Павел Парфин - Гемоглобов (сборник)
Софиа же, узнав об этом покрове тьмы, обнаружив, как потемнел ее образ с рождением темного ее сына, беспокойно заметалась, не находя места в Плероме от стыда и раскаяния. Она молилась, и вся Плерома слышала молитву ее покаяния. И Дух незримый, вняв ее молитве и просьбам горячим, выслал ее из Плеромы, отправив на небо чужое, озаренное светом чужим, прозябающее в забвение под покровом чуждой тьмы. Так святой Дух послал Софию, дерзкую, но теперь раскаявшуюся, в царствие ее сына, дабы она устранила свой изъян. И только тогда бы вернулась. При этом светлейший Дух не оставил Софию один на один с ее темным огненным сыном, не бросил на произвол судьбы свой образ, извлеченный из его же мысли. Напротив, Дух незримый – свет и образ света, Бог и первый Человек – принял облик первого Человека, Метропатора, и проник первым в царствие Иалтабаофа. Проник одним лишь взглядом чистым – но как задрожал мир протоархонта, как всколыхнулись небеса! Как треснула, двинулась земля и основание ада! Как вспучились воды и как содрогнулась тьма, шаг за шагом уступая место белому свету! Засветилось даже дно вод, и благодаря этому, благодаря отраженным от дна лучам вдруг открылся образ святого Метропатора, запечатленный на поверхности вод.
И тогда Иалтабаоф впервые осознал, что Бог есть, Бог, которого он открыл в своей душе задолго до того, как Его образ отразился в беспокойных водах. Бог, которого протоархонт втайне ненавидел, к которому стремился… И тогда Иалтабаофа осенило: его царству нужен был свет, и теперь первый архонт знал, как раздобыть его. Непререкаемой волей своей он созвал совет всех властей и сил и изрек: «Создадим человека по образу Бога и по нашему подобию, дабы его образ мог стать светом для нас».
И все власти, все силы, все ангелы и демоны, выслушав приказ протоархонта, устремили взоры внутрь себя – там, в таежных тупиках и глухих закоулках их несовершенных душ хранились тайные знаки будущего человека. Знаки, неслучайно занесенные в них по безмятежной воле матери Иалтабаофа – Софии.
К творению человека неугомонный, движимый враждебным огнем, Иалтабаоф привлек громадные полчища сил и властей, ангелов и демонов. Каждый из человекостроителей отвечал за определенный орган, член, чувство, страсть будущего человека. «Назовем же его Адамом, дабы имя его стало для нас силой света», – объявил на весь свой эон первый архонт, и власти его приступили к невиданному до селе человекотворчеству.
Крима спешил создать ногти на руках, Астропос – правую грудь, Арехе – живот, Агромаума – сердце, Арабеей – пенис слева, Трахун – левую ступню, Фикна – ее пальцы, Миаман – ногти на ступне… И были поставлены те, кто будет трудиться во вновь сотворенных членах, и был поставлен господин над чувствами Адама, а другой – над его восприятием, третий – над воображением, четвертый ангел – над согласием, пятый – над всем порывом, который в скором времени увлечет человека в неслыханную историю, неведомую даже ангелам, – жизнь… Сборка человека продолжалась; на место одних ангелов и демонов, уже сделавших свое дело, но так не хотевших отрывать крылья от чистого тела Адама, приходили вторые, и третьи, и четвертые – настойчиво оттесняли первых и с загоревшимися очами продолжали святое и чудесное. Четыре демона должны были контролировать четыре важнейших источника, имевших место в теле человека, – жару, холод, влагу и сухость. И столько же демонов было поставлено господинами над чувствами и страстями Адама. Над удовольствием человека был поставлен Эфемемфи, над желанием – Иоко, Ненентофни над печалью, а Блаомэн – над страхом. И мать их всех есть Эстенис-ух-епиптоэ, а глава вещественной души – Анаро…
Десятки сил и властей, 365 ангелов собрались подле завершенного наконец тела Адама. Дух захватывало при виде идеально сотворенных и согласованных тел первого человека – тела вещественного и душевного. Дух захватывало, а душа в это время слезами обливалась – совершенное тело Адама оставалось недвижимо, продолжало лежать не дыша.
И тогда великий и милостивый Метропатор – образ Духа святого, – видя такое, послал в царствие Иалтабаофа пять верных светов. И они подсказали протоархонту: «Подуй в его лицо от духа твоего, и тело его восстанет». Иалтабаоф, не ведая того, что творит, подул в лицо Адама духом своим, а в нем, животворном, была заключена чистая сила его матери, Софии. И Иалтабаоф, душа которого продолжала пребывать во тьме незнания, навсегда простился со святой силой матери – выйдя из протоархонта, она вошла в душевное тело человека, с великой радостью соединилась с ним. Обретя силу Софии, Адам неожиданно двинул членами и… засветился. И тогда Иалтабаоф и его приближенные архонты поняли, что натворили, кого сотворили – создание, что светится, как истинное божество, мыслит лучше и выше их и свободно от их пороков и грехов.
Начинался неисповедимый путь человека; его невозможно было ни остановить, ни повернуть вспять. В пути этом Адаму пришлось испытать все черное и бесчеловечное, на что способны силы тьмы. Иалтабаоф с властями и ангелами несметными решили забрать обратно у человека силу Софии, вновь возвыситься над человеком, как в те времена, когда он был неодушевлен и недвижим. И вот настал час, когда, сговорившись, они одели Адама в смертное тело – живую могилу, слепленную из огня, земли, воды и четырех огненных ветров. Надели насильно тело-могилу – и сделали человека смертным.
Плерома не осталась равнодушной и безучастной к беде Адама. Блаженный Метропатор вновь проявил милость и снисхождение к первому человеку. И не мудрено: ведь даже под покровом живой могилы Адам оставался носителем благой силы Софии…
Враждебные архонты не прекращали испытания человека – поселили его в раю, где принудили отведать от дерева наслаждения. «Ешь! – приказали. – Но ешь неторопливо!» Ах, как непросто было вкушать от их дерева! Ведь наслаждение их горько, красота порочна, и все их дерево – сплошь нечестивость, тень от него – ненависть, а плоды – смертельная отрава. И тогда одиночество и малодушие, что ядовитей любой отравы, схватили в цепкие объятия Адама, намериваясь удерживать его вечно…
…Дух святой и незримый, он же благотворящий Метропатор, смилостивившись, послал на помощь Адаму Эпинойю – божественную искру света, рожденную от него же, Духа святого, и нареченную жизнью. Эпинойа была призвана помогать всякому живому творению и человеку в том числе, трудясь вместе с ним и искренне сострадая ему, направляя его к его полноте и подлинности, обучая его пути восхождения – пути, которым она сошла вниз…
Но в раю есть и другое дерево – дерево познания добра и зла. Находчивая и великодушная Эпинойа облеклась в кору того дерева, зовет-манит к себе незрячего душой Адама – но все напрасно. Окружили дерево-свет архонты и все многочисленные власти, дабы человек не прикоснулся к Эпинойе, не узрел своей полноты и подлинности и не узнал наготы своего безобразия.
Однако Иалтабаоф никак не мог успокоиться, настойчиво шел к тому, чтобы отобрать у человека силу его матери – Софии. Протоархонт изрек: «Я отягощу их сердца, дабы они не разумели и не видели» – и принес Адаму забвение. И тогда Эпинойа света скрылась, затаилась в человеке, подобно живой твари, спасающейся от беспощадной облавы. Но Иалтабаоф был непреклонен и нетерпелив; отдавшись воле безумия, он решил, что божественная Эпинойа укрылась в ребре человека, и пожелал извлечь из ребра святую искру света. Он извлек ребро, но Эпинойа скрылась дальше, глубже в Адаме. А Иалтабаоф, продолжая безумствовать, создал слепок, и слепок вышел в форме женщины – женской природы оказалась часть силы, взятая из ребра Адама. Сам того не ведая, увлеченный местью, Иалтабаоф в погоне за божественным и святым создал человеку сотоварища, женщину, – и оживил ее. После чего Эпинойа света открылась в обоих, и Адам отрезвел от опьянения тьмой и забвением и воскликнул, узнав в женщине свой образ: «Так! Это кость от моей кости и плоть от моей плоти». И с той поры прилепился к жене своей, и стали они двое одной плотью.
Точно в зеркале, открыл Адам свой образ в жене, несказанно обрадовался такому открытию. Но недолго радость длилась – совсем скоро новое открытие потрясло человека, опечалило его, заставило глубоко задуматься. Эпиной света, приняв вид орла, села на ветку дерева познания добра и зла, знаками стала приглашать людей отведать плод с того дерева. И когда они попробовали, ужаснулись, что они нагие, а тьмы в них больше, чем света. И удалились в унынии, страдая из-за изъянов, доставшихся им при рождении. А протоархонт, увидев, что люди все дальше и дальше уходят от него по пути самопознания, по пути света и благодати, пришел в неописуемую ярость. Безжалостным змеем он ворвался в брачный чертог человека и на глазах мужа осквернил жену. Покусившись не на младое тело, не на нежную душу, а на невиданное сияние, скрытое в сердце женщины, – сияние божественной Эпинойи. И Адам все видел, молча принял позор, не отбросил насильника, не убил врага…
