Игорь Морозов - Праздничная культура Вологодского края
Обзор книги Игорь Морозов - Праздничная культура Вологодского края
И.А. МОРОЗОВ, И.О. СЛЕПЦОВА
Праздничная культура Вологодского края
Часть I
Святки и Масленица
НЕСКОЛЬКО СЛОВ В КАЧЕСТВЕ ВСТУПЛЕНИЯ
Сейчас уже мало кто себе представляет, насколько разнообразны и многочисленны были народные праздники и развлечения. В них, пожалуй, как ни в одной другой сфере народной культуры, нашли свое выражение нравственные идеалы, этикетные нормы и верования, проявились все вида народного искусства: музыкальное, танцевальное, драматическое, изобразительное. Вопреки распространенному заблуждению, праздники в жизни крестьянина никогда не был временем беззаботного ничегонеделание. Церемониал праздника, включавший в себя многочисленные забавы, игры и развлечения, шутки и розыгрыши, соревнования на ловкость выносливость, силу, был полон глубокого смысла, он знаменовал все жизненно важные события, начиная и завершая их Праздник, с одной стороны, являлся воплощением заветов предков, то есть свято чтимой и оберегаемой традиции, берущей свое начало в глубине веков; о другой стороны, каждый раз был для тех, кто участвовал в нем, открытием мира, выходом за рамки общепринятого, способом реализации невозможного. Отсюда немыслимое на первый взгляд сочетание серьезного и смешного, трагического и комического, столь характерное для любого старинного праздника и способное не только удивить современного читателя, но и порой, (скажем, в оценках «отпевания покойника») вызвать у него резкое неприятие.
Чтобы правильно понять этот парадокс, нужно иметь в виду, что представления о серьезном и смешном ранее существенно отличались от современных. Скажем, чтобы коровы лучше паслись и их не трогали дикие звери, во время первого выгона скота взрослые заставляли детей играть в горелки, бегая вокруг идущего по улице стада; а чтобы масло лучше сбивалось и лен был длиннее, скатывались на санях или шкурах о горы на масленицу. Жизненно важные цели достигались тем самым в буквальном смысле олова «играючи». С другой стороны, и сама игра в народном восприятии была чрезвычайно важным занятием. Исход масленичной игры «в мяч» (см.) в старину оказывал огромное влияние не только на репутацию игроков, но и на благополучие всей общины, а также на будущий урожай. Не удивительно поэтому, что к развлечениям и праздникам относились так же серьезно, как к работе. Над теми, кто не участвовал в игре, всячески насмехались. Скажем, девушки, которых парни не приглашали в игру, получали обидные клички — «соломенная обдериха», «кукомоя». Подруги посмеивались над ними: «Ну, сёдни ко стовбушке не созвали, волоки домой сосну с кореннями, с прутьями!» или «Ну, лапти тебе твой Ванька повесил! (= не позвал к столбушке)» (Хар.). Над парнями, которых обегали девушки, шутили: «С гороховиком (или с яблошником) домой идешь!» — так как пироги о горохом или картошкой считались самыми невкусными. Отказавшись от участия в игре, можно было оказать неблагоприятное воздействие на благополучие своих ближних. В Белозерском районе, скажем, таким парням и девушкам говорили с оттенком угрозы: «Ну, завтра печка не растопится у (твоей) матки!» Тех, кто не катался с горы на масленицу, прогоняли от качелей на Пасху и Троицу, считая, что они могут всем навредить.
В игре искали намеки на будущее счастье или горе. Скажем, нередко гадали о будущем, наблюдая за игрой детей. Если, к примеру, дети дружно играли у дома, лепили пирожки, изображали пахоту и жатву, то можно было ожидать урожайного года и мира, а если рыли ямки, ссорились, играли в похороны, то это предвещало смерть в доме или войну.
Конечно, к рубежу веков магический смысл подавляющего числа забав был уже прочно забыт. До нашего времени сохранились лишь отдельные, разрозненные черты обрядовой основы развлечений: приуроченность ряжения к святкам, одобрительное отношение к катанию с гор на масленицу или качанию на качелях после Пасхи и др.
Насколько широким было понятие «игра» в народной культуре видно хотя бы из того, что этим оловом называли не только «развлечение», «шалость», «забаву», но и «пляску, танец», «собрание деревенской Молодежи, игрище», а ташке вообще «гулянье», «веселье», «ухаживание» и даже «интимные отношения». В нашей книге так называются только игры с правилами, слово «забава» употребляется по отношению к играм о нестрогими, «мягкими» правилами, а под «развлечением» подразумеваются и игры, и забавы, и подшучивания, и шуточные формы обрядов, и праздничные церемония, то есть любые виды увеселений.
Особо стоит оказать о ворожбе и эротике. Гадания или ворожба чаще всего ведут свое происхождение от магии и колдовства и лишь пережиточные и пародийные их разновидности обливаются с развлечениями. Вместе с тем гадания по многим признакам очень близки к забавам и играм — см., например, ворожбу с куделью, ворожбу с поиском и выбором предметов или с подблюдными песнями.
Эротика также является часть народной смеховой культуры. В книге представлены те ее разновидности, которые напрямую восходят к продуцирующей магии, то есть к действиям, направленным на обеспечение плодородия земли, скота, людей, на обеспечение благополучия и достатка. В некоторых сценках ряженых она била формой заигрывания, ухаживания либо насмешки, издевки над соперником или новичком. В более поздних вариантах сценок слишком откровенные эротические действия или жесты заменяются обычно различными символическими обозначениями, двусмысленными шутками и намеками, то есть возникает ситуация своеобразной языковой игры, подобная той, которая возникает при рассказывании анекдотов или исполнении частушек.
В книгу включено более 500 вариантов осенних и зимних игр, развлечений, шуток, розыгрышей, в нее вошли как подвижные, так и настольные игры, хороводы, гадания, представления ряженых, празднике церемонии на святки и масленицу. Более половины этих материалов основано на собственных записях авторов во время их пятилетних поездок по 17-ти районам Вологодской области. Остальные варианты извлечены из различных архивных и литературных историков, большая часть которых перечислена в прилагаемом списке литературы.
В книге много подлинной народной речи, яркой и образной, но многочисленные малознакомые или даже вовсе невнятные слова и выражения могут вызвать у некоторых читателей чувство досада и недоуменные вопросы: «Кому и за чем нужны все эти «азямы» и «бураки»? Неужели нельзя было обойтись обычными словами, нормальным языком?» Действительно, можно ли было описать ушедшую и уже такую далекую (и в то же время такую близкую и родную!) нам культуру, не пользуясь ее образами, языком, символикой? Наверное, можно. Более того, именно такие выхолощенные, лишенные лика и душ образы старой народной культуры и преподносились нам многократно в прошедшие десятилетия. И эта книга, к сожалению, в этом смысле тоже очень далека от идеала. Но одно несомненно: слова и образы, точно и емко описывающие своеобразный быт, обычаи, живших на нашей земле менее ста лет назад, заслуживают, видимо, не меньшего внимания и почтения, чем реалии экзотических и отдаленных племен, эпох и народов, прочно вошедшие в наши словари: папайя, вигвам, тамтам, сакля, трембита, каравелла. Чем хуже старые русские слова: кросна, овин, воронец, соломат, куть, сутки, выть россоха, суслон и др.? К сожалению, большинство из них (в отличие от папайи, вигвама или, скажем кирасы) не включается в современные словари русского языка, потому практически неизвестно. Поэтому одной из целей авторов было восполнение этих пробелов. Большинство непонятных слов поясняется в самом тексте, причем поясняющий синоним идет в скобках сразу после поясняемого, если, конечно, такое толкование не вытекает из всего контекста.
Использование народного языка позволяет добиться только «эффекта присутствия», возникающего при эмоционально-непринужденном описании той или иной ситуации самими очевидцами и участниками народных развлечений, но присутствия в книге «культурного подтекста», то есть того мало передаваемого обычными словами образного мышления, которое, собственно, и составляет своеобразие и духовную силу любого народа.
Народная речь в тексте книги передана средствами русского алфавита, без введения дополнительных знаков и обозначений. При этом учтены основные особенности произношения, характерные для вологодских говоров. Помимо «оканья», то есть произнесения звука «о» в безударной позиции (кОровушка), можно указать на мягкое «ц», в том числе на месте литературного «ч» (кацять = качатъ), «ё», то есть «о» после мягкого согласного, в безударной позиции (ёво = его, валяёт = валяет), «и» на месте ударного и безударного «е» (заривит = заревет, писни пили = песни пели). У некоторых рассказчиков встречается также замена слабого неслогового «л» на «в», близкое к «у» (стов = стол, пошов = пошел, повный = полный) и чередование «ч/ц» в позициях, не совпадающих с привычными для нас (отчю = отцу, ср. отеческий, отчество). Для отдельных районов характерен очень широкий и открытый гласный, средний между «э» и «а», в позиций после мягких согласных, чем объясняется непоследовательность в его передаче: вырядяццЕ и вырядяццЯ. Эти особенности местного произношения необходимо учитывать при чтении, даже если написание слова совпадает с литературным.
