Виктор Косенков - Мигранты
Он не сразу увидел ее, не сразу выглядел среди друг их, одетых как попало, растрепанных и запыхавшихся баб. Она сама обернулась на зов.
Бухнула ведра на землю, вода прозрачным фонтаном брызнула в разные стороны. Развернулась и с криком «Игорёшка!» бросилась к Морозову, сдирая на ходу с головы платок.
Разлетелись на ветру светлые волосы, и Игоря будто кипятком обдало. В горле образовался комок, глаза защипало, сердце заколотилось часто и сильно.
— Ленка!
Он схватил ее, поднял в воздух, закружил, едва не оскользнувшись, замер, осторожно поставил на землю. Прижал к себе, как самое драгоценное сокровище.
— Игорёша, Игорёша… — зашептала Лена. — Миленький! Игорёша! Господи! Худой какой…
Она бормотала еще что-то свое, бабье, бессмысленное и нелепое в этом кривом, в единый миг состарившемся мире, а он прижимал ее к себе и слушал, как колотятся сердца. Совсем рядом, почти в унисон. Сильно и часто.
Наконец Лена замолчала. Постояла немного, выравнивая дыхание, аккуратно отстранила его, шепнула «Погоди» и опрометью кинулась обратно. К ведрам. Но остальные бабы замахали на нее руками: иди, мол, иди! Только одна тетка, крупная и толстая, подошла, глянула недовольно. Лена что-то ей сказала, та сморщилась, но потом тоже махнула рукой и пинком опрокинула одно из ведер. Сердито выругалась.
Лена вернулась, взяла Игоря за руку и потащила прочь.
— Что это за баба рожу корчила?
— Старшая это, Игорёша, старшая. Потом объясню! Пойдем!
— Да куда ты меня тащишь?
— Дурак! — Она вдруг развернулась, обхватила его за шею и впилась губами в губы. — Игорёша! Дурак ты какой, господи…
И снова потащила.
В подвал.
Шуганула молодежь, а затем просто и бесхитростно отдалась ему, со всей страстью изголодавшейся, отчаявшейся, перепуганной женщины. Они разделили друг с другом весь накопившийся страх, все переживания, весь сладостный восторг от долгожданной встречи. Разделили все, что билось в их сердцах.
Жгуче. Поровну. Без остатка…
После этого они выбрались наружу и долго сидели под одиноко стоящей стеной, на солнышке. Молчали. Лена по-кошачьи щурилась, Игорь, прикрыв глаза наблюдал за ней. В теле была нега и расслабленность. Даже голод, ставший во все эти дни постоянным спутником Морозова, отступил.
Лена потянулась, провела по волосам Игоря. От ладони шла прохлада, но прикосновение получилось не отстраненным, а нежным.
— Где ж ты был все это время?
Морозов улыбнулся.
— Кажется, только это и интересует всех окружающих. Уже устал объяснять.
— Да ладно. Расскажи еще раз.
— Паром. Туалет. Заклинило дверь. Если б не тамошний бортмеханик, кранты мне. Потом тебя искал. Ты как?
— Ох… — Лена вздохнула. — Жуть была такая, что и вспоминать не хочется. Тошно. Сейчас как-то отлегло, а тогда, поначалу…
— Ну и черт с ним, не вспоминай.
— Да ладно. — Она снова вздохнула. — Очнулась в завале. Обломками придавило. Помню, под шифоньером лежу, не вылезти. Страшно было… Орала. Ногти все обломала. А рядом кто-то тоже кричит. Мне еще повезло. Я на пятом этаже была…
— А что случилось-то, кто-нибудь знает? Что говорят у вас тут?
Лена махнула рукой.
— Кто что болтает. Ерунда всякая. Кто про пришельцев несет, кто про какие-то аномалии. Пара психов была, так они подумали, что теперь типа вокруг будут одни живые мертвецы, мол, вирусы, зомби… Сгинули потом где-то.
Игорь хмыкнул и отвернулся. Симптомы были знакомыми.
— А выбралась как?
— Откопали. Многие друг друга откапывали. Мне повезло. Катьку вытаскивали, так ногу сломали. Маму я не нашла, видимо погибла. Она ж на первом этаже была, а дом как карточный сложился. — Лена помолчала. — Жуткое дело было. А вокруг чертовщина, если одним словом. Когда я из дома выбралась, гляжу, кругом кошмар. Лес. Все кричат. Ночью собаки напали…
— Собаки?
— Да. Большая стая. А огня у нас, очнувшихся, не было. Друг к другу жались, палками отбивались. Катьку твари… насмерть загрызли.
— Погоди, Лен. Собаки на людей же не нападают вроде…
— Да черт его знает, Игорёша. — Между бровей у Лены пролегла глубокая морщина. Игорь пожалел, что начал этот разговор. — Собаки… Собаки, это еще ничего. Поначалу все тут на власть надеялись, что спасатели придут, полиция, пожарники… Не пришли. А когда стало ясно, что весь город в таком положении, стали ждать помощи от Евросоюза. Мол, должны же гуманитарку прислать…
— И чего?
Лена печально улыбнулась.
— Глупый ты. Откуда ж помощи взяться, если везде так. — Она кивнула на развалины. — Везде, понимаешь? И пошло-поехало…
— Ну, у вас тут вроде порядок, — попробовал перевести тему Морозов.
Лена махнула рукой.
— Да какой тут порядок. Живем как в кошмаре.
— Ну, не знаю. У вас более-менее нормально.
— Это кажется, что ничего, потому что в других местах еще хуже. Как ты сюда добрался, ума не приложу.
— А что?
— Вокруг погляди. Школу в форт превратили. Гарнизон, часовые. Все как надо. Казарма. Мужики службу несут, вроде как охотятся. А на деле что? Крыс да собак ловят. Голубей, кто проворный. Отбирают все, что есть, у слабых, а то и еще хуже. Думать не хочется. За бульонный кубик убить могут! Это в форте, а что там дальше, так совсем жуть. Психов столько, столько психов… Помнишь дядю Сережу? Ну, Коновалова?
— А, мужик такой в ветровке все бегал.
— Точно. Он самый. Так теперь ему чудится, что все по-прежнему. На углу вон — ларек сохранился. Каждое утро дядя Сережа у прилавка там стоит. Знаешь, чего ждет?
— Чего?
— Когда откроется, чтоб газету купить. У него в доме крыши нет. Он там на верхотуре и живет. Голый уж почти ходит. А все живой… Когда по ночам костры жгут, выходит к огню. Сидит, молчит. Убогий такой, жалкий. И таких тут полно! Те, кто пошустрее, по подвалам прячутся. Понимают. Детей видел?
— Нет, — признался Игорь. Встреченную у кучи хлама одичавшую девчонку он в расчет не принимал.
— Прячут.
— От кого?
Лена не ответила. Некоторое время они сидели молча. Потом она вдруг всплеснула руками, вскочила.
— Игорёша, ты ж голодный поди! Вот я дуреха… Пойдем! У меня ж паек остался… Пойдем! — Она схватила Игоря за руку и потащила за собой.
— Куда? Какой паек?
— Я ж в форте живу, нам паек полагается. Вроде как — от общего котла. За него и работаем… Давай, шевелись!
Она протащила Игоря кружными путями мимо охраны и часовых, в подвал. Но не в тот, куда они спускались в первый раз, а с другой стороны. Там в большом чане что-то булькало.
Пахло супом. Настоящим! Морозов уж и забыл, как пахнет суп! В животе заурчало, рот наполнился слюной.
— Теть Валь? — позвала Лена. — Теть Валь, вы где?
Игорь огляделся. Когда-то здесь был тренажерный зал. В углу валялись ржавые блины от штанги и разобранные брусья. Часть зала была отгорожена большой цветастой тряпкой, на удивление хорошо сохранившейся. Перед тряпкой стоял длинный стол. Грубые алюминиевые миски лежали в большом чане с водой.
За перегородкой послышалось кряхтение. Занавесь колыхнулась, и на свет выбралась могучая тетка.
— Это кто там? — с тяжелым придыханием спросила она.
— Это я, Лена. Теть Валь, ко мне парень пришел. Покормить бы его, а?
— Покормить… А Маркел опять ругаться будет, — проворчала тетя Валя, убирая волосы под косынку.
— Да он и не заметит. Тем более охотники опять ушли, долго еще не вернутся. Ну, теть Валь… Он хороший, он меня нашел. Поздоровайся. — Лена дернула Игоря за рукав. — Это тетя Валя, она поваром у нас.
— Здрасьте, — кивнул Игорь.
Повариха, подслеповато прищурившись и уперев руки в необъятные бока, молча изучала его. Вдоволь наглядевшись, вздохнула.
— Налей ему еды. Вон миски чистые, сейчас покажу…
Она пошла к большим стеллажам, что стояли вдоль стены, но Лена успела раньше.
— Не беспокойтесь, теть Валь, я сама… Вы отдыхайте.
— Ну, сама так сама… А и хорошо, что разбудили. Все одно надо готовить. Скоро набегут, архаровцы Маркеловы. Корми их… Дежурных- то, как всегда, нет. Шляются где попало.
Она говорила тем привычным тоном, каким обычно говорят люди незлые от природы. Ворчала не чтобы поругаться, а так, для острастки.
Лена подхватила большой половник, налила в миску густого парящего варева.
— Ложку возьми.
Игорь подошел к сетке с грудой алюминиевых ложек.
— Откуда это все?
— Из школьной столовой. Там крыша совсем плохая, того и гляди рухнет. Маркел обещал новую поставить.
— Ох, уж обещать он мастер, — хмыкнула повариха.
— Вот. Мы оттуда все сюда перенесли. Только плохо, что со светом тут не очень, — продолжила Лена.
— Вечером с лучинами сидим. — Тетя Валя загремела грязной посудой. — Средневековье какое-то. Дикость.
— Хорошо еще, что огонь есть. — Лена поставила миску на стол. — Ешь давай.
