Роберт Хайнлайн - Дорога Славы
Я сказал ему, что чувствую себя неплохо, и спросил, почему это ему пришло в голову. Он взял мою руку и повернул ее так, что можно было видеть красную точку на месте укола. Он засмеялся, и я отдернул руку.
Он снова рассмеялся и протянул мне свою руку; на ней тоже была красная точка.
— Это случается даже с самыми крепкими парнями, — сказал он. — Тебе нечего стесняться.
Потом он произнес:
— Пойдешь со мной? Осмотримся, прежде чем нам снова придется пристегнуться.
Я пошел с ним. Хотя он и был совсем не тем парнем, которого я выбрал бы себе в друзья, но, по крайней мере, он был мне знаком. Мы пробрались к люку, который вел на следующую палубу. Я хотел пролезть в него, но Джонс удержал меня.
— Пойдем лучше в рубку управления, — предложил он.
— Что? Это же запрещено.
— А что, разве попытаться — это преступление? Идем же! — мы поплыли в другом направлении и вплыли в короткий коридор. На другом конце коридора находилась дверь с надписью: “Рубка управления — вход воспрещен!” Кто-то под ней приписал: “Это относится также и к вам!” А под этой надписью было написано: “И ко мне?”
Джонс нажал на рукоятку. Дверь не поддалась. Возле нее была кнопка. Од положил на нее свой большой палец.
Дверь открылась, и перед нами появился мужчина, на его лацканах блестели две звездочки. Позади него стоял пожилой мужчина с четырьмя звездочками. Он крикнул:
— Кто это, Сэм? Скажи им, что они должны оставить нас в покое!
Первый мужчина спросил:
— Что вы здесь ищете, дети?
— Извините, сэр, нас интересует астрогация, — сказал Джонс. — Нельзя ли нам осмотреть рубку управления?
Я тотчас же увидел, что мужчина хочет вышвырнуть нас отсюда, и уже приготовился к этому, когда пожилой человек сказал ему:
— Ах ты, боже мой! Отойди, Сэм, позволь им войти!
Сэм пожал плечами и сказал:
— Как вам будет угодно, кэп.
Мы вошли внутрь, и помощник сказал:
— Держитесь за что-нибудь покрепче. Не парите по рубке и некасайтесь ничего, иначе я оборву вам уши. Ну… кто же вы, собственно говоря?
Мы представились.
— Рад с вами познакомиться, Хэнк и Билл, — сказал он. Потом он провел рукой по рукаву моей формы, который снова высунулся из-под корабельной одежды. — Юноша, твое нижнее белье слишком длинно.
Я покраснел и объяснил ему, почему я это ношу. Он, улыбаясь, произнес:
— Итак, ты контрабандой пронес ее на борт. Глупый поступок. Эй, Сэм? Хотите чашечку кофе?
Они ели сэндвичи и пили кофе — не из чашек, конечно, а из маленьких пластиковых бутылочек, как младенцы. Там даже были соски. Я отказался. Хотя после укола мисс Эндрюс я чувствовал себя гораздо лучше, но я не хотел рисковать.
В рубке управления, как оказалось, не было ни одного иллюминатора. В носовой части находился огромный экран, но он не был включен. Я спросил себя, что бы сказала миссис Тарбаттон, если бы знала, что капитан не может видеть, куда мы летим, и что это было ему безразлично.
Я спросил его об иллюминаторах. Он ответил, что иллюминаторы существуют только для пассажиров и туристов.
— Зачем мне здесь нужны иллюминаторы? — спросил он. — Чтобы высунуть голову и изучать дорожные знаки? Мы можем видеть все, что нам нужно видеть. Сэм, включи экраны и объясни все этим ребятам.
— Хорошо, кэп, — второй мужчина подплыл к своему креслу и нажал на пару кнопок. А его сэндвич тем временем спокойно плавал в воздухе.
Я осмотрелся. Рубка управления была круглой, но не совсем, потому что одна ее сторона была шире, чем другая. Помещение это находилось практически в самом носу корабля. Тут были два кресла, одно для пилота, а другое для его помощника. Они находились у стены, отделяющей рубку от пассажирского салона. Большую часть ее объема занимал компьютер.
Кресла эти выглядели намного более удобными, чем пассажирские; они были подогнаны к телу так, что колени, спина и голова опирались, как это было сделано в зубоврачебном кресле. На их подлокотниках даже были рычаги управления, чтобы пилоты без особого напряжения могли управлять приборами, сидя в креслах. В центре над каждым креслом находилась приборная доска, так что капитан и его второй пилот всегда могли прочитать показания приборов.
Телеэкран засветился, и мы увидели Землю. Она заполняла большую часть экрана.
— Это вид с кормы, — объяснил второй пилот. — Его передает находящаяся там камера. Такие камеры установлены повсюду. Теперь посмотрим, что у нас впереди, — он произвел переключение но на экране появилась только пара маленьких точек, которые, возможно, были звездами. Хэнк сказал, что в иллюминатор видно гораздо больше звезд.
— Мы используем экран не для того, чтобы наблюдать за звездами, — ответил пилот. — Если нам нужны звезды, мы пользуемся коэлостатом. Смотрите! — он отклонился назад и потянулся вверх. Над его головой, перед одним из его глаз, появился окуляр, окруженный резиновым ободком. Ему не нужно было поднимать голову с кресла. — Коэлостат — это телескоп, спаренный с перископом.
Он не предложил нам заглянуть в окуляр, а снова повернулся к пульту управления. Там была пара радарных устройств, какие можно найти на каждом самолете и даже на каждом вертолете, и, кроме того, множество других приборов, назначения большинства которых я не мог понять. В других я узнал указатель скорости сближения, термометр и так далее.
— Смотрите! — сказал второй пилот. Он нажал на несколько кнопок на пульте управления, одна из крошечных точек на экране вспыхнула ярче, мигнула пару раз и исчезла. — Это была “Супра-Нью-Йорк”. Я нащупал ее радаром, — он снова нажал на кнопки, вспыхнула другая точка, две длинные вспышки и одна короткая. — Там строится “Звездный Скиталец”, — объяснил он нам.
— А где “Мейфлауэр”? — спросил Хэнк.
— Ты хочешь увидеть, куда мы летим, а? — он нажал на кнопку Вспыхнул еще один огонек, мигнул трижды с небольшими паузами и погас.
Я сказал, что не вижу того, что мы туда летим. Теперь взял ело во капитан:
— Мы летим окольным путем из-за метеоритов. Так, этого достаточно. Сэм, отключи приборы.
Мы все снова подошли к капитану, который все еще ел.
— Ты “орел”? — спросил он меня. Я сказал, что да, и Хэнк стал утверждать, что и он тоже “орел”.
— Какой же ступени? — спросил капитан.
— Тринадцатой, — сказал я, и Хэнку пришлось ответить, что он получил только двенадцатую. Честно говоря, я не верил ни одному его слову.
Капитан сказал, что мы летим на Ганимед и он нам завидует. Второй пилот спросил, чему же тут завидовать?
— Сэм, у тебя в душе нет ни капли романтики, — ответил капитан. — Ты всю свою жизнь будешь мотаться взад и вперед на этой посудине и в конце концов даже умрешь в ней.
— Весьма возможно, — сказал второй пилот. — Но до этого будет еще немало ночей, когда я смогу спать дома.
Капитан сказал, что космонавт не должен жениться.
— Посмотри на меня, — сказал он, — я всегда хотел стать настоящим космонавтом и посетить чужие планеты. Я также был твердо уверен, что я тогда смогу схватиться с пиратами. Но все это были мечты. Когда мне представился первый шанс, я не смог его использовать, потому что был уже женат.
— Ты и твои пираты… — сказал второй пилот.
Я и бровью не повел. Взрослые всегда верят, что тег, кто моложе их, запросто проглотит что угодно. Я не стал лишать их иллюзий.
— Ну да это все равно, — сказал капитан. — Теперь, ребята, лучше уходите. Мистер Майес и я должны провести пару замеров, иначе мы совершим посадку на берегу южного Бруклина.
Мы поблагодарили их и ушли.
Я нашел папу, Молли и девчонку на палубе, которая находилась под моей.
— Где ты был, Билл? — спросил папа. — Я облазил весь корабль, разыскивая тебя.
— У капитана в рубке управления, — сказал я.
Папа удивленно посмотрел на меня, а девчонка скорчила гримасу и сказала:
— Ну ты и врешь. Туда, наверх, не пускают никого.
Я всегда считал, что девчонок нужно все время держать на самом дне темного мешка, пока они не поумнеют, а потом их надо или выпустить, или завязать мешок покрепче и выбросить его.
— Тише, Пегги, — сказала Молли.
— Ты можешь спросить у Хэнка, — ответил я. — Он был со мной. Мы… — я оглянулся, но Хэнк уже исчез. Я рассказал им все, что с нами произошло. Только разговор о пиратах я опустил.
Когда я закончил, девчонка сказала:
— Я тоже хочу в рубку управления.
Папа сказал, что он не думает, чтобы это можно было устроить. На что девчонка спросила:
— А почему нет? Билл же был там.
Молли снова приказала ей замолчать.
— Билл — мальчик, и он старше тебя.
Девчонка ответила, что это непорядочно.
Я подумал, что она, может быть, права. Но на свете многое устроено непорядочно.
