Владимир Аренев - Душница
Внизу вдруг хлопнула дверь, кто-то спросил:
— Где? Где?
— Должен быть где-то здесь, его видели…
Сашка замер.
— …понимаешь, Турухтун, это бессмысленно. Его притянет к верхнему какому-нибудь витку — и всё. Потом когда-то снимут — если заметят. Сваливай оттуда. Вместе придумаем вариант получше. Времени у нас полно, спешить некуда…
— Ты же мог просто вывезти своего куда-нибудь далеко за город, — прошептал Сашка. — Если бы хотел.
Курдин запнулся.
— Да, но…
— Ладно, — сказал Сашка, — спасибо за помощь.
И вырубил мобилу.
Внизу на повышенных тонах спорили, искать его или заняться более важными делами.
— Подожди-ка, — велел один. — Тихо.
— Что?..
— Просто помолчи. — Сашка узнал голос плешивого — того, кто тогда прислушивался к чему-то в коридоре.
Дедов шар вдруг резко потянул Сашку за руку, заставляя встать в полный рост. Дёрнул ещё раз, словно звал за собой.
Сашка задрал голову и увидел двумя этажами выше переплетение строительных лесов. Красно-белая полосатая плёнка оторвалась с одного края и развевалась на ветру. Помост нависал над балконом. Как трамплин.
— Вот, слышишь. Ну-ка пойдём-ка… Ну-ка…
Он побежал. Шар тянул вперёд, мелькал перед лицом, пел.
На очередном витке Сашка со всего маху врезался в хлипкий сетчатый заборчик с табличкой «Строительные рабо… Просим проще… …бства». Стая жирных голубей недовольно вспорхнула с лесов и полетела вниз, их тени метнулись по стене, словно чудовища из детских кошмаров.
— Смотри!
— Что это? Мяч?.. и сумка!..
Зажав в зубах цепочку, Сашка подтянулся, перебросил ногу через заборчик.
Шар вдруг рванул кверху.
Во рту остался солоноватый привкус, Сашка приложил ладонь к рассечённой губе и запрокинул голову.
Шар летел в небо. Какое-то мгновение он плясал в воздушных потоках, словно медуза, наконец-то вырвавшаяся на волю, а потом резко метнулся вбок и намертво пристал к лепному узору на балконе этажом выше.
— Эй, молодой человек! Что вы там забыли? Немедленно слазьте.
Сашка так и сделал. И побежал к лестнице, ведущей на леса.
Вся конструкция казалась прочной: металлические трубки, толстенные доски. Но едва он забрался на пролёт выше — почувствовал, как ходит под ногами настил, услышал вкрадчивый скрежет.
Внизу кричали кому-то, чтобы принесли наконец чёртовы ключи и открыли замок.
Сашка поднялся до уровня следующего балкона, обошёл привязанный к стойке обычный деревянный стул, весь в пятнах краски. На стуле лежал старый дайджест, вяло махал страницей. Дальше настил подходил к нижнему краю балкона. Часть лепнины сняли, под ней были видны похожие на жилы толстые провода. Красные с серебристой искоркой. В одном месте провода сливались в мощный узел, дедов шар прилип прямо к нему.
Сашка опустился на колени, одной рукой ухватился за стойку, другой за шар — и потянул на себя.
Без толку.
Снизу уже громыхали ключами. Кто-то, картавя, сообщал по рации, что нарушитель найден.
Сашка дёрнул сильнее, отпустил стойку и взялся двумя руками. Хотя уже знал, каким будет результат.
Сетчатая дверца со скрежетом распахнулась, фигуры в бело-алой форме метнулись к лестнице.
Дед пел — так, что, казалось, слышно на самом верху башни. Или даже выше.
— Прости, — сказал Сашка. — Но иначе… Сам видишь.
Он упёрся ладонью в край помоста, другой рукой схватился за цепочку и потянул. Пальцы соскальзывали, им не за что было зацепиться. Один ноготь сломался.
Сейчас, подумал Сашка, дедов ножик ох как пригодился бы; но ничего, справлюсь и без него. Лишь бы успеть.
Вцепился в узел зубами и потянул изо всех сил. Звенья царапали нёбо, во рту снова появился солёный привкус.
Не обращал внимания.
Может, думал, чувствуя, как поддаются наконец слипшиеся складки, может, всё вовсе не так страшно? Не крупинкой сахара в кипятке — а каплей, которая падает в море и становится всем морем сразу? Ведь может же быть и такое?! Даже если забудешь, что ты был каплей, даже если забудешь себя… ведь здорово — быть целым морем? Просто капле сложно представить, каково это. Вот и всё, вот и…
Узел вдруг разошёлся. Наружу выплеснулась тёплая волна, как будто кто-то облегчённо выдохнул Сашке прямо в лицо. От неожиданности он хватанул пересохшими губами воздух и отшатнулся.
Песня оборвалась. Стало слышно, как где-то далеко внизу пищит сирена.
— Вот и всё, — сказал он тихо. — Всё.
Кто-то карабкался по лестнице, тяжело отдуваясь. Били крыльями возмущённые голуби.
Он отряхнул колени и пошёл навстречу этому, с одышкой. Насвистывая дедов гимн.
Внутри пульсировало, распускалось хрупкое живое понимание. Как второе сердце. Как воздушный шар.
Как солнце.
Он запрокинул голову: где-то высоко-высоко в небе плыл серебристый самолётик — подводил черту.
Киев-Херсон-Симферополь-Киев, 6 февраля — 31 мая 2010 г.
