Владимир Аренев - Душница
Зачем так поступил Курдин, хотя бы ясно. А Сашка — зачем? Неужели только из зависти к его успеху?
Он хотел бы верить, что — нет. Что, например, — из стыда перед дедовым шаром. Или из уважения к дедовой памяти.
Так думали другие — те, кто сегодня поздравлял и восхищался им.
А Сашка не знал.
Все наконец разошлись, и он спустился, чтобы забрать куртку. Тётки-гардеробщицы недовольно зыркнули на него, они уже сами были одеты, одна, прижав подбородком платок, поправляла выбившиеся пряди, другая копалась в старой матерчатой сумке, чем-то шелестела. Сашка дождался, пока на него обратят внимание. Накинул куртку, застегнул молнию и вышел в темень.
Хорошо, подумал, что никому не пришло в голову меня дожидаться.
Но кое-кому пришло.
Фонари здесь были разбиты, все, кроме одного. Человек стоял прямо под этим, единственным уцелевшим, в лужице жидкого света, — и щурясь от дыма, курил.
Плащ на нём был всё того же синего цвета, как море на картинах Носинского.
— Здравствуй. — И едва заметный акцент тоже никуда не делся. — Я слышал твоё выступление.
— Как слышали? — удивился Сашка. — И кто вы вообще такой?
Незнакомец пожал плечами:
— Я был в зале, это не запрещается. — Он погасил окурок, огляделся в поисках урны и, не найдя ни одной, так и остался с окурком в руке. — Ты хорошо говорил. Наверное, ему понравилось.
— Кто вы такой? Я позову на помощь, учтите.
— У меня самолёт в пять утра. И очень мало времени. Всё время времени-то и не хватает… — добавил он, рассеянно сминая окурок пальцами. — Всегда…
Сашка отступил на пару шагов, убрал руку с шаром за спину, другую сунул в карман, к мобилке. Он не чувствовал угрозы со стороны незнакомца, но эта его манера изъясняться…
— Я знал твоего деда. Давно, в другой жизни. Когда попал сюда, хотел с ним поговорить, да, видишь, не успел. А завтра я улетаю. …Этого следовало ожидать, мы с самого начала знали, что этим закончится. Не важно. Послушай, Александр, я вряд ли сюда вернусь. И вряд ли у меня будет ещё одна возможность. Позволь мне с ним поговорить.
— С кем? — не понял Сашка.
— С твоим дедом.
— Но он же… — Сашка покраснел. — Он не разговаривает. Ни с кем, вообще.
Незнакомец рассеянно кивнул. Продолжал мять в пальцах окурок, на асфальт сыпались крошки.
— Ничего. Так ты позволишь?
— Я опаздываю… — зачем-то сказал Сашка. — Родители будут беспокоиться.
Незнакомец отряхнул ладони и очень аккуратно взял над Сашкиной головой шар за цепочку.
— Я отвезу, — бросил он. — К самому дому.
Сашка крепче сжал пальцы.
— Я…
Он не успел договорить. Цепочка вдруг рванулась прочь из пальцев, Сашка попятился и только потом понял: незнакомец и сам удивлён.
Шар дёрнулся ещё раз. И снова едва слышно начал напевать-бормотать ту самую мелодию.
— Пять минут, — тихо сказал Сашке незнакомец. — Только пять минут.
Сашка кивнул и разжал пальцы.
Человек в синем плаще взял шар в ладони, как берут на рынке арбуз, чтобы проверить, спелый ли он. Отошёл на пару шагов и встал к Сашке боком. Его шрам сейчас, в свете фонаря, был похож на рану.
— Ты слышишь меня, атар`ин? Надеюсь, слышишь. Я представлял себе эту встречу последние двадцать семь лет, каждую ночь перед сном. Это помогло мне выжить. Несмотря на твоё предательство, атар`ин, многие из наших уцелели… тогда. Ты ушёл — мы остались. И я следил за тем, как ты жил, вести доходили до нас, даже там. Я был рад: ты получил по заслугам. Я надеялся приехать, чтобы сказать тебе об этом: каким ты был и каким стал. Я приехал. И теперь, глядя на тебя, говорю, — мне жаль. Ты уже наказан, и это… это слишком, даже для тебя, атар`ин. В конечном счёте, может, ты и был прав. Видишь, к чему мы пришли… всё повторяется, и всё, что мы делали, ничего не изменило. Может, хоть то, что ты… — Он покачал головой, как будто прогонял усталость. — Ладно, не важно. Время рассудит. Мне пора, атар`ин, пора… Мы уже не свидимся ни здесь, ни там. Я просто хотел сказать тебе: ту пропэйлоч-ар.
Шар загудел громче, было видно, как дрожат от вибрации ладони незнакомца.
Тот оглянулся на Сашку, словно бы решал некий очень важный вопрос.
— Нет, — сказал он наконец шару. — Нет, я не могу. Это — не могу, прости.
— Эй! — крикнули вдруг от входа. — Эй, ты что это там?! А ну оставь хлопца в покое! И шар ему отдай, слышь!
Тётки-гардеробщицы надвигались, всклокоченные и разгневанные. Та, что слева, размахивала кошёлкой.
— Вам лучше уйти, — сказал Сашка. — Домой я как-нибудь сам доберусь.
Человек в синем плаще медлил ещё минуту. Потом отдал шар и ушёл быстрым плавным шагом — словно тигр, которого вспугнули псы. Просто растаял во тьме.
Сашка прикидывал, как будет объясняться с тётками, а сам всё смотрел на дедов шар, не мог оторвать глаз. Словно в первый раз увидел.
Потёртости, едва заметные следы от маркера, разводы… Оболочка чуть сморщенная и дряблая, как старческая кожа.
Попытался вспомнить, когда в последний раз читал деду? а когда перевесили его в гостиную?..
Не смог.
— Сынок, с тобой всё в порядке?
Тётки стояли плечом к плечу и тяжело дышали. У той, что справа, платок развязался и съехал на бок.
— Спасибо, — сказал им Сашка. — Со мной — всё.
* * *Родители купили шикарный торт и не ложились спать, ждали Сашку, чтобы вместе отпраздновать триумф. Зажгли свечи, накрыли стол новой скатертью. Сами были нарядные и взволнованные.
— Горжусь! — Обняв за плечи, отец пристально поглядел на Сашку. — А ведь ты вырос. Погляди, мать, он вырос, правда. Он у нас уже совсем взрослый.
С глухим хлопком была откупорена бутылка шампанского, и Сашке налили на два пальца, «сегодня можно, верно, мать?».
Он пригубил, чтобы не обижать их.
— …и вот что я думаю: не будем мы тянуть, возьмём-ка текст этого выступления да оформим как куррикулюм! А? Ты ведь там о нашем дедушке очень красиво и правильно сказал. — Отец решил, что Сашка удивлён, и пояснил: — Нам уже мама Дениса звонила, поздравляла. Я так понял, это не совсем то, что ты сначала писал, но… может, так даже лучше?
— Знаешь, пап, вообще-то это был экспромт. У меня… я вряд ли смогу повторить.
— Это не страшно, — сказала мама. — Возьмёшь за основу свой проект. К тому же, я уверена, кто-нибудь писал всё на видео. — Она ловко разрезала торт и на каждое из четырёх блюдечек положила по кусочку. — Не тушуйся, я уверена, дед был бы тобой доволен.
Сашка вздрогнул. Он покосился на пустой стул, перед которым лежал нетронутый кусочек торта. Шар родители привязали на прежнее место, рядом с бабушкиным, а это… ну, просто так полагается. Обычай такой.
— Да, — подхватил отец, — нам Софья Петровна так и сказала: впервые благодаря Саше я поняла, что ваш дедушка был не только… как там она сформулировала?
— «Не только поэтом, но и просто живым человеком», — отозвалась мама.
Торт был приторным до тошноты. Крем — жирным, липким, слишком ярким. Сашка, обжигаясь, хлебнул чаю.
— На следующей неделе и оформим, — подытожил отец. — Нечего тянуть, ты согласна?
Мама кивнула.
— Как раз успеваем к сроку.
— Заодно уточним, можно ли будет на время отдать…
— Как «отдать»? — не понял Сашка. — Зачем?
Отец виновато улыбнулся маме:
— Кажется, я раньше времени сдал наш секрет.
Та махнула рукой:
— Говори уже, конспиратор.
— Сейчас, сейчас!.. — Из прихожей отец вернулся с конвертом. — Вот, прочти-ка сам.
Конверт был из плотной цветной бумаги. С пальмами и надписью «Альбатрос». Внутри лежали какие-то документы, Сашка развернул первый попавшийся — это оказалась медицинская страховка. «На время поездки… с гарантированным покрытием… в случае…»
— Ты ведь давно хотел на море, — сказала мама. — А в этом году у нас с папой отпуска совпадают. Вот все втроём и полетим, сразу после твоих экзаменов.
— Но… Мам… А как же… откуда?..
— Видишь, он у нас и правда взрослый, — кивнул отец. — Деньги, сына, — часть гонорара. Нашёлся издатель для дедушкиных рукописей. Будет полное собрание сочинений, академическое!
— Вы же с мамой сами говорили, что Антон-Григорьичу доверять нельзя.
— А он тут ни при чём. Это политикам надо сказать спасибо. Сам ведь знаешь, тема полуострова опять стала актуальной. Следовательно, и дедушкины стихи.
— Думаешь, он бы хотел… так?..
Отец положил руку ему на плечо.
— Сложно сказать. Я надеюсь, когда-нибудь он сам ответит на этот вопрос. С другой стороны — разве должны мы были отказываться от такого предложения? Полное, академическое…
— Почему вы мне раньше не сказали?
— Я до последнего не был уверен. Только сегодня подписали договор.
— И все черновики вы отдадите им?
