы. Все было так просто, грустно подумал горф. Очень просто. Абиссинцы похожи на Деггла. Место названо половиной любимой присказки Деггла. Даже идиот догадался бы, что выход на волю увязан со второй половиной фразы. Даже идиот. Эти люди все такие. Ничего не смыслят в играх.
Глава 23
Чистое бескрайнее море лежало вокруг них, соленые брызги кололи им щеки, освежали лица; море туманов и облаков, серые волны, скрытые под пеленой; море, где проще простого потеряться, где можно скитаться бесконечно и не увидеть ничего нового.
Взлетающий Орел лежал, переводя дух, на жестких досках плота, еще не понимая до конца, где он, еще переживая недавнее происшествие; совершенно голый Виргилий Джонс, человек новый и незнакомый своему молодому спутнику, стоял под изорванным парусом и уверенно правил плотом, ощущая, как кровь восторженно бурлит в жилах. Сцена была создана во всех подробностях и накрепко запечатлена.
— Можно я буду звать вас просто Виргилий? — нерешительно подал голос Взлетающий Орел.
Оказалось, Виргилий будет только польщен.
— Конечно, конечно. Зовите меня Виргилий.
Продолжительная пауза для закрепления нового, более тугого витка дружбы.
— А как мне называть вас? — наконец спросил Виргилий.
Взлетающий Орел ничего не ответил.
— Мистер Орел, вы слышите меня? — Виргилий Джонс повернулся к индейцу.
Взлетающий Орел спал.
Балансируя руками, Виргилий Джонс перебрался к спящему на другую сторону плота и присел около него.
— Я спас вам жизнь, но не стоит благодарить меня, — сказал он своему спутнику. — Это я должен благодарить вас, и слов, чтобы выразить мою благодарность, у меня нет. Я пришел сюда к вам, потому что это был мой долг — тоже не стоит благодарности; за мной числился долг, о котором никак нельзя было забыть. Не стоит меня благодарить ни за что; и ничего не бойтесь.
Море плескалось у бортов их утлого суденышка, набегало короткими волнами и отступало обратно; заплескивало и отступало: так пожилой слон заглядывает вдаль через спину своего более молодого сородича.
— Ого, да у меня есть чем подкрепиться, — с удивлением воскликнул Взлетающий Орел. Вытащив руку из кармана своих перепачканных брюк, он показал две черствые галеты. Он отдал одну галету Виргилию, прикрывшему наготу старым плащом Взлетающего Орла. Они принялись неторопливо жевать.
— Зовите меня просто Взлетающим Орлом, хорошо? — предложил Взлетающий Орел и добавил: — Виргилий.
Справляясь с галетами, они переглянулись.
— Вся ваша жизнь по сути дела была подготовкой к острову Каф, — заявил вдруг Виргилий Джонс.
Взлетающий Орел заметил в Виргилие Джонсе перемену — напряжение и растерянность ушли, сменившись спокойствием и уверенностью. Теперь в могильщике появилась сила, которая вселяла уверенность и во Взлетающего Орла. Мы зависим друг от друга, подумал Взлетающий Орел. Но вполне можем друг на друга положиться, добавил он про себя не без удовольствия.
— Вся моя жизнь, — задумчиво продолжил тем временем Виргилий, — в своем роде тоже была подготовкой к тому, что происходит сейчас.
— А чем вы занимались? — спросил его Взлетающий Орел.
— О, я много путешествовал, — ответил Виргилий Джонс. — Как и вы.
Море шептало вокруг и о чем-то секретничало с плотом.
— В жизни любого человека всегда существует высший пик, — сказал Виргилий Джонс. — Ради этого краткого мига высшего торжества мы в общем-то и живем — понимаете? Ловите свой пик и пользуйтесь им по мере возможности. Цените его. По-моему, это событие стоит того. Вся ваша жизнь — существование — либо движение к этому пику, либо удаление от него. И только на мгновение взлетев на вершину, вы живете полной жизнью.
На плоту царил покой. Взлетающий Орел сидел, прислонившись спиной к мачте, и рассматривал спокойную водную гладь вдали. Язык Виргилия время от времени обегал губы, словно бы ощупывая их.
— Задумывались ли вы когда-нибудь о смысле выражения окаменеть от страха? — спросил он Взлетающего Орла. — Превратиться от страха в камень, чувствуете?
Чуть повернувшись к своему проводнику, Взлетающий Орел лениво ответил что-то, но Виргилий не слушал, он уже уносился мыслью дальше.
— Так люди живут в К., понимаете? — продолжал он. — Окаменев. Хотите знать от чего?
Виргилий Джонс резко вздернул плечи, словно сбрасывая с них груз.
— Всему виной эти проклятые чужие измерения.
(Виргилий Джонс нахмурился.)
— Помните, я советовал вам сосредоточить мысли на чем-нибудь одном, на сестре Птицепес например? Только так и можно защититься. В К. действие Эффекта чувствуется еще больше. Оттуда до Гримуса рукой подать. Им там едва удается держать себя в руках, день за днем они сходят с ума… и единственная возможность предотвратить кровопролитие — это сосредоточиться на чем-нибудь одном. Отдаться пороку. Стать одержимым. Одержимость — вот именно. Одержимость закрывает разум для измерений. Вот какой он, К.: город одержимых. Думаю, вы понимаете, что я хочу сказать. Они там окаменели от страха. Нет ничего страшнее, чем остаться наедине с собой. Нет такого человека, который мог бы ужиться с собой. Это трагедия, подлинная трагедия.
— Одержимость? — переспросил Взлетающий Орел. — Но чем? Чем одержимость?
— О, да чем угодно, — отозвался Виргилий. — Хоть бы и мытьем полов. Чем в голову взбредет. Доведите одержимость до абсурда, и она станет вам отличной защитой. Взять хотя бы миссис О'Тулл: одержимость постоянством — превосходная защита. Эффект набирает силу и постепенно охватывает остров, понимаете? Скоро все будет в его власти.
Виргилий Джонс замолчал.
— Некоторые заставляют себя заново проживать каждый следующий день в точности как минувший. Один и тот же день, в точности, снова и снова. Дело в том, что все до одного они — беглецы. Нужно как-то закрепиться в пространстве, вот они и обманывают себя, пускают ложные корни. Пытаются остановиться. Если нагородить достаточно лжи, то можно добиться своего. В такой лжи можно отлично укрыться.
Время остановилось; они сидели, стояли у мачты, ели, спали. В некоторой точке Взлетающий Орел спросил Виргилия Джонса:
— А у вас, Виргилий?
— Что у меня? — не понял его Виргилий.
— Вы говорили, что в любой жизни есть пик… а у вас?
— Ах, да, — отозвался Виргилий. — Мой пик давно позади.
Снова наступила тишина. Потом Виргилий сказал:
— Гроза титек и филейных частей. Да, я. Так-то. Когда-то был. Раньше. Сейчас не то.
