Борис Липатов - Блеф
В ту же минуту Пулю ткнул Годара в бок и сказал, указывая на выходящих аэронавтов:
— О, старина! Я говорил, что это ангар и надо только подождать птичку!
— Нет, это я сказал, что это ангар!
— Ах, Годар, всё это не важно!.. Факт тот, что кто-то прилетел, я насчитал восемь человек.
— Из них одна женщина! — прошептал Годар.
— Тем лучше, что есть женщина!.. Однако, внимание!.. Давай лучше заберёмся подальше в кусты, пока совсем не смеркнется.
— В жизни не видал таких аэропланов, — бормочет Годар, уползая в кустарник вслед за Пулю.
22. Глава с беспокойствами
Лорд Бриджмент чопорно предложил Ирене руку и направился с нею на берег. Пузявич, вырезав в ближайших кустах пару удилищ, занялся их оснасткой, а Варсонофия послал копать червей.
— Иди, иди, пока не смерклось! Завтра на рассвете и засядем. Благодари меня — лесок и крючков захватил, чорта тут достанешь!
Кошкодавов отворачивал большие камни, тыкал палочкой в неостывшем ещё песке, дёргал траву и собирал случайных улиток и червяков в фуражку.
О'Пакки и Дука с помощью Генри и Ковбоева заводят аппарат в ангар…
— Бог мой! — восклицает Генри. — Надо незамедлительно убрать эту чертовщину.
Генри с ужасом схватывает какой-то слесарный инструмент и демонстрирует приятелям.
— Смотрите: на нём фабричное клеймо! «Стиль-Манюфакчуринг. Буффало»! Как всё раскидано!..
— Скорее в кладовую!..
Поспешно уволакивают принадлежности за дверку, тащат ящики с гвоздями, винтами, прячут режущие глаза фабричными клеймами «далёкой» Земли инструменты и различные упаковки.
— Ах, какая оплошность чуть было не сделана, — говорят сконфуженные «марсиане», — а ведь сам аппарат был тщательно осмотрен!
Наконец всё убрано и заперто… В ангаре лежат лояльного вида куски металла и проволоки.
Всё-таки надо утром ещё раз и как следует посмотреть, вдруг что-нибудь…
— Генри, Генри! — раздаётся за дверьми ангара.
— Что случилось?!
— Откройте, откройте скорей!
У входа взволнованная Ирена.
— Все здесь? — спрашивает она, считая глазами присутствующих.
— Все.
— На острове не оставалось рабочих?
— Нет!
— Мы пропали. Русские сидят на берегу, лорд Бриджмент любуется сумерками, вы работаете здесь, а я — когда шла сюда, видела, как в кустах мелькнули две фигуры!! На острове есть посторонние!!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Короли и валеты
1. Герметические люди
В нашей повествовательной колоде масса фигур — до сих пор выявлен ряд королей и валетов, но на всю эту компанию приходится всего лишь одна дама, и эта дама, без сомнения, Ирена Ла-Варрен.
Было бы невероятной ошибкой предполагать, что полное нагнетение событий перенесено на островок в Тихом Океане. Это явно непочтительно по отношению к славному городу Нью-Орлеану, столь долго принимавшему живейшее участие в водовороте отмечаемых событий. Позволительно считать, что у читателя и у автора достаточно развито чувство патриотизма места, и, поскольку Нью-Орлеан имеет право быть таковым местом, то сохраним к нему и впредь до оглавления эту необременительную эмоцию.
Конечно, если открыть топографическую карту Луизианы, то можно закинуть в кредит читательских симпатий озеро Пеншантрен, залив Будро, берега Миссиссипи и всякие жёлтые лихорадки, ютящиеся вокруг уважаемого Нью-Орлеана. Но сюжетная необходимость требует парапета загородной плотины, пейзажа, описание которого можно уложить в двести печатных знаков, и двух собеседников.
— Вы должны быть немы как рыба, Джошуа! — говорит плотный рыжий мистер своему компаньону.
— Слушайте, Пайк, не выражайтесь, как заговорщик рокамболевской эпохи, а то вы сведёте к нулю всю предложенную вам роль.
Мистер Пайк, в котором с трудом можно было узнать одного из понижателей Нью-Орлеанской биржи (потому что не была дотоле названа его фамилия), сумрачно смотрит на Джошуа, небезызвестного камердинера мистера Генри Пильмса.
— Вам известен маршрут? — спрашивает мистер Пайк.
— Да.
— Вам известно, какой я суммой располагаю?
— До цента.
— И что не одна собака не должна быть посвящена в истинную суть дела?
— Кроме нас двоих.
— Ваши ответы достойны включения в катехизис. Хотите сигару?
— Благодарю.
— Это крупная игра!
— Это — серьёзный блеф.
— Хороший вечер.
— Ваше замечание справедливо.
Калибры Иогансена, изготовляемые на заводе Генри Форда в Понгкипси, штата Нью-Йорк, слипаются при совмещении их плоскостей с силой, равной тридцати трём атмосферам. Это не реклама. Это обозначает, что тайна, приложенная к мистеру Пайку и досточтимому Джошуа, во всяком случае в этой главе не может быть отделена от них, если даже и попытаться приложить усилия, превышающие указанные атмосферы.
Тем более, что наступившее молчание благодаря десятицентовым сигарам, зажатым в уголках губ, не позволяет тратить времени на ожидание продолжения разговора, который (как тут угадать?) сможет оказаться неинтересным.
2. Повествование подыскивает собственный акцент
Варсонофий Кошкодавов с глубоким вниманием следит за приготовлениями Луиджи Дука у аппарата.
— Разве господин Луфадук куда-нибудь собирается! — спрашивает он у Генри, как заведывающего разговорами с марсианами.
— О, да! Он получил из своего управления распоряжение явиться для каких-то отчётов: у них, очевидно, строгая дисциплина. Как видите, он моментально собрался, — поясняет Пильмс.
— А господин Паопак? Неужели он тоже улетит?
— Нет, нет. Ему надо привести в порядок мастерскую. Луфадук обещал прилететь часа через два.
Варсонофий удовлетворённый отходит… Пузявич уничтожающе смотрит на своего приятеля.
— Невежа! — цедит он, — не можешь с должным достоинством держать себя. Тоже — гость! Прилетел и ничего в башке кроме рыбалки не держит!.. Всё мне, всё мне!
Казимир галантно приблизился к Генри.
— Я попрошу вас, уважаемый мистер Пильмс, выстукать нашим дорогим хозяевам, что мы, русские эмигранты, от имени возрождаемой Российской империи приносим широкое русское спасибо за радушное гостеприимство. Русский народ не ударит лицом в грязь и наше «добро пожаловать» под звон сорока сороков для каждого марсианина!
Ковбоев отворачивается и глотает приступ смеха.
Наконец, Луиджи забирается в аппарат и затворяет дверцу.
Ирена приветливо машет ему рукой.
По уговору, Ковбоев должен состоять при русских. Лучшее, что можно сделать, — это усадить их рыбачить. Пусть сидят, глазеют на поплавки, пока заросли не будут как следует исследованы и не будет устранена неизвестная опасность в связи с нахождением на острове посторонних. Ирена более чем любезно приглашает на прогулку лорда Бриджмента.
Чопорный англичанин с покорными вздохами подбирает ракушки, привлекающие внимание хорошенькой француженки.
О'Пакки и Генри уходят в мастерскую.
— Мне искренно начинает надоедать эта история, — жалуется О'Пакки, — моё внимание не может так долго находиться на одной вещи. Правда, когда я был за отцовской спиной и имел в кармане пару шиллингов, я был гораздо нетребовательнее. Но теперь, познав на протяжении полугода изысканнейшее беспокойство, — я раб охвативших меня запросов. Нельзя так быстро опреснять интерес к жизни! Там, где мне нужна была раньше рюмка, я должен достигать эффекта уже бутылкой… Я чувствую, что ко мне приставили диез, и я должен издать очень мажорный звук… И поэтому я разнесчастный человек на свете. Спущенный за это время жирок обязует найти применение освободившимся мускулам. Короче, Генри, не доллары и работа определяют моё бытие, не авантюра даёт мне законченное удовлетворение, а то, что я, сын Эрина, должен внять его арфе, призывающей не к мелодичному звяканью рыболовных крючков и не к скрипу автоматического пера на уголке чека, а к треску баррикады или…
Пакки замолчал и возбуждённо вздохнул.
— Или? — вопрошал Генри.
— Да что там: или! Ведь занесён же я в жизненные списки мужчиной, чорт возьми!!! Неужели икры какой-нибудь молочницы или случайное прикосновение груди трамвайной кондукторши не являются определяющим фактором моего бытия? Нет, извините! Я чувствую, что я должен или итти на траву, выражаясь деликатно, или вразумительно и тщательно долбить кого-нибудь кулаком.
Генри вздрогнул и невольно взглянул в сторону Ирены. Хорошенький и многообещающий аккумулятор представлял из себя этот флегматичный тридцатидвухлетний ирландец.
— Бывает! — лояльно подтвердил Пильмс.
— Бывает, — извиняющимся тоном промолвил О'Пакки.
