Alma - Эпизод 2. Антиканон
— Конечно, нет. Мне кажется, даже тот краснополосатый клоун с Набу был не в курсе.
— Ну, его расспросить будет трудновато. А вот одного пошумевшего на Триибе вояку…
Винду покачал головой.
— Ты уверен, — спросил Тийн, — что Скайуокер на самом деле прослышал о Сидиусе, когда был в Храме?
— Иначе он бы не стал так светиться.
— Или Скайуокер хочет, чтобы мы так думали.
— Ты еще скажи, что он своим спектаклем попытался оказать услугу Ордену, чтобы выйти из сферы наших подозрений и, так сказать, оправдать доверие.
— А ситх его знает, Мэйс.
— Не закапывайся в подозрения.
— Ты же не собираешься снимать с него наблюдение?
— Конечно, нет. Если у него хватило ума объявить себя учеником Сидиуса, этим самым он только подставил себя под удар.
— Ты считаешь, что Скайуокер не подумал, чем это…
— Именно, — перебил его Винду. — Скайуокер не подумал. Он решил, что это проблема Ордена. А он так, переоденется в черный балахон, помашет сейбером, и устроит комедию. Кстати, ты обратил внимание, что он где-то раздобыл себе сейбер? Это есть в отчете Кеноби!
Тийн молча кивнул.
— Скорее всего, неймодианцы уже установили, кто он такой, — сказал Мэйс. — Я не завидую тому, кому будет мстить вся Федерация.
— Так Федерация или Сидиус?
— Скоро узнаем. Но сначала я хочу послушать выступление Кеноби.
Они переглянулись. Тийн поднялся с кресла.
— Я сегодня же пришлю тебе запись, — пообещал Винду. — Скажи Кеноби, что я медитирую и приму его через пару минут.
Тийн довольно ощерился и покинул кабинет, оставляя Мэйса наедине с тишиной.
Медитировать «как учили» он не собирался.
Упереться локтями в стол и положить голову на руки. Закрыть глаза. Сделать несколько ровных вдохов. Не почувствовать себя — а позволить себе побыть обыкновенным усталым человеком. В отличие от главы Ордена, люди имеют право быть усталыми и неидеальными.
Целых две минуты роскоши.
Прожить. Продышать.
Кто сказал, что это не медитация? Это лучшая из медитаций — быть в мире с самим собой, ничего не хотеть, не о чем не волноваться и ни о ком не думать.
Еще один глубокий вдох. Резко подняться. Пройтись по кабинету. Проводить взглядом последний, тающий в темноте, кусочек солнца.
… Вот с такой позы только портрет писать. Для истории, разумеется.
… «Глава Ордена размышляет о тяготах бренного мира».
Сарказм Мэйс себе тоже позволял редко. Даже оставаясь наедине с собой. Или в обществе Саси. И потом мгновенно перерубал в себе эту жилку. Вообще мгновенно переключался на других рыцарей, на членов Совета. И не считал это игрой. Восемнадцать часов каждый день — на виду у всего Ордена. Это не игра. Это самая настоящая жизнь.
Когда остается только несколько минут для себя. Вот так постоять у транспаристиловой стены. Только ты — и идеальной черноты небо, перед которым в молчаливом благоговении распластался низкоуровневый район Корусканта. И в этом низкоуровневом районе Храм — самое высокое здание. Смешно. Словно древние рыцари боялись, что рядом с высокими шпилями четыре башни Храма будут выглядеть несолидно. Те, кто сидят в небоскребах — зачастую именно так и думают. Пусть.
Еще раз закрыть глаза, отпустить мысли и себя на свободу. Два глубоких вдоха. Забыть про усталость. Забыть про крошечный мир за транспаристилом.
На третьем вдохе вернуться: вернуть себя — Храму. Посмотреть на хронометр.
… Десять часов вечера.
Мэйс коснулся консоля Силой, и в кабинет вечно-занятого главы Ордена ступил рыцарь. В знак приветствия легко поклонился. Винду жестом указал ему на то самое кресло, в котором еще десять минут назад сидел его единственный друг Саси Тийн, и только потом произнес:
— Я рад снова видеть вас в Храме, Кеноби.
— Я рад снова быть здесь, магистр.
— Совет необычайно высоко оценивает достигнутые вами результаты.
— «Необычайно» — слишком яркое слово для моей миссии.
— Скромность похвальна, — ответил Винду. — Для падаванов. Не спорю, вечное стремление к совершенству полезно и для рыцарей, пока оно не принимает форму болезненного перфекционизма. К слову, в вас я этого никогда не замечал. Или вы имели в виду что-то другое?
— Не скрою, иногда мне казалось, что, исполняя мои обычные обязанности, я смог бы принести Храму больше пользы.
Винду усмехнулся про себя. А рыцарь не старается говорить намеками, подумал он. Идет напролом.
— У нас нет обычных обязанностей, рыцарь Кеноби. Каждая наша миссия непохожа на другую, а все они вместе составляют рутину. Ваше пребывание на борту самого мощного военного корабля Республики — задача необычайной сложности и важности. И, подчеркиваю, я рад, что доверил исполнение этой задачи именно вам. Вы блестяще с ней справились, не так ли?
— Об этом судить вам, магистр.
— Я сужу по результатам, отраженным в отчете. На меня они произвели большое впечатление. Рискну предположить, что вам было непросто войти в доверие к командиру корабля.
— Это так, — кивок, как жест дипломата, знающего цену себе и своей работе.
— И между тем, вы участвовали во всех важных операциях, которые проводил флот. Не считая, разве что, сражения у Эхиа.
Кеноби пожал плечами.
— Я не обладаю ни знаниями, ни опытом, чтобы вмешиваться в дело, в котором другие понимают намного больше меня. Иными словами, я не считал нужным путаться под ногами на мостике во время боя.
— И чем же вы были заняты в это время?
— Медитировал.
— В своей каюте?
— Совершенно верно.
— Вы бы хотели продолжить свою миссию на «Виктории»?
Рыцарь напрягся.
Это как в бою на мечах, подумал Мэйс. Превосходно ставишь блоки и защищаешься от каскада однообразных ударов, но едва противник меняет тактику, как ты пропускаешь выпад. Случается… с падаванами.
— Совет счел это необходимым?
— Речь пока не идет о том, что считает Совет. Мне интересно, что думаете о ситуации вы сами. Это только в армии есть всего одно слово: «приказ». Мы мыслим иначе. Поэтому я спрашиваю: вы бы хотели вернуться?
— Это зависит от того, в чем именно будут заключаться мои новые обязанности на борту «Виктории».
— Как и прежде, меня интересует взаимодействие флота и Ордена.
— Магистр, — усталая, и от этого очень искренняя улыбка. — «Взаимодействие» кажется мне несколько туманной формулировкой.
— Но именно ее вы сами использовали в своем отчете для Совета Безопасности, не так ли?
— Безусловно, — согласился Кеноби. — Я же не имел права разглашать определенных подробностей.
Мэйс кивнул. Затем открыл ящик стола и вытащил две папки. Положил рядом.
— Здесь — ваш рапорт Совету Безопасности. С многочисленными «туманными формулировками». На которые, несомненно, в Совете Безопасности никто не обратит внимания. Я имею в виду именно ту часть рапорта, которая касается ваших приключений на Триибе. А вот здесь — ваш рапорт главе Ордена. Конфиденциальный. Составленный, как оказалось, большей частью на основании слов некоего майора Службы безопасности…
— На основании его собственного рапорта, — заметил Кеноби.
Мэйс помолчал, не спуская глаз с рыцаря. Затем снова открыл ящик стола и вынул третью папку с распечатками.
— Я читал рапорт этого майора. К сожалению, даже в нем есть несколько моментов, которые не дают мне увидеть общую картину произошедшего.
— Например?
— Каким образом Скайуокеру удалось доказать, что он ситх? Почему неймодианец поверил? Как ему удалось задавить Гренемайера? Михо Каару?
— Полагаю, у него не было другого выхода, кроме как использовать их страх.
— Вы полагаете или знаете точно?
— Я знаю.
— Вы говорили с ним об этом?
— Мне как-то не представилось возможности расспрашивать пациента госпиталя. Я говорил с майором Оллредом.
— И как же он это объяснил?
— Они обсуждали этот вопрос, когда планировали операцию. Анакин надеялся, что ему удастся…
— Запугать их, — закончил фразу Мэйс. — Запугать помощника главы Торговой Федерации, лучшего бизнесмена системы и ее самого влиятельного политика.
Кеноби почти театрально вздохнул.
— Жаль, что к власти зачастую приходят персоны, не одаренные силой воли.
— Жаль, что одаренные Силой персоны зачастую не думают о последствиях применения своего дара, — парировал Винду.
— Полагаю, Анакин сознавал, что все последствия — это его собственный риск.
— А вам не приходило в голову, почему Скайуокер вообще согласился участвовать в этой авантюре?
— Никто другой не согласился.
— Или он просто рассчитывал на вашу порядочность? На то, что вы не сможете не дать ему превосходной характеристики в рапорте?
— Я давал характеристику боевому командиру.
